Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

километровом протяжении правого скалистого берега реки Пегтымель. Мы нашли более 50 композиций. Раз­ мер их тоже оказался значительно крупнее. Отдельные фигуры достигают 40—50 сантиметров. Светлые силуэ­ ты человекоподобных фигур, оленей и других животных появляются то здесь, то там, но преимущественно на верхних ярусах скалистого обрыва, на высоте до 20— 30 метров.

Чаще всего встречаются на пегтымельских скалах изображения оленей. Мы очень придирчиво смотрим на них, пытаясь опознать в рисунках характерных для пи­ саниц таежной Сибири лосей. Но вынуждены признать, что, рисуя животное даже с горбом, древний художник рисовал все же именно оленя, а не лося. Слишком ха­ рактерно изображал он типично оленьи, а не лосиные рога и типично оленью заостренную, а не лосиную, с толстой нависающей верхней губой, морду.

Особенно настойчиво повторяется такой сюжет: олень, а за ним лодка с человеком, вонзающим в жи­ вотное копье или гарпун. Сценки охоты на диких оле­ ней включают и собак. Они яростно атакуют бегущих или плывущих оленей.

Мы потеряли счет времени, пока фотографировали, эстампировали, снимали на кинопленку все новые и но­ вые рисунки. И трудно было отрешиться от ощущения, что все это — олени, гарпунеры, гребцы, лодки — не­ движно застыло на темных, слегка красноватых скалах, нависших над чукотской рекой Пегтымель. Динамично и очень лаконично изобразил древний художник сценки охоты.

Чудесный вид на тундру открывается со скалы, на которой мы работаем. Широко и привольно нескольки­ ми протоками разлилась здесь Пегтымель в обрамлении далеких и близких, сиреневых и иссиня-ультрамарино- вых горных хребтов. Невольно возникает предположе­ ние: это место не только красиво, оно очень удобно для переправы через реку диких оленей. И вот воображение переносит нас от наскальных изображений охоты к ре­ ке. В сознании возникают фантастические картины кро­ вопролитных поколок на оленьих плавях (так называли прежде охоту на диких оленей на сезонных переправах через реки). Многочисленные описания этих побоищ ос­ тавлены русскими путешественниками, первооткрывате­ лями и исследователями Чукотки.

50

Мысленно представьте себе: стремительно выплывают на лодках из засады охотники, окружают огромноеплывущее стадо и стараются удержать его, а два или три самых искусных охотника на маленьких лодках, или каяках, врываются в середину плывущих животных и копьями да рогатинами убивают или тяжело ранят их. Женщины и дети разделывают туши. Понятно, что от успеха такой опасной охоты зависела жизнь и благопо­ лучие рода в течение всего года. Поэтому совсем не­ удивительно, почему так часто повторяется среди на­ скальных рисунков изображение охотника, который, си­ дя в лодчонке, вонзил в плывущего перед ним оленя копье, рогатину или гарпун. Жизненная необходимость породила этот сюжет.

Но приходится предполагать и другое. Этот сюжет, повторенный десятки раз почти в одних и тех же чер­ тах, приобрел, как видно, устойчивость канона. Не мо­ жет быть сомнения, что перед нами типичная первобыт­ ная магия! Чтобы обеспечить успех в поколке на пла­ вях, охотник, он же художник, рисовал эту магическую сцену, твердо веря в чудодейственную силу своего риту­ ального рисунка.

Вместе с тем такой рисунок является зорко подме­ ченным реалистическим отражением жизненно необходи­ мых действий, весьма мастерским воспроизведением, сцен охоты на диких животных, составляющих основу существования людей.

Поразительно точно переданы характерные движения плывущего оленя: голова вытянута вперед, как попла­ вок, раздутое туловище с опущенными в воду ногами как бы парит в состоянии невесомости, копыта расто­ пырены, как гусиные лапы, и хотя вода ничем не обо­ значена, чувствуется, что животное именно плывет. И еще штрих. Задние ноги по воле художника прови­ сают в воде глубже, чем передние. Такой признак, та­ кая манера изображения плывущего оленя позволяет безошибочно отличать его от бегущего или от стоящего животного.

Другие пегтымельские рисунки переносят нас в мир морских зверобоев. Среди необычных для Чукотки, оче­ видно, наиболее древних морских остроносых лодок хо­ рошо узнаются типично чукотско-эскимосские кожаные байдары-умиаки, в которых сидит много гребцов, обоз­ наченных просто черточками. Разнообразные морские

51

промысловые животные — киты, косатки, лахтаки, нерпы нарисованы четко и выразительно.

Охота в море не всегда кончается успешно. Так, на большой композиции рядом с загарпуненным китом мы видим опрокинутую большую лодку с людьми, которую попирает ногами и топит недобрый морской дух в чело­ вечьем обличье. Тут же изображены, очевидно, предназ­ наченные ему в жертву олени; над одним из них уже за­ несено копье.

Чрезвычайно интересны для стилистического анализа, классификации и, как мы видели выше,— для осмысления человекоподобные фигурки петроглифов. Они самые разнообразные. Тут и обычные, простейшие, очень схематичные «человечки» (прямо как с писаниц брон­ зового века таежной Сибири) и более натуральные фи­ гуры. Среди них выделяются своим совсем необычным видом человекоподобные изображения с грибами над головой, на голове или вместо нее. Конечно, это хоро­ шо знакомые нам по описанию ученого В. Г. Богораза мухоморы «вапак».

Художник изображает их большей частью в виде жен­ щин, реже — в виде мужских человекоподобных фигур. Но, так или иначе, это смотрят на нас просто сами грибы-мухоморы, одухотворенные и даже вполне чело­ векоподобные, веселые и желанные.

На Чукотке совсем неудивительно встретить такой образ. Красный мухомор, как и многие другие шляпоч­ ные грибы, здесь, как известно, растет и размножается. Хотя мухомор в Заполярной Чукотке и у Ледовитого океана появляется спорадически. Принцип и манера соединения в одном образе гриба с человеческой фигу­ рой тоже являются довольно типичными. Именно такие человекоподобные каменные галлюциногенные грибы теонанакатл видим мы у майя доклассического и клас­ сического периодов. Принцип этот вполне соответствует известной общей закономерности антропоморфизации животных или растений на определенной стадии разви­ тия у самых различных народов. Нам известны, напри­ мер, подобные культовые полузвериные или полурастительные антропоморфные скульптуры из раскопок Урартского городища Кармир-Блур, изображения на бронзовых зеркалах у обских угров (манси) и многие другие, давно уже освещенные в литературе.

Мало того, у В. Г. Богораза мы находим совершен-

52

но определенные свидетельства об именно таком, как на скалах Пегтымеля, воплощении в человекоподобном обличье мухоморов на Чукотке, по старым чукотским поверьям.

При этом надо иметь в виду, что, по наблюдени­ ям Богораза, чукчам свойственна и более полная антропоморфизация вещей, когда предметы приобретают двой­ ную сущность: обычный вид и полностью человекопо­ добный. Очевидно, именно этой стадии антропоморфизации соответствуют пегтымельские изображения человекогрибов.

И совсем по Богоразу получается в тех композици­ ях, где человекоподобные олицетворения мухоморов идут за руку с нарисованными обычными человечески­ ми фигурами. Перед нами подлинные, дошедшие из глубины веков бытовые картинки.

Пляска мухоморов вокруг жертвенных оленей, наибо­ лее впечатляющая картина всего пегтымельского собра­ ния петроглифов, является вместе с тем, вероятно, и од­ ной из наиболее поздних композиций. В верхней ее части очень реалистическая сценка охоты с байдары на кита, ниже — олени (вероятно, пасущиеся) и волк. Все это выполнено очень слабой притиркой — чувствуется упадок техники, но, разумеется, не упадок самого искус­ ства. Главная фигура этой композиции, женщина с большим грибом над головой, с большими серьгами или двумя косами, выполнена очень выразительно.

Принято считать, что человекоподобными фигурами первобытный художник изображал на скалах, собствен­ но, не людей, а духов или души. Между тем среди пегтымельских рисунков есть одна любопытная сценка, где действует, бесспорно, не дух, а самый обычный человек. Охотник с рогатиной идет на медведя, сзади медведя три собаки. Смотришь на эту сценку и думаешь: уж не отсюда ли заслуженный эскимосский мастер Хухутан позаимствовал свой сюжет? Вот она, живая связь древ­ него и современного чукотско-эскимосского искусства! Но, разумеется, здесь не заимствование. Сюжетная связь эта коренится в многовековой преемственности и общности охотничьих традиций.

Кто же оставил эти великолепные изображения?

Судя по всему, к пегтымельскому наскальному изо­ бразительному творчеству причастны преимущественно предки эскимосов или чукчей.

53

Иначе трудно было бы объяснить столь тесное со­ седство сюжетов морской охоты и охоты на диких оле­ ней.

Мы знаем, что у чукчей и эскимосов издавна сущест­ вовало разделение хозяйства на тундровое и морское. И тут можно сделать еще одно предположение: пектымельские скалы были для древних священным местом, родовым святилищем.

Ускал Пегтымеля собирались на общие празднества

вчесть успешной охоты и морские охотники, и ловцы диких оленей. И когда добыча была обильной, то, опья­ ненные удачей, они умели повеселиться. Устраивали праздники в честь зверя — подателя пищи, ели обиль­ ную пищу, веселились, плясали, пели и, может быть, тогда же выбивали на камне такие веселые картинки, где сами духи плясали, радуясь всеобщему веселью.

После некоторых поисков мы нашли и следы охот­ ничьего лагеря с многочисленными остатками пиршеств. Это настоящий, как говорят археологи, культурный слой с огромным количеством расколотых и пережжен­ ных оленьих костей, с кремневыми отщепами, среди ко­ торых оказался и обломок каменного ножа неолитиче­ ского облика. Следы этого становища оказались тут же, неподалеку от петроглифов, на краю обрыва.

После разведывательных раскопок культурного слоя мы снова влезли на скалу, снова вглядываемся в начер­ танные на ней призрачные фигуры, пытаясь доискаться в них смысла, проверить свои самые первые впечатле­ ния.

Да, конечно, в пегтымельских петроглифах отражено то, что более всего интересовало первобытного охотни­ ка. Это образное восприятие действительности было еще в той стадии, когда слиты воедино и извращенные куль­ товые представления и прогрессивные, реальные. Смысл их отнюдь не только культовый, но и познавательный.

В самом деле, в подавляющем большинстве картин мы видим не только стремление магическим путем ов­ ладеть зверем, но зоркость и наблюдательность охотни­ ка. Такое искусство развивало эти качества, воспитыва­ ло объективное представление о мире у всех сородичей. И возможно, даже в такой степени, что не только оди­ ночки, а почти каждый охотник был в состоянии в общих чертах верно нарисовать зверя. Истинным же талантам удавались такие рисунки, как, например, не

54

имеющая себе равных по совершенству исполнения боль­ шая фигура пасущегося оленя на центральном утесе.

Мы убеждаемся, наконец, и в том, что либо худо­ жественным стилем, либо технической манерой испол­ нения, либо, наконец, некоторыми сюжетами пегтымельские петроглифы в какой-то мере близки северонорвеж­ скому, карельскому и сибирскому наскальному искус­ ству эпохи бронзы и неолита. Наиболее полное стили­ стическое сходство с пегтымельскими силуэтами морских животных, байдар, каяков, птиц и некоторых человекоподобных фигур находим мы в древних эскимосских или алеутских петроглифах, открытых на берегу залива Ку­ ка, на юго-западе Аляски. Выбитые же на Пегтымеле большие многоместные лодки с высоким носом очень напоминают байдары алеутов, родственных эскимосам по происхождению. И это вполне понятно, ведь и те и другие, судя по языковым данным, имели в прошлом, вероятно, более сходную, чем ныне, культуру.

Мы окончательно приходим к выводу, что наши пет­ роглифы относятся в основном к тому времени, когда на Чукотке еще не было домашнего оленеводства, но уже развивался морской зверобойный промысел. Часть их, наиболее реалистическая, возможно, датируется первым тысячелетием до нашей эры, остальные — более позд­ ние. Однако это не меняет, разумеется, их неолитиче­ ской природы и позволяет рассматривать их как яркое проявление первобытного искусства.

Они дают нам наглядное представление о жизни тех древних охотников, по следам которых мы прошли. Они открывают нам совершенно новый мир красоты и смыс­ ла — бесценное культурное наследие коренного населе­ ния Чукотки дооленеводческого периода.

Пегтымельская галерея демонстрирует мощный рас­ цвет самобытного искусства, несмотря на изолирован­ ность этой северной территории от цивилизации юга и, очевидно, благодаря весьма плодотворным циркумпо­ лярным культурным связям, получившим в тот период особое развитие.

55

Ч А С Т Ь I I

ВСТРЕЧЬ СОЛНЦА К ВЕЛИКОМУ О К Е А Н У

НАЧАЛО ПУТИ

го поражает та энергия и удивительная стойкость русского человека перед любыми, даже, казалось бы, не­ преодолимыми препятствиями.

Немногим более полвека прошло после гибели Ерма­ ка, а цепь русских городов по берегам рек далеко ушла в Сибирь. Уже в 1639 году сибирские казаки вышли на Охотское побережье; в 1643 году отряд Василия Пояр­

56

кова достиг берегов Амура; в 1648 году Семен Дежнев появился у чукотских берегов. К концу XVIII века рус­ ская речь зазвучала и на Камчатке.

Суровый климат, крутой нрав сибирских рек, хреб­ ты и мари не могли сломить воли российского люда.

«Русские черные люди,— писал в своем историчес­ ком повествовании известный дальневосточный писатель Всеволод Никанорович Иванов,— шли на новые сибир­ ские места, чтобы жить и работать вольно, а москов­ ские воеводы и приказные спешили за ними, как галки за пахарем,— собирать богатства. По всей земле си­ бирской простые черные люди обрабатывали поля, со­ бирали и мололи хлеб, промышляли зверя, пряли, тка­ ли, ковали, резали из дерева. Муравьино плели нево­ образимо сложное, все более и более крепнущее плете­ ние народной жизни.

А тем временем служилые и промышленные люди, выполняя волю царскую, открывали все новые и новые земли. Они шли впереди движения русских «встречь солнца». Перед ними ставились задачи «проведывания» новых землиц с необложенным ранее данью на­ селением, приведение их под высокую и крепкую госу­ дареву руку».

А простые русские люди в «мерзлых степях» поля покрывали нивами и стадами, работали не покладая рук и учили другие народы работать сильно. На зем­ лях, куда пришли русские люди, издавна жили предки наших малых народов Амура — нанайцев, нивхов, удэ­ гейцев. И русские, как отмечают исследователи, умели

собствовали проникновению к последним более высокой народной культуры. Это были свободные племена, не знавшие государственной власти. «Никому не подвласт­ ными,— отмечает в своей работе «Колыбель древних цивилизаций» известный ученый, академик А. П. Ок­ ладников,— и застали их первые русские отряды, про­ должавшие в середине XVII столетия свое великое дви­ жение от Урала к Тихому океану. Еще с тех времен, когда отряды отважных русских землепроходцев выш­ ли на берега Амура и Тихого океана, исторические судь­ бы населения Дальнего Востока оказались навсегда, навеки связанными с судьбами русского народа и мо-

57

гущественного русского государства. Именно им, рус­ ским людям, история предназначала в сотрудничестве с коренным населением Дальнего Востока, потомками его первоначальных обитателей, возродить здесь цивили­ зацию».

В свою очередь, и это неоспоримые факты, предста­ вители аборигенов помогали русским быстрее освоить­ ся на новых местах, были у первых русских первоот­ крывателей проводниками. Конечно, нельзя все пред­ ставлять в идиллических красках. Ведь по указанию царя каждый человек на новых землях обязан был платить казне ясак. В разного рода донесениях и «отпис­ ках» служилых людей можно прочесть, что объясачивание не всегда проходило мирно, и крутые приемы царских приказчиков действовали на аборигенов отри­ цательно. Впрочем, недовольства московскими воево­ дами были и у русских людей. По меткому выражению писателя Иванова, «московские воеводы да приказные люди брали со всей земли сибирской ее богатую собо­ линую шкуру полной горстью». Одним словом, и на но­ вых местах шло притеснение слабых сильными. По су­ ществу, классовая противоречивость и здесь не исчез­ ла. И все это безусловно не могло не отразиться на об­ щем процессе освоения Сибири и Дальнего Востока русскими. Но если смотреть на этот процесс истори­ чески, то движение русских землепроходцев к океану имело огромное прогрессивное значение. Это отмечали

всвое время и основоположники марксизма. Политику России на Дальнем Востоке они считали гибкой, и, как писал Энгельс, «Россия действительно играет прогрес­ сивную роль по отношению к востоку». И главную роль

вэтом, процессе сыграл русский народ, те самые «чер­ ные люди», которые на свой страх и риск шли к Ти­ хому океану. Трудно найти прогрессивного ученого или писателя нашей Родины, который бы не восхищался деяниями русского народа в освоении Дальнего Восто­ ка. Еще Михаил Васильевич Ломоносов оценил освое­ ние Россией новых земель как средство, обеспечиваю­

щее упрочение русских позиций на Дальнем Востоке. «Великим и преславным делом» назвал он освоение Сибири и Дальнего Востока. Этому он посвятил не одно стихотворение.

Российскому народу судьбой дано Пройти покрыту льдами воду.

58

Подвиг русского народа высоко оценил В. Г. Белин­ ский. Он писал, что казаки, и в частности Ермак, не­ измеримо выше «многих из знатных тунеядцев, богатых только спесью, невежеством и низостью. Действия ка­ заков никогда не были запечатлены ни зверством, ни

жестокостью. Они были и удальцы, и молодцы, и не злодеи».

Действительно, надо быть «и удальцами и молодца­ ми», чтобы преодолеть неимоверные страдания и труд­ ности на пути к желанной цели.

Поход Москвитина

Конец первой половины XVII века был знаменате­ лен для России. Русские первопроходцы первыми в ми­ ре вышли на Охотское побережье и достигли устья Аму­ ра. Дальневосточный поэт Петр Комаров посвятил это­ му событию замечательные строки:

Землепроходцы пришли босые, Топором прорубая путь.

Не забудь их, моя Россия, Добрым именем помянуть.

Не найдешь той минуты краше, Когда люди сказать смогли:

Все здесь русское, все здесь наше — От Москвы до конца земли.

А вот скупые строки истории: «Тихий океан был впервые достигнут русскими не на его северном участ­ ке, а в южной его части — в Охотском море. Партия атамана Дмитрия Копылова, посланная в 1636 году из Томска, в 1638 году заложила в ста верстах от устья Маи Бутальское зимовье. В 1638 году оттуда отпра­ вился на Большое море — окиян — отряд под начальст­ вом Ивана Москвитина, отделившийся от Копылова. Отряд прошел с Алдана на Маю и Юдому и волоком достиг реки Ульи, причем Москвитин дошел до впаде­ ния Ульи в Охотское море, где прожил два года».

Всего несколько строк, взятых из сборника докумен­ тов «Открытия русских землепроходцев, и полярных мо­ реходов XVII в. на северо-востоке Азии», не могут ос­ тавить никого равнодушным. В самом деле, свершилось событие, которое возвеличило славу России. Всякий раз, когда раздумываешь над подвигом первопроходцев, невольно хочется преклониться перед их мужеством. Какие сложности пришлось преодолеть Ивану Москви-

59