16.3. Способы единения элементов нормы права

Изучение структуры нормы права необходимо предполагает также выявление способов закономерного единения рассмотренных выше ее элементов. Ведь человеческое "мышление состоит столько же в разложении предметов сознания на их элементы, сколько в объединении связанных друг с другом элементов в некоторое единство. Без анализа нет синтеза"¹.

Умение находить в нормативном массиве реально соответствующие элементы любой правовой нормы и их органические связи имеет не только теоретическое, но и большое практическое значение, поскольку от этого зависят надлежащая реализация права, укрепление законности и правопорядка, усиление гарантий прав, свобод и юридически охраняемых интересов личности.

Каким же образом происходит единение возможных элементов правовой нормы в структурную целостность? Являются ли все эти элементы необходимыми, обязательными составными частями каждой нормы права? Вопросы эти считаются дискуссионными.

Одни авторы неотъемлемыми элементами всякой правовой нормы признают:

• гипотезу, диспозицию и санкцию,

• другие - только диспозицию,

• третьи - гипотезу и диспозицию,

• четвертые - гипотезу и санкцию,

• пятые - диспозицию и санкцию.

Существует и точка зрения о том, что "нормы положительного регулирования" состоят из гипотезы и диспозиции, а "правоохранительные нормы" - из диспозиции и санкции². Наконец, известно также мнение о том, что решение данного вопроса меняется в зависимости от точки приложения его к анализируемому нормативному материалу, что между элементами правовой нормы возможен обмен ролями, причем не все то, без чего невозможно существование нормы, входит в ее состав, а гипотеза и санкция являются не столько элементами, сколько атрибутами норм права³, хотя должно, казалось бы, считаться совершенно бесспорным, что "атрибут" - это уже не структурная часть, а свойство соответствующего объекта, в нашем случае - нормы права

При решении этого дискуссионного вопроса представляется оптимальным исходить из того, что структура норм права не произвольна, она всегда объективно необходима, закономерна, не зависит от субъективного отношения тех или иных лиц. Такая закономерность выражается в объективной обусловленности этой структуры особенностями регулируемых правовыми нормами общественных отношений. Причем вряд ли оправдано утверждение, что именно "трехчленность структуры юридической нормы - объективный закон"¹. Скорее, таким законом является то, что не все нормы права организованы из одних и тех же структурных элементов, их внутренняя форма объективно меняется в зависимости от предмета и метода общего правового регулирования. Особенности упорядочиваемых при помощи права жизненных отношений и средств, способов и форм регулятивного воздействия на них не могут не сказаться на строении создаваемых норм права.

Конечно, нельзя создать правовую норму без диспозиции, которая выступает в роли "несущей" части в ее конструкции. Мнение о нормах без диспозиции зиждется на сомнительной предпосылке, будто в уголовно-правовых и других запрещающих нормах нет модели регулируемого отношения, нет олицетворяемых ею правил поведения. При этом не учитывается, что в таких нормах права непременно изображается модели вытесняемых из жизни общества отношений, устанавливаются общеобязательные правила не вступать в такие вытесняемые отношения.

Поскольку нормы являют собой, в первую очередь, систему правил поведения в регулируемых общественных отношениях, они непременно должны содержать в себе описание этих правил. Иначе невозможно регулирование тех отношений, ради властного воздействия на которые создается норма права.

Имманентным элементом нормы права является, на наш взгляд, и санкция, обозначающая ее обеспеченность регулирующей подсистемой. Норма, которая не обеспечена определенными средствами, перестает быть правовой, оказывается в одном ряду с остальными видами социальных норм или еще хуже - превращается в пустее пожелание.

Отрицание некоторыми юристами обязательности данного элемента связано, по-видимому, прежде всего с узким пониманием санкции правовой нормы как средства принуждения, как "вид и меру юридической ответственности для нарушителя ее предписаний"². Если же принять во внимание, что регулирующая подсистема обеспечивает свои правовые предписания различными средствами и "дозировка" этой подсистемой вида и меры таких средств применительно к отдельным нормам является в определенном смысле санкцией, то вполне логично заключить, что всякая норма права имеет в качестве одного из закономерных элементов своей структуры санкцию.

Встречающееся в литературе мнение о том, что факультативность санкции не равнозначна необеспеченности нормы права, что при отсутствии собственной санкции норма обеспечивается либо санкцией других норм, либо всей системой права, вызывает принципиальное возражение. Оно в одних случаях связано со смешением нормы права с нормативными правовыми предписаниями, в других - с фактическим упразднением понятия правовой нормы, заменой его так называемыми "нормой-предписанием" и "логической нормой", с жестким делением "норм-предписаний" на регулятивные и охранительные, о чем уже говорилось выше. Именно такая путаница позволяет в конечном счете прийти к выводу, что хотя санкция всегда существует, но она - "нечто иное, как новая норма (охранительная), которая есть правило поведения для органа государства, осуществляющего принудительные меры к правонарушителю"¹. При всем этом недостаточно учитываются многоуровневость, многогранность и взаимопереплетенность подвергаемых правовому регулированию жизненных отношений, разномасштабность используемых при этом юридических средств обеспечения и необходимый характер связи между общественными отношениями, упорядочиваемыми диспозицией и санкцией той или иной нормы права.

Между тем нормативные правовые предписания, как уже подчеркивалось ранее, играют настолько специфическую роль, что нельзя отождествлять их с правовыми нормами даже тогда, когда они композиционны, содержат все элементы правовой нормы. В связи с несовпадением норм права и нормативных правовых предписаний нередко приходится отыскивать части одной и той же нормы в разных местах текстов закона и подзаконных актов, устанавливать их путем сопоставления, соединения, а подчас расчленения нескольких некомпозиционных правовых предписаний. Это, разумеется, непростая задача, однако она не дает достаточного основания ни для подмены целостной нормы права "нормой-предписанием", ни для отрыва ее диспозиции от санкции и рассмотрения их в качестве разных - регулятивных и охранительных - норм права.

Еще раз подчеркнем, что правовые нормы - наличные, реально существующие, имеющие объективно закономерные части, наделенные властными свойствами клетки содержания права, призванные выполнять все его функции. Если подчас в юридической литературе говорится о логической структуре этих норм, то при правильном ее понимании речь идет об акцентировании логических взаимосвязей между структурными элементами правовой нормы, выраженными в нормативных правовых актах или других источниках права. Мнение о том, что якобы порою рассматривается "структура нормы, реально не существующей"², представляется ошибочным.

Ни в коем случае нельзя подменять реальную структуру реальной нормы права мысленно создаваемой идеальной структурой так называемой "логической нормы". Верно сказано, что "диалектика вещей создает диалектику идей, а не наоборот"³.

Общественные отношения, регулируемые диспозицией и санкцией правовой нормы, органически взаимосвязаны. Санкции регулируют специфические отношения, которые:

а) вытекают из неотъемлемых свойств, в первую очередь, из государственной обеспеченности права и его норм;

б) возникают благодаря определенному - неправомерному или, наоборот, юридически стимулируемому - поведению в рамках общественных отношений, упорядочиваемых диспозициями норм права;

в) имеют в числе своих субъектов обязательно одного из участников именно этих отношений, выступающего в качестве индивида, совершившего отклоняющееся или, напротив, подлежащее поощрению поведение;

г) служат необходимым дополнением к непосредственному предмету регулирования диспозиции правовых норм;

д) направлены на обеспечение масштабов поведения и велений, выраженных во всех частях этих норм.

При таких условиях отрыв указанных общественных отношений, а равно регулирующих их элементов правовой нормы друг от друга не только носит искусственный характер, но и не согласуется, очевидно, с научными представлениями о соотношении элемента и структуры.

Не менее важно еще раз вспомнить и то обстоятельство, что общественные отношения, упорядочиваемые различными частями нормы права, многоуровневы, многогранны и взаимопереплетены. Базовые, статутные и некоторые другие отношения имеют множество сторон, которые при других точках отсчета по вертикали или горизонтали способны выступать в качестве относительно самостоятельных жизненных отношений. Отношения же, которые на данном уровне являются отдельными и, следовательно, регулируются целостной правовой нормой, на ином уровне часто служат какой-либо гранью общественного отношения более высокого порядка и т.д. При таких условиях логично предположить, что те средства государственного обеспечения, которыми снабжены одни нормы права, подчас в своей совокупности становятся своеобразной санкцией нормы, регулирующей общественное отношение другого порядка.

Все сказанное выше позволяет считать санкцию нормы права, как и ее диспозицию, обязательным структурным элементом. Оба эти элемента правовой нормы вытекают из сущностных и содержательных свойств права - из того, что оно представляет собой возведенную в официальный ранг волю регулирующей подсистемы, характеризуется нормативностью, регулятивностью, общеобязательностью, формальной определенностью и обеспеченностью государством.

Остальные из выделенных и перечисленных нами элементов столь жестко не связаны с сущностью и содержанием права, обусловлены рядом дополнительных факторов, оказывающих решающее влияние на их бытие.

Гипотеза необходима для правовых норм, регулирующих такие общественные отношения, которые возникают, изменяются и прекращаются периодически при наступлении определенных жизненных ситуаций. Подрядные отношения, например, не могут возникнуть, пока не заключен договор подряда. Уголовно-процессуальные отношения не могут возникнуть, если нет повода и основания для возбуждения уголовного дела. Применительно к подобным жизненным отношениям создание нормы права невозможно без обозначения условий ее реализации. Нормы, призванные регулировать такие дискретные отношения, приводятся в движение, вступают в рабочую фазу только при наличии конкретных жизненных ситуаций (обстоятельства), и они были бы не способны успешно выполнить свою служебную роль, если бы в их гипотезах в надлежащей форме не указывались эти ситуации. Именно применительно к таким нормам справедливо меткое утверждение, что "без диспозиции норма права немыслима, без гипотезы бессмысленна, без санкции бессильна"¹.

Положение существенно меняется, когда регулируются общественные отношения непрерывного, постоянного характера. Так, в классовом обществе существует государство, оно функционирует внутри политической системы данного общества, через его механизм осуществляется государственная власть. Эти и подобные им общественные отношения, носящие, безусловно, базовый характер, функционируют не дискретно, не периодически, а постоянно. Регулирующие их правовые нормы, изложенные, например, в ст. ст. 1- 5 Конституции РФ, тоже находятся в постоянном рабочем состоянии, для приведения их в движение вовсе не требуется наступление каких-то конкретных жизненных ситуаций. Поэтому в таких нормах не только могут не быть, а не могут быть гипотезы, поскольку ни функционирование организуемых ими общественных отношений, ни рабочее состояние регулирующих эти отношения норм не связаны с теми или иными жизненными ситуациями, ради обозначения которых следовало бы конструировать такой элемент нормы, каким является гипотеза.

Аналогичная картина характерна также для статутных, запрещающих и некоторых других норм права. Так, конституционная норма о неотчуждаемом праве человека на жизнь или уголовно - правовые запреты действуют постоянно, непрерывно с момента введения их в действие независимо от каких-либо конкретных жизненных ситуаций. И тот, кто совершает запрещаемое уголовным, административным или иным законом поведение, вступает в вытесняемое законодателем жизненное отношение, отклоняется от правила о его недопустимости. И представляется бессмысленным полагать, что для норм, содержащих такие запреты, необходимы гипотезы. Равным образом безосновательно выдавать диспозиции подобных норм за их гипотезы.

Стало быть, гипотеза служит видовым, а не общим структурным элементом норм права. Для норм, диспозиции которых приводятся в рабочее состояние лишь при наступлении определенных жизненных ситуаций, она совершенно необходима. В то время как в правовых нормах, диспозиции которых находятся в непрерывном рабочем состоянии (а не применяются "от случая к случаю"), объективно гипотезы быть не может.

От особенностей регулируемых общественных отношений зависит и такой возможный структурный элемент правовой нормы, как указание на субъектный состав. Для норм, регулирующих общественные отношения в форме отграничений и зависимостей, он, скорее всего, необходим, поскольку иначе трудно определить их адресаты. Такой элемент встречается также в нормах, упорядочивающих общественные отношения, субъектами которых могут быть лишь определенные органы и лица (скажем, студенты-заочники, военнослужащие, пенсионеры). Когда же нормативное воздействие оказывается на общественные отношения, участниками которых могут являться любые лица, надобность в обозначении субъектного состава отпадает. Скажем, изнасилование остается таковым и квалифицируется по соответствующей части ст.131 УК РФ независимо от того, каким дееспособным лицом оно совершено.

Указание в правовой норме на ее цель зависит главным образом от воли законодателя. Оно чаще всего практикуется в тех случаях, когда законодатель считает необходимым оттенить ближайшую социальную цель устанавливаемых им правовых норм.

Итак, нормы права структурно могут объединять разные элементы. Диспозиция и санкция свойственны для всех без исключения целостных правовых норм, гипотеза - для норм, регулирующих дискретные отношения, возникающие "от случая к случаю", указание на субъектный состав - для норм, рассчитанных на определенный круг субъектов права, указание на цель - для норм, при изложении которых законодатель придает особое значение обозначению их социального предназначения.