Средние века. Выпуск 71 (1-2)

Немного позже (между 1181 и 1194 гг.) Вальтер Мап в своих «Рассказах для придворных» (De nugis curialium) будет сожалеть о дворе Генриха Боклерка, как о дворе «золотого века», хотя автор и не питал иллюзий, по поводу того, что Генрих придерживался середины между скупостью и щедростью. Это был странствующий двор, останавливающийся согласно заранее объявленному плану в городах, где в это время находились торговцы, и увеличивающийся по большим праздникам. Утром это был суд, где король заседал с баронами (principes, как их назвал Дудон Сен-Кантен- ский), таким образом, двор был школой добродетели, куда юные новички (tirones) могли придти послушать и поучиться. Но для этой молодежи наилучшим временем служили послеобеденные часы, посвященные играм и веселью24. Вальтер Мап приводит свидетельства любезности и великодушия Генриха Боклерка25, описывает достойные черты, свойственные его зятю Жоффруа Плантагенету (такому, каким его описывает Жан де Мармутье), что, в то же время, немного контрастирует с той суровостью, которую неоднократно приписывал Генриху Ордерик Виталий.

Если присмотреться к этому более внимательно, фактически (и это будет моим вторым тезисом) то немногое, что мы узнаем о посвящения в рыцари при англо-нормандском дворе, является достаточно двойственным. Церемония, по самой своей сути, повышает статус молодого посвящаемого, она включает его в состав элиты, которой положены особые знаки внимания, как на войне, так и во всех социальных взаимоотношениях. Она не создает формальной зависимости молодого человека по отношению к посвящающему его в рыцари, который, может быть, как в описании Жана де Мармутье, только исполнителем обряда. Таким образом, существует важное отличие, по самой сути, от оммажа, с помощью которого становятся вассалами сеньора, соглашаясь, таким образом, на ограничение свободы и рискуя позволить обращаться с собой как с зависимым человеком, в моменты, когда сеньор пожелает проявить свой гнев.

Но на самом деле, посвящение в рыцари не заменяет оммаж, оно скорее добавляется к нему, как в chanson de geste о Рауле из Камбре26. Развитие посвящения в рыцари мне кажется одновре-

24Walter Map. De nugis curialium: Courtier’s Trifles. V. 5 / Ed. and transl. M.R. James (1923), rev. Ch.N.L. Brooke, R.A.B. Mynors. Oxford, 1983. P. 297–298.

25Ibid. V 6. P. 314–315.

26Raoul de Cambrai, chanson de geste du XIIe siècle / Ed. S. Kay, trad. W. Kibler. P., 1996 (esp. P. 1464, 2877).

менным с процессом развития оммажа при том же дворе князя. Ведутся споры в отношении Франции около 1100 г. по поводу места, где барон должен был приносить оммаж князю или князь королю: в походе, т.е. на границе соответствующих доменов, или при дворе сеньора? В первом случае, дело ограничивается оммажем мира (hommages de paix), одним из тех конъюнктурных союзов, которые характерны для феодальных войн X–XI вв. Во втором случае мы подходим к понятию ленной зависимости и к четко определенной юрисдикции сеньора над вассалом: сеньор может вызвать вассала к своему двору для суда. Перед нами то, что «старая школа» достаточно обоснованно называла вторым феодальным периодом, административным и судебным. Естественно, этот феодальный двор предоставляет вызванному на суд вассалу некоторые гарантии: он не может быть задержан при этом дворе, даже если он бросает вызов своему сеньору, он может уехать. Этот принцип, отраженный Сугерием в «Жизни Людовика VI»27, в целом уважается Генрихом Боклерком. Ордерик Виталий воздает ему в этом отношении должное28, но в то же время не может скрыть, что однажды Генрих нарушил норму, в 1112 г. задержав при своем дворе Роберта Бэллема29.

С другой стороны, показательно, что, претендент на графство Мэн, Эли де Ла Флеш, который хотел мира с Вильгельмом Рыжим, вторым сыном Вильгельма Завоевателя, получил предложение держать от него графство на правах фьефа и кроме того приехать и провести некоторое время в его доме среди рыцарей «двора»: это было бы способом проявить свою верность с помощью настоящей службы30.

Ордерик Виталий неоднократно касается посвящений в рыцари, организованных Вильгельмом Завоевателем и Генрихом Боклерком, в основном потому, что эти князья впоследствии жалуются на неблагодарность тех, кого они вырастили в своем окружении (maisnie) и кто после посвящения восстал против них31. Это говорит о том, что сыновья баронов принимают обязательства по отношению к князю, который их посвящает, и что связь, созданная посвящением в рыцари, отягощает их участь в случае последующего мятежа.

27Suger. Vie de Louis VI le Gros / Ed. et trad. H. Waquet. P., 1929. P. 274.

28OV. T. VI. P. 20, 196.

29OV. T. VI. P. 178.

30OV. T. V. P. 248.

31OV. T. III. P. 112; T. IV. P. 40; T. VI. P. 190, 332

Таким образом, двор Вильгельма Завоевателя и его сыновей предстает в описании Ордерика Виталия как инструмент феодальной верховной власти. Хотя Генрих Боклерк проявляет некоторую щедрость по отношению к рыцарям, возвышает их с помощью обряда посвящения в рыцари, он не колеблется обращаться самым суровым образом с теми, кто совершает ошибку, восстав против него. Он разгневан на Галерана Мёланского, которого он посвятил в рыцари, но, несомненно, немного оскорбил, – тот встал во главе восстания в 1123 г. Его сторонники были разбиты в настоящем сражении с использованием лучников (что, хоть и не слишком портит репутацию, но не красиво и в этом смысле не по-рыцарски), а Галеран пленен: он, как и другие, рисковал провести всю свою жизнь в тюрьме герцога-короля Генриха, и именно поэтому верный князю рыцарь, который пленил Галерана и который был его товарищем несколько лет назад в доме князя, заявляет, что это было бы слишком досадно, и решает бежать вместе с Галераном в (королевскую) Францию32. В этом случае горизонтальная связь, существующая между двумя молодыми рыцарями княжеского дома, перевесила их верность сеньору. Но примечательно, что герцог-король Генрих, многих посвятивший в рыцари, обходится с побежденными рыцарями с большей суровостью, чем его отец Вильгельм в 1040–1050 гг. На мой взгляд, это позволяет нам понять, как несправедливый король из chansons de geste XII в. может быть современником добродушного короля Артура из романов: за приятными манерами, которые воспеваются в романе, князья скрывают жестокость, и она, согласно эпопеям, порождает стремление к восстанию.

Жильбер Монсский, хронист из Эно, писавший около 1200 г., упрекает внука Генриха Боклерка Генриха Плантагенета за притеснение детей-сирот своих вассалов, мальчиков и девочек33. Конечно, он их взял под свою опеку, он их вырастил и в итоге посвятил в рыцари и устроил их браки. Но он заставил их долго ждать, тем временем единолично получая доходы с их фьефов. Можно задать вопрос: не был ли этот метод унаследован им от деда, Генриха Боклерка, и не было ли восстание Галерана Мёланского в 1123 г. вызвано подобной причиной? Развитие посвящения в рыцари при дворе князя сделало этот ритуал необходимым

32OV. T. VI. P. 350–352.

33La chronique de Gislebert de Mons / Ed. L. Vanderkindere. Bruxelles, 1904. P. 85.

для наследования крупного фьефа34 и этим поставило знатные семьи в некоторое подчинение князю.

Несмотря на то что эти исследования и размышления могут и должны быть продолжены, здесь необходимо сказать в заключение несколько слов, по крайней мере предварительных. Это следует сделать, чтобы объяснить, что я предлагаю пересмотреть во взглядах «старой исторической школы» и Норберта Элиаса. Несомненно, мы должны отбросить идею как о варварстве «первого феодального периода», так и о миролюбии второго. Превращение в рыцарство представляет собой, напротив, стремление через практику турниров и ритуалы посвящения упрочить влияние военных ценностей в обществе, элиты которого выполняют различные функции. Но абсолютно ясно, что расцвет княжеских дворов позволяет королям и князьям достичь определенного «приручения» (domestication) знати и также приводит к развитию нового типа общения: любезного, игривого и шутливого. Это начало того, что мы называем светскими условностями, и посвящение в рыцари – одна из них; не стоит и забывать, что оно, возможно, в первую очередь, также имеет феодальные последствия: его история, таким образом, является составной частью изучения феодальной собственности35, что И.С. Филиппов справедливо рекомендует не упускать из виду. Не стоит забывать ни о серьезной первой половине дня королевского и княжеского двора, отведенного для тяжб, ни о роли княжеской администрации. Жоффруа Плантагенет стремится простить восстание баронам и снова приобщить их к куртуазному празднику. Тем не менее он продолжает тяжбу с ними и для этого перенаправляет их к своим сенешалям36. Впрочем, он выслушивает однажды крестьянина, горестно жалующегося на жестокости его людей, не все из которых являются рыцарями37. Куртуазный праздник, возможно, как дымовая завеса, маскирующая возрастающую роль и суровость управляющих князя; своими расследованиями и ведениями дел они урезают права как баронов, так и подданных вассалов, они же поднимают налоги, благодаря которым князь финансирует не

34Это очень выразительно показано: Ibid. P. 71.

35Так же как и последствия «божьего мира» и чудес наказания, что видно, если внимательно читать мои раб.: Barthélemy D. L’an mil et la paix de Dieu. P., 1999; Idem. Chevaliers et miracles. P., 2004. Именно поэтому критика, которой подвергает меня Игорь Святославович, не вполне справедлива.

36Jean de Marmoutier. Histoire de Geoffroi Plantagenet. P. 198.

37Ibid. P. 183–190.

только рыцарский праздник, но также службу настоящих наемников, которых называют «рутьерами». Восхваление рыцарством самого себя, начиная с XII в., не должно больше скрывать фактический социальный упадок, обеднение многих рыцарей, особенно подданных вассалов, рассеявшихся в сельской местности, изгнанных из городов, упорно стремящихся найти место при дворе князя.

Пер. с фр. Е.А. Абрамовой, под ред. А.А. Майзлиш

Ключевые слова: Нормандия, рыцарство, посвящение в рыцари, сеньоры и вассалы, феодальные войны, chansons de gestes, Вильгельм Завоеватель.

УДК 94 (430).02

ИЗ ИСТОРИИ АНГЛИЙСКОЙ ХРОНИСТИКИ

Т.В. Гимон

АННАЛЫ НА ПАСХАЛЬНЫХ ТАБЛИЦАХ КАК ФОРМА ИСТОРИОПИСАНИЯ (АНГЛИЯ, КОНЕЦ X – НАЧАЛО XI в.)*

Важнейшим праздником христианской религии является Пасха. Ее дата каждый год определяется по сложному правилу: это должно быть первое воскресенье, следующее за первым полнолунием после весеннего равноденствия (21 марта). Чтобы облегчить задачу расчета дня Пасхи (и всех связанных с ней переходящих церковных праздников) в Средние века широкое распространение получили специальные таблицы. Существует довольно много их разновидностей. Наиболее известны таблицы, разработанные Дионисием Малым в VI в. и введенные в широкое обращение Бедой Достопочтенным в начале VIII в. Таблицы могли быть составлены сразу на 532 года (Великий индиктион), а могли составляться на конкретную последовательность лет. В последнем случае в левом столбце писались номера годов от Рождества Христова, а в остальных – необходимые данные про этот год: собственно дата Пасхи, дата начала Великого поста, индикты, круги солнца и луны и т.п.

На полях пасхальных таблиц нередко делались записи о событиях, произошедших в тот или иной год. Такие анналы на пасхалиях – важная (хотя и «примитивная») форма средневекового историописания. Уже с IV в. известны случаи, когда на по-

*Благодарю З.Ю. Метлицкую, С.Г. Мереминского и Р. Рашфорт за ценные рекомендации. Статья подготовлена в рамках программы фундаментальных исследований ОИФН РАН «Генезис и взаимодействие социальных, культурных и языковых общностей» (направление V, проект: «Историческая традиция в дописьменных и письменных обществах: Репрезентация, взаимодействие, трансформация. Компаративное исследование»).

лях пасхальных таблиц помещались списки римских консулов1. Летописные записи на пасхалиях делались в самых разных регионах средневековой Европы – во Франкском государстве2, в Ирландии3, в Древней Руси4 и т.д.

Классическая, вошедшая во многие обобщающие труды и учебники теория состоит в том, что анналы на пасхальных таблицах – самая ранняя форма анналистики, из которой постепенно развились обычные анналы5. Теория эта далеко не бесспорна6; применительно к Англии она тоже вполне обоснованно ставилась под сомнение7; в настоящей статье этот вопрос рассматриваться не будет.

1Dumville D.N. What is a Chronicle? // The Medieval Chronicle II: Proceedings of the 2nd Intern. Conference on the Medieval Chronicle, Driebergen/Utrecht 16–21 July 1999. Amsterdam; N.Y., 2002. P. 9.

2См., например: Story J. The Frankish Annals of Lindisfarne and Kent // AngloSaxon England. Cambridge, 2005. Vol. 34. P. 59–74, 79–80, 105–106. Древнейшим текстом такого рода считают запись о событии 501 г. в рукописи первой половины VIII в. См.: Ibid. P. 85.

3См.: Ó Cróinín D. Early Irish Annals from Easter-Tables: A Case Restated // Peritia: Journal of the Medieval Academy of Ireland. 1983. Vol. 2. P. 74–86.

4Древнейший пример – пасхалия с летописными записями в рукописи ГИМ. Син. 325 (XIV в.), в которой записи вписаны в мельчайшие клеточки, соответствующие каждому году. См.: Гимон Т.В. Летописные записи на пасхальных таблицах в сборнике XIV в. // Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. 3. С. 569–589. Очень интересна большая серия летописных записей на пасхалии в рукописи РГБ. Ф. 304. I. 762 (XV в.), публикацию и исследование которых мы готовим в настоящее время совместно с Л.М. Орловой-Гимон. О древнерусских записях на пасхалиях см. также: Романова А.А. Древнерусские календарно-хро-

нологические источники XV–XVII вв. СПб., 2002. С. 90–91, 188.

5См., например: Беркут Л.Н. Возникновение и характер средневековой анналистики: 2-е изд. Варшава, 1910. С. 4–5; Poole R.L. Chronicles and Annals: A Brief Outline of their Origin and Growth. Oxford, 1926. P. 26, 41–42; Люблинская А.Д. Источниковедение истории средних веков. Л., 1955. С. 41; Вайнштейн О.Л. Западноевропейская средневековая историография. М.; Л., 1964. С. 130; Smalley B. Historians in the Middle Ages. L., 1974. P. 56–57; Hay D. Annalists and Historians: Western Historiography from the Eighth to the Eighteenth Centuries. L., 1977. P. 38–42; Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002. С. 236–237; McCormick M. Les annales du Haut Moyen Âge. Turnhout, 1975. P. 14–15, 17, 22–37; и мн. др.

6См., например: McKitterick R. History and Memory in the Carolingian World. Cambridge, 2004. P. 97–100; Foot S. Finding the Meaning of Form: Narrative in

Annals and Chronicles // Writing Medieval History. Oxford, 2005. P. 93.

7Two of the Saxon Chronicles Parallel: A Revised Text / Ed., with Intr., Notes, Appendices and Glossary by Ch. Plummer; on the Basis of an Ed. by J. Earle. Oxford, 1899. Vol. 2. P. CXIII–CXIV; Bately J.M. Manuscript Layout and the Anglo-Saxon Chronicle // Bulletin of the John Rylands University Library of Manchester. 1988. Vol. 70, N 1. P. 21–43.

ВАнглии первые анналы на пасхальных таблицах появились

вVII или VIII в. В целом ряде рукописей VIII–IX вв. (одной английской и шести континентальных) имеется серия записей на пасхалиях о событиях в англо-саксонских королевствах Нортумбрия и Кент, произошедших в VII – начале VIII в., а также многочисленные записи о событиях всемирной истории. Вопрос о происхождении этих кратких анналов достаточно запутан. Согласно выводам недавнего исследования Дж. Стори, записи о событиях Нортумбрии являются выписками из сочинений Беды Достопочтенного, а происхождение кентских известий не вполне ясно. Они могли быть уже в VII в. записаны на полях пасхалии, но также могли быть взяты из литургического календаря (месяцеслова) или составлены на основе надгробий королей Кента. Как бы то ни было, сохранилась (пусть и во фрагментах) рукопись, составленная в Нортумбрии между 731 г. и серединой VIII в., в которой на пасхалии были сделаны летописные записи, а значит – эта форма историописания появилась в Англии не позднее середины VIII в.8

Висториографии также неоднократно высказывалось мнение о том, что несохранившиеся анналы на пасхалиях могли послужить источниками «Церковной истории народа англов» Беды Достопочтенного (закончена в 731 г.) и Англо-Саксонской хроники (анналов на древнеанглийском языке, архетип которых был составлен при короле Альфреде Великом в 90-х годах IX в.). Однако высказывались и аргументированные соображения против того, что составители этих памятников пользовались записями на пасхалиях9.

Первый пример анналов на пасхальной таблице, сохранившихся в подлинной английской рукописи (не считая упомянутых нортумбрийских фрагментов VIII в.), относится к концу X столетия. От XI в. до нас дошел уже целый ряд памятников такого рода. Несмотря на то что конкретные анналы на пасхалиях этого времени исследовались иногда весьма детально10, ни разу (насколько мне известно) они не анализировались как единый комплекс, не сопоставлялись друг с другом; не существует даже сводного перечня таких памятников.

8 См.: Story J. The Frankish Annals... P. 59–109.

9См.: Kirby D.P. Bede and Northumbrian Chronology // The English Historical Review. 1963. Vol. 78, N 308. P. 514–515; Bately J.M. Manuscript Layout...; Story J. The Frankish Annals... P. 77–79, 84–90.

10Отсылки к литературе будут даваться по ходу рассмотрения конкретных памятников.

Настоящая статья призвана восполнить этот пробел. Моя задача – выявить по возможности все тексты такого рода, детально проанализировать каждый из них (его внешние особенности, происхождение, процесс создания, содержание записей) и сопоставить полученные данные между собой. В итоге у нас должно сложиться некое целостное представление об анналах на пасхальных таблицах как о разновидности английского раннесредневекового историописания, что, в свою очередь, призвано обогатить наши знания о средневековой историографии вообще.

Хронологическими рамками этой статьи будут конец X – начало XII в. Начальная граница определяется тем, что, как уже говорилось, к концу X в. относится первый после длительного перерыва памятник такого рода. Конечная граница проведена достаточно условно (к 1109 г. относится важный рубеж в пасхалии из рукописи London, British Library, Cotton Caligula, A. xv – заканчиваются записи на древнеанглийском языке и начинаются известия на латыни). Как бы то ни было, в настоящей статье рассматриваются анналы на пасхалиях, относящиеся ко времени как до, так и вскоре после Нормандского завоевания.

1

Врукописи Oxford, Bodleian Library, Bodley 579 (известной

внауке как «Миссал Леофрика»11) на л. 53 имеется пасхальная таблица с семью летописными записями, относящимися к концу X в. Основное содержание кодекса – богослужебные тексты разного рода; книга предназначалась для епископской или архиепископской службы12. Рукопись была впервые создана во второй половине IX или начале X в. Писец первоначального текста происходил с континента, однако велика вероятность того, что рукопись писалась в Англии и предназначалась для Кентербери, для архиепископа Плегмунда (890–923)13. На протяжении X–XI вв. в

рукописи делались различные добавления – уже точно в Англии.

11Рукопись мною de visu не просматривалась. Факсимиле рукописи доступно в интернете по адресу: <http://image.ox.ac.uk/show?collection=bodleian&manusc ript=msbodl579>.

12«Миссал» – богослужебная книга, содержащая полный текст латинской литургии (мессы). В данной рукописи, однако, соединены несколько разных богослужебных книг. См.: The Leofric Missal / Ed. N. Orchard. L., 2002. Vol. 1. P. 1, 23–30.

13Ibid. P. 1–2, 11–13, 28–29, 131.

Первоначально кодекс находился в Кентербери (здесь делались добавления на протяжении X в.), а затем попал в Эксетер. На л. 1 об. имеется вкладная запись эксетерского епископа Леофрика (1050–1072), в которой сообщается о передаче книги эксетерскому кафедральному собору св. Петра; там она находилась вплоть до 1602 г.14 Рукопись имеет небольшой формат – 195 × 145 мм15.

На л. 38–58 находятся различные календарные материалы – месяцеслов, таблицы для вычисления Пасхи и других дат, краткие заметки на хронологические сюжеты и др.16 Это вставные тетради, которых в первоначальной рукописи не имелось и которые оказались добавлены в Кентербери между 979 и 987 гг. или несколько раньше17. Н. Орчард связывает добавление в рукопись в эти годы календарных материалов с деятельностью архиепископа Дунстана (959–988). Состав памятей в месяцеслове и другие данные показывают, что протограф календарных материалов рукописи происходил из Гластонбери. Аббатом Гластонбери состоял Дунстан – до того как стал архиепископом Кентерберийским18.

Пасхальная таблица на л. 53–53 об. составлена для вычисления дня Пасхи в течение 38 лет (два 19-летних лунных цикла, с 969 по 1006 г.)19. Каждая строка таблицы соответствует одному году, причем в этой строке указывается номер года от Рождества Христова и другие необходимые данные. На правом поле

14Ibid. P. 1–2, 132, 151.

15Ibid. P. 10.

16Полную публикацию этих материалов (не факсимильную, но с сохранением структуры и расположения текста и таблиц на страницах рукописи) см.: Ibid. Vol. 2. P. 57–87. Таблиц в рукописи намного больше, чем необходимо для вычисления Пасхи, хронологический материал рукописи отличается редкой для Англии подробностью. См.: Ibid. Vol. 1. P. 184–193.

17Gneuss H. Handlist of Anglo-Saxon Manuscripts: A List of Manuscripts and Manuscript Fragments Written or Owned in England up to 1100. Temple (Arizona), 2001. P. 95, N 585; The Leofric Missal... P. 132; Rushforth R.J. An Atlas of Saints in Anglo-Saxon Calendars. Cambridge, 2002. P. 17–18. Отметки напротив строк пасхальной таблицы, соответствующих 971 и 972 гг., могут означать, что таблица использовалась уже в это время, т.е. была создана несколько раньше. См.: Bannister H.M. Signs in Calendar Tables // Mélanges offerts à M. Emile Chatelain... par ses élèves et ses amis. P., 1910. P. 141–149; The Leofric Missal...

Vol. 1. P. 194 (в обоих случаях цитируется наблюдение И. Николсона).

18The Leofric Missal... Vol. 1. P. 158–178. Местом создания этой части рукописи могло быть не Кентербери, а Гластонбери, но это менее вероятно (Ibid. P. 194). См. также отсылки к лит.: Rushforth R.J. An Atlas... P. 17–18.

19Поскольку еще две английские рукописи содержат пасхальные таблицы, рассчитанные на те же годы, понятно, что в 969 г. мог быть создан их общий протограф, а значит – таблицу Миссала Леофрика не обязательно датировать этим годом.