Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

с радостью давал взамен столько соболей сколько в котел влезало.

И все больше и больше не хотели лесные люди жить по-старому, звериным обычаем.

Легко сходились, роднились, братались кровью,

ни. Еще дед царя Алексея, патриарх Филарет, в учи­ тельном послании к архиепискому Сибирскому и То­ больскому Киприяну даже пенял сибирякам, что живутде русские очень близко с язычниками и женятся на вогулках, остячках да детей приживают.

Но в Сибирь двигались не одни черные люди. В де­ ревянных городах, выстроенных, чтобы держать обо­ рону от «Кучумовых внучат», ехали и чванные москов­ ские воеводы, с ними росло «крапивное семя» — при­ казные подьячие да дьяки, чтобы сразу же старым татарским письменным обычаем на московский лад тщательно записывать всех лесных людей сибирских,

грозное Чингисово слово «Закон» — да поднести помин­ ки 1 царю Московскому. И мы читаем эти записи досе­ ле в архивах:

«Юрт Подгорный на реке Лям, а в нем сидят вогуличи, оклад государеву ясаку по 5 соболей с человека.

Да по Зимовью, по роду Кислой Шапки, с самоеда Миаруя три соболя, с Ададуя — два соболя, Егоруя — два, Обдора — два же».

Русские черные люди шли на новые сибирские места, чтобы жить и работать вольно, а московские воеводы и приказные спешили за ними, как галки за пахарем,— собирать богатства. Московский Белый царь, взяв в наследие Батыеву Белую орду, сберег и в Си­ бири, как и по всей Московской земле, ордынские на­ логовые порядки. Каждый человек поголовно из всех народов в Сибири — и старый и малый — должен был доставить каждый год московским воеводам в Сибири от двух до двенадцати соболей ясашных.

Крутые московские приемы объясачивания то и де-

1 Подарки.

80

нас земли — и все впусте. Сколько богатств! А даль­ ше — Лена-река! А дальше — Даурия! На Амуре-реке што! Соболя всюду! И там, на Амур-реке, сказывают, хлеб сеют, там пашенные люди покойно живут. Дауры!

— Есть-то есть, а как туды добираться? — спраши­ вает Василий Степанович, смотря на Хабарова задум­ чиво. — Да хоть и пройти-то можно, да ведь по наше­ му, по торговому делу пройти не просто. Надо и туды пройти, и назад вернуться, и в се сберечь! Ты, Ерофей Павлыч, сам знаешь. Тех-то земель каковы люди? Смирны ли? Каки реки-пути? А то товар завезешь, а назад обменные не вывезешь, да и самого убьют! Вот те и Амур-река!

— А то! Верно! — волновался Хабаров. — Все зна­ ем! От Мангазеи бежать кочами нужно Тазом-рекою до Енисейского волока. Там протоками до реки Турухана, Туруханом вниз до Туруханского зимовья — де­ сять дён. Оттуда по Енисею до устья Нижней Тунгус­ ки-реки тоже Тунгускою вверх до реки Тетеи и волоком до Чоны-реки — два дни. Там и зимовать. А весной ре­ кой Чоной идти на реку Вилюй. А Вилюем до Леныреки— ходу три недели. А по Лене-реке — к Полунощ­ ному океану — два месяца ходу на веслах, а ежели ве­ тер — на парусах добежит посуда и в неделю.

— Кто ж это хаживал? — сомнительно спрашивал дед Василий Степанович, прищурив глаз, рукой же де­ лая знак сыну Василию, чтобы тот не горячился.— И уйдешь далеко, как торговать будешь? Говорить-то лег­ ко! Надо, чтобы тех мест люди на местах бы сидели. А то будет как с самоядью в Мангазее. Откочует он в тундру — и пропал. Без долгу торговать не приходит­ ся, а раздать товар — долг собрать надо!

Мальчику Тихону тогда жалко было Хабарова — сильно, видно, прижимали его дедушка да батя. А вер­ но, Хабаров знает, что говорит,— должно быть, в его ушах звенят голоса бывалых людей, так и виден въявь горячий блеск нового в его глазах.

—Да, Семен-то Аверкин чего сказывает! — прижи­ мая себе ладони к груди, страстно говорил Хабаров.

—Ну, чево?

—Соболевал он, Сенька, на Аргуни-реке, вдвоем с товарищем. Налетели на них даурские люди, того од­ного убили, Семена увели к себе, в ихнюю землю, Дау-

84

К. РЫЛЕЕВ

СМЕРТЬ ЕРМАКА

Ревела буря, дождь шумел; Во мраке молнии летали; Бесперерывно гром гремел, И ветры в дебрях бушевали...

Ко славе страстию дыша, В стране суровой и угрюмой, На диком бреге Иртыша

Сидел Ермак, объятый думой.

Товарищи его трудов, Побед и громозвучной славы Среди раскинутых шатров

Беспечно спали близ дубравы. «О, спите, спите,— мнил герой,— Друзья, под бурею ревущей; С рассветом глас раздастся мой,

На славу иль на смерть зовущий!

Вам нужен отдых; сладкий сон

Ив бурю храбрых успокоит; В мечтах напомнит славу он

Исилы ратников удвоит. Кто жизни не щадил своей В разбоях, злато добывая, Тот думать будет ли о ней, За Русь святую погибая?

Своей и вражьей кровью смыв Все преступленья буйной жизни

Иза победы заслужив Благословения отчизны,— Нам смерть не может быть страшна; Свое мы дело совершили:

Сибирь царю покорена,

Имы — не праздно в мире жили!»

Но роковой его удел Уже сидел с героем рядом И с сожалением глядел

На жертву любопытным взглядом. Ревела буря, дождь шумел; Во мраке молнии летали;

86

Бесперерывно гром гремел, И ветры в дебрях бушевали.

Иртыш кипел в крутых брегах, Вздымалися седые волны И рассыпались с ревом в прах, Бия о брег казачьи челны.

Свождем покой в объятьях сна Дружина храбрая вкушала;

СКучумом буря лишь одна На их погибель не дремала!

Страшась вступить с героем в бой, Кучум к шатрам, как тать презренный, Прокрался тайною тропой, Татар толпами окруженный.

Мечи сверкнули в их руках —

Иокровавилась долина,

Ипала грозная в боях,

Не обнажив мечей, дружина...

Ермак воспрянул ото сна И, гибель зря, стремится в волны, Душа отвагою полна, Но далеко от брега челны!

Иртыш волнуется сильней. Ермак все силы напрягает И мощною рукой своей Валы седые рассекает...

Плывет... уж близко челнока,— Но сила року уступила, И, закипев страшней, река Героя с шумом поглотила. Лишивши сил богатыря Бороться с ярою волною,

Тяжелый панцирь — дар царя — Стал гибели его виною.

Ревела буря... Вдруг луной Иртыш кипящий осребрился,

Итруп, извергнутый волной, В броне медяной озарился. Носились тучи, дождь шумел,

Имолнии еще сверкали,

Игром вдали еще гремел,

Иветры в дебрях бушевали.

87

С. МАРКОВ

ВЕЧНЫЕ СЛЕДЫ

(исторические новеллы)

Василий Поярков на Амуре

На воеводском дворе

Это были беспокойные и горячие годы. И завоевате­ ли, и мирные открыватели новых земель на северо-вос­ токе, разумеется, не знали, что их память будет впос­ ледствии тревожить историков. Все было просто и буд­ нично. Не известный никому Василий Бугор выстроил посреди Енисейской десять удальцов лыжников и, пере­ крестившись на восток, пошел вместе с ними искать великую реку Лену.

В том же 1628 году братья-устюжане Ерофей и Ни­ кифор Хабаровы бродили по гиблой тундре от Мангазеи до Таймыра. Служилый человек Семейка Дежнев тог­ да обивал пороги тобольских и енисейских съезжих изб.

На берегах Лены выросли стены первого русского острога, а вскоре казаки пришли на быстрый Анабар и Вилюй. Елеска Буза добрался по Лене до Ледовитого океана и сыскал Яну, где взял с туземцев два сорока соболей. Обо всем этом служилые люди писали в То­ больск. Из Тобольска челобитные и отписки открывате­ лей шли в Москву, в недавно учрежденный Сибирский приказ. Многие из этих бумаг были, вероятно, известны некоему Василию Пояркову1.

Служил ли он до 1638 года именно в Тобольске или только пришел туда в свите Головина из Москвы, мы не знаем. Ни одна сибирская летопись не дает прямого ответа на этот вопрос, и точно неизвестно, где набира­ лись чиновники для якутского похода — в Тобольске или

вМоскве. А Василий Поярков был именно чиновником,

идовольно крупным. Он состоял для особых поруче­ ний при особе воеводы — его управляющим делами, со­ ветником.

Ивот... «в 1639 году июня в 21 день ехали мимо То­ больска на великую реку Лену, в Якутский острог, пер­ вые московские воеводы, город якутский ставить, и сво­

им столом по Государеву указу быть седоками, стольник

1 В Тобольске два первых письменных головы начали службу в 1623 году.

88

Петр Петрович Головин, да стольник же Матфей Богда­ нович Глебов, да дьяк Ефим Варфоломеев сын Филатьев»,— говорит летописец.

Не рукой ли Пояркова была написана «наказная па­ мять» воеводы Головина на имя воеводы тобольского князя Темкина-Ростовского? Она гласила, что государь указал: «...взять у нас в Тобольске, на свою государеву службу, в новую сибирскую землю, на великую реку Ле­ ну, тобольских служилых людей двести сорок пять че­ ловек, с Березова пятьдесят человек...» Отряд Глебова и Головина по тому времени был огромным. Двое вое­ вод, дьяк, два письменных головы, пять детей боярских, трое подьячих, четыре попа, дьякон, два толмача, два оружейника. Это, так сказать, высший и средний ко­ мандный состав. Он повелевал почти 400 рядовыми, доб­ рым десятком младших командиров.

Историк Якутии Майнов считает, что эта сила была приготовлена против восьми тысяч якутов и тунгусов, спавших на копьях и ножах и все время тревоживших первых русских поселенцев. Ведь Якутск как острог су­ ществовал всего семь лет. Енисейск лишь недавно был основан, а частокол Верхоянского острога, заложенного Постничком Ивановым, только что был поставлен.

Не легок, не короток был путь из Тобольска в Якут­ ский острог! Огромная и дикая страна, редкие поселения русских, отгородившихся высокими палисадами от тай­ ги и зверя, смертная маета — цинга и голодовки. И на­ ряду с этим — бесстрашие и удаль стрельцов и служи­ лых людей. На тучных землях Сибири всходил первый ржаной колос; пахарь с пищалью в руке сторожил свои посевы на берегах Енисея и Лены. Насколько должен был быть предприимчив, тверд и бесстрашен земледе­ лец Ленского края в то время!

Поярков и Головин встретили одного из таких людей на берегу реки Куты, при ее устье, где со дна неболь­ шого озера били соляные ключи. Кряжистый светлогла­ зый устюжанин, варивший соль у себя на родине — в Устюге, Тотьме или Соли Вычегодской, придя на Куту, поставил па озере колодцы и варницы. Соль он добывал хорошую — не хуже, чем соловецкая и печенегская.

Ерофейко Хабаров — так звали солевара — возделы­

89