Небратенко Г.Г. История донской полиции и суда. Ч. 2

но для Черкасска, который являлся одним из торговых центров Юга России, и на рынках города торговали казаки, иногородние и иностранные купцы, у которых «на коммерческой почве» возникали споры и тяжбы, требующие неотложного рассмотрения. И еще одной важной инстанцией Войска Донского являлись сыскные начальства, жалобы, на судебные решения которых подавались в Войсковое гражданское правительство, но самые важные дела рассматривались в правительстве [117, с. 23, 53–54].

§5. органы власти Земли войска донского

в1797–1800 годах

Вначале правления императора Павла I была продекларирована попытка реставрации «древних казачьих порядков», но фактически усилена роль законодательства в регулировании общественных отношений. Сенатским указом от 6 ноября 1797 года, объявленным на возрожденном Войсковом круге, предусматривалось восстановление «существовавшей издревле» Войсковой канцелярии с присутствием в ней по «древнему обычаю войскового атамана с наличными старшинами, и в оной общим собранием положено», то есть в том виде, который имел место еще при войсковом атамане Даниле Ефремове. Одновременно определялась формула взаимодействия со станицами: «станицам и чиновникам» предлагалось «…по древнему обычаю относиться на имя войскового атамана и Войска Донского».

Восстановление Войсковой канцелярии, открытой в Общем собрании старшин, привело к упразднению Войскового гражданского правительства. Однако из-за большого количества нерешенных дел «докладных, ответных или решенных, но неисполненных», которые ранее поступили и должны были завершиться прежним порядком, причем без излишнего отягощения «общего сбора наличных старшин», временно оставались при должностях «непременные и погодные судьи». Им надлежало самим окончить эти дела и представить результат на рассмотрение Войсковой кан-

31

целярии, исключая «поземельное производство», безотлагательно передаваемое «на общее рассмотрение наличных старшин» [74, собр. 1, т. 24, № 18329].

Вновь учрежденная Войсковая канцелярия была достаточно многочисленна и не имела устойчивого состава, при этом поступающие дела возбуждались и завершались камерально, обжалованию в Войске Донском не подлежали, а содержание судебных решений зависело от случайного состава войсковых старшин, прибывших на непосредственное заседание. Поэтому в 1800 году начался переход к законодательным началам в сфере материального и процессуального права, которое стало все шире применяться в судебной деятельности Войсковой канцелярии. «Для тяжущихся это было шагом вперед в смысле их прав от произвола», при этом до 1835 года обычаи фактически имели широкое применение даже в судопроизводстве по уголовным делам [90, с. 323].

Судьба «словесного суда», ранее функционировавшего при Войсковом гражданском правительстве, была достаточно драматична, и 26 февраля 1801 года произошло его упразднение: «За учреждением в городе Черкасске Полицейской экспедиции, оный суд по причине предполагаемой в нем большей ненужности» [17, ф. 46, оп. 1, д. 138, л. 41–42]. Функции суда были распределены между «гражданским приставом» Полицейской экспедиции, Черкасским сыскным начальством (станица Аксайская), Гражданской (тяжебной) экспедицией, а также Экспедицией казенных дел. Однако полиция Черкасска в лице пристава гражданских дел оказалась не в состоянии производить скорое словесное разбирательство по жалобам, что порождало волокиту.

Поэтому войсковой грамотой от 9 ноября 1801 года предусматривалось восстановление словестного суда, так как «Устав благочиния или полицейский» требовал его наличия в каждом губернском городе. Дальнейшая история специализированной судебной инстанции пока неизвестна, и, вероятно, он прекратил существование в период переноса в 1805 году столицы Донского края в Новый Черкасск, равно как и «Суд заказчиков». Во «Все-

32

подданнейшем докладе Комитета об устройстве Войска Донского» 1823 года отмечалось, что «торговое общество казаков при значительных по торговле оборотах не имеет никакого посредства (в виде особого суда, из них составленного), которое бы ограждало целость их капиталов, охраняло не только взаимное между собою, но и постороннее к ним доверие, наблюдало за всеми их по торговле действиями и ходатайствовало о законном их покровительстве, а от сего нередко происходят подлоги, обманы, умышленное присвоение чужой собственности и ложное банкротство»

[99, с. 277].

Однакопреждесенатскимуказомот6сентября1800годапредусматривалось создание при региональном правительстве «Экспедициикриминальныхдел»,«Экспедициигражданскихитяжебных дел» и «Экспедиции казенных дел касательно податей казенных». Первая из них занималась расследованием преступлений, вторая осуществляла гражданское производство, а третья заведовала вопросами налогообложения и сборов податей с неказачьего населения, но при этом оказывала помощь предыдущей экспедиции. Утверждение подготовленных экспедициями «экстрактов» (актов с кратким содержанием сути дела) осуществлялось Войсковой канцелярией, судебные решения которой обжаловались в Военной коллегии или Сенате.

Указом от 8 октября 1800 года учреждались «Экспедиция межевых дел», «Полиция в городе Черкасске» и «Сыскное начальство, соответствующее земскому суду». Последние не имели права рассматривать дела, подлежащие компетенции уездного суда, которые поступали в прочие экспедиции. Судопроизводство в Войске Донском полагалось осуществлять по российскому законодательству, исключая станичное, источниками которого, как и прежде, выступало обычное право. Однако применение обычаев фактически допускалось даже в Войсковой канцелярии и в сыскных начальствах [67, с. 87–88]. У сложившейся системы имелся изъян: экспедиции и сыскные начальства не являлись самостоятельными судебными инстанциями, а были только продолжением региональ-

33

ного правительства (не департаментами, а повытьями). Поэтому производство всегда начиналось и заканчивалось в Войсковой канцелярии, жалобы на судебные решения которой прежде уходили в Сенат [90, с. 242].

Вступление в силу указа от 8 октября 1800 года по хронологии совпало с рассмотрением на Дону дела братьев Грузиновых, обвиненных в «оскорблении Императорского величества и других преступлениях», краткое изложение которого приоткрывает особенности российского судопроизводства того времени. В основе обвинений лежали неосторожные рассуждения братьев о создании в России демократического государства по казачьему образцу, сетования на «захват русскими Приазовского края, находящегося в юрте донских казаков, и поселении в нем армян и греков» [6, с. 120–123]. Высказывания были допущены в столице империи, а рассмотрение дела и наказание Евграфа и Петра Грузиновых проведены в Черкасске. Некоторые инкриминированные обвиняемым эпизоды были связаны с нахождением офицеров в Землях Войска Донского.

Еще в 1798–1799 годах оба брата были высланы в Черкасск без публичного объявления вины, а 13 августа 1800 года на основе ордера войскового атамана Василия Орлова в столице края была сформирована «Комиссия военного суда», состоящая из донских чиновников (председатель, шесть членов и секретарь). Особое влияние на ее работу оказывали генерал от кавалерии И. П. Репин и генерал-адъютант С. А. Кожин.

Вынесенный приговор был поспешно приведен в исполнение, причембезполагавшейсяревизиигенерал-аудитораиутверждения императором. Петр Грузинов был бит кнутом, клеймен с последующим вырыванием ноздрей. Евграф Грузинов почти сразу после казни брата был обвинен в «дерзновенных и ругательных против Государя-Императора изречениях», арестован и закован в железо [90, с. 238–239]. Через несколько дней работы комиссия приняла решение о подсудности Евграфа законам Российской империи, так как он имел русские чины и награды, хотя и являлся казаком по происхождению.

34

Помимо названных особ обвинение предъявили майору Ивану Афанасьеву и гвардейским казакам Зиновию Космынину, Василию Попову и Илье Колесникову. Тяжесть содеянного и наказание определись все той же комиссией, проводившей следственные действия и готовившей обвинительное заключение в отношении каждого подсудимого, исключая Евграфа Грузинова. В отношении последнего «экстракт» 26 августа 1800 года оформили сенатским указом: «нещадное наказание кнутом, отписание в казну имения, подаренного императором, и препровождение бывшего полковника в распоряжение генерал-прокурора».

Через три дня указ был утвержден и вступил в силу, а 5 сентября 1800 года приговор публично привели в исполнение на соборной площади Черкасска, осужденный скончался на месте. Далее, «за недонесение» 27 сентября 1800 года были казнены путем отсечения головы осужденные Афанасьев, Попов, Касмынин и Колесников. Через непродолжительное время после этого были биты кнутом, изуродованы клеймением и вырыванием ноздрей с последующей ссылкой в Сибирь сотник Галушкин, донской священник Федор Попов, повытчики Войсковой канцелярии Андрей Альбаков и Семен Ленивов, а также служившие в их повытьях письмоводители Федор Щербаков и Дмитрий Баранов [33, с. 36].

Этот процесс возымел огромное психологическое воздействие на местное население, которое публично ознакомилось с суровостью российского правосудия. Стало очевидным, что «древнее донское право» изымается из сферы уголовно-правовых отношений [65, с. 40–42]. «Твердых законов для управления краем не было, а основывалось все только на обычае, что давало правителям простор действовать по своему усмотрению, доходившему до полного произвола. При таких распорядках прежде свободный и сильный духом казак в военном быту был сведен на степень простого рядового русской армии, с применением к нему по капризу начальства, даже самого незначительного, розог, плетей, шпицрутенов, ссылок и исправительных работ, например, за ношение бороды старообрядцами и прочего, а в гражданской службе

35

приведен к податному состоянию» [82, с. 13]. Наказание братьев Грузиновых было признано Павлом I чрезмерно жестоким, в сентябре 1800 года генерал-адъютант С. А. Кожин был вызван для объяснений в Санкт-Петербург, а генерал от кавалерии И. П. Репнин остался представлять российское правительство при Войсковой канцелярии.

§6. подведомственность и подсудность казачества

ВXVIII веке большинство правонарушений, совершенных казаками, находились в ведении донского суда, например, Войсковой круг рассматривал дела «про дерзости, непослушание Войску; за некоторую, оказанную противность и непослушание; за дерзости и взятки за освобождение при поимке великороссийских беглецов; дурное поведение…», мог лишить казачьего чина или должности. Старшины и казаки состояли в юрисдикции донского правосудия, но существовали исключения, касающиеся войскового атамана, а также войсковых старшин, имеющих российские чины, награжденных отечественными орденами или являющихся дворянами, привлекаемых к общероссийскому суду на основе Воинского артикула. Уже с 1708 года войсковые атаманы утверждались в должности русским царем, хотя до 1723 года еще выдвигались Войсковым кругом, тогда в последний раз выбрали войскового атамана Ивана Краснощекова. Однако император не утвердил его в должности, так как, будучи еще походным атаманом, он состоял под следствием по делу о разбое казаков в Персидском походе. А с 1723 года Войсковой круг также утратил право выбора и смещения походных атаманов, делегированное Военной коллегии.

Таким образом, должность войскового атамана вышла из правового поля «древнего казачьего права», хотя тот в своей деятельности широко использовал обычаи. Войсковые старшины и «казаки из дворян» за судебной защитой могли самостоятельно обращаться в органы российского правосудия: по уголовно-право-

36

вой части они находились в ведении Военной коллегии, а по граж- данско-правовой состояли в Войсковой канцелярии. Зато войсковые старшины, не являющиеся дворянами и кавалерами орденов, были подсудны только Войску Донскому, однако с 1754 года за совершение правонарушений их нельзя было лишить чина без разрешения Военной коллегии. Обжаловать решения донского суда можно было лично обратившись к главе государства, как это сделал в 50-х годах Ларион Скасырский. В результате 1 сентября 1752 года последовал указ о возвращении старшине отнятых у него войсковым атаманом «базного и огородного места и сабли», Даниле Ефремову пришла царская грамота от 9 декабря 1752 года, при этом Елизавета I повелела коменданту крепости Св. Анны провести «исследование всех жалоб» [44, с. 49].

Местные бурлаки и черкасы, а с другой стороны – духовенство, проживавшие на территории Войска Донского, по уголовной и гражданской части также находилось в ведении донского правосудия. В Войсковой канцелярии гражданское производство осуществлялось в порядке обжалования решений нарочных или сыскных старшин, исключая дела об ущербах и убытках в крупном размере, особенно возникавшие между станицами, а также об особо тяжких преступлениях. На заседаниях докладывали «войсковые есаулья», судоговорение не записывалось, а итоговые решения кратко заносились в специальный журнал, и на завершенных делах писарь ставил «помету». Впрочем, неказачье население Дона имело возможность подачи жалоб коменданту Монастырского укрепления, крепости Св. Анны или обер-коменданту крепости Св. Дмитрия Ростовского, при котором состоял аудитор, расследовавший преступления по Воинскому артикулу. Кроме того, он разбирал жалобы донских калмыков и юртовых татар, а также обеспечивал сыск и высылку за пределы края беглых крестьян, взаимодействуя с Войсковой канцелярией.

Рассмотрение дел, касавшихся представителей «невойсковых сословий», то есть иногородних, временно находившихся на территории края, и иностранцев, осуществлялось на основе

37

российского законодательства. Впрочем, даже донские калмыки с 1743 года находились в ведении названных комендантов, но в 1803 году они были возвращены под юрисдикцию Войска Донского. Также в распоряжении комендантов русских крепостей состояли однодворцы, поселившиеся у Каменного брода на реке Тузлов и на Самбеке (крымские армяне) [90, с. 146, 164–165, 191]. Дела запорожских казаков в 1696–1775 годах отсылались в Киев, а иногородних российского подданства (дворяне, купцы, мещане и крестьяне) – в правления Азовской (Воронежской), Астраханской или Саратовской губерний. Кроме того, производством, касавшимся «восточных купцов», занималось Астраханское губернское правление.

Отдельно следует отметить, что рассмотрение коммерческих дел торговых казаков по тяжбам, возникавшим с российскими купцами, осуществлялось в Анненской таможне (1730–1749), затем в Темерницкой (1749–1776), причем последняя передавала их в «третейский суд купцов Темерницкого порта» (до 1761) и ростовских купцов (1761–1778). В последующем купцы и торговые казаки обращались в Войсковой гражданский суд (словесный суд), при возникновении казусов региональное правительство входило в переписку с Военной коллегией.

Военнослужащие частей русской армии, размещенных на территории Войска Донского или следующих транзитом, за совершение преступлений на Дону заключались под стражу и конвоировались в Азовскую крепость (1696–1711), Монастырский ретраншемент (1712–1730), крепость Св. Анны (1731–1761), Св. Дмитрия Ростовского (1762–1835), а также Царицынскую или Новохоперскую крепости. Совершение правонарушений приводило к письменному сообщению о них военному начальству и близлежащему коменданту крепости. «Вся эпоха до 1775 года наполнена перепиской Войска с начальством офицеров, учинивших самоуправства при проезде через донскую территорию. Иногда казаки довольно неучтиво и самоуправно давали почувствовать тому или иному буйному офицеру, что они не мужики, а вольные казаки, и

38

начиналось новое дело, уже о буйстве казаков, но переписка Войска по делам о буйстве офицеров была довольно бесплодной и тянулась годами» [90, с. 164].

Промежуточной инстанцией между судом Войска Донского и станичным выступали нарочные или сыскные старшины, а затем и начальники, причем с возможностью обжалования в Войсковой канцелярии выносимых ими судебных решений. Старшины в подведомственных округах обеспечивали розыск преступников и беглых крестьян, уничтожали их жилища, осуществляли предварительное расследование и судебное разбирательство, вынесение приговоров, но дела, связанные с особо тяжкими преступлениями, после расследования направлялись в Черкасск, например, по убийствам, разбоям, поджогам или изнасилованиям. Сами старшины в судебномпорядкерассматривалитяжбы«среднегоразмера»,атакже принимали жалобы на решения станичного суда, доводили до станичников указы и правительственные распоряжения, следили за их выполнением, а также занимались военно-мобилизационной работой [21, с. 114].

В отличие от Войсковой канцелярии Войсковое гражданское правительство рассматривало уголовные и гражданские дела, касающиеся как казачьего, так и неказачьего населения, и широко применяло российское законодательство. «Большинство уголовных дел: об убийствах, кражах, поджогах, разбое, насилии, кровосмешении и т. п. – рассматривались непосредственно Гражданским правительством, оно же выносило приговор. К обвиняемым в тяжких преступлениях разрешалось применять “пристрастный под битьем плетьми” допрос» [117, с. 53]. В делах о разбойниках и лицах, не принадлежащих к «войсковым гражданам», применялось Соборное уложение и Воинский артикул, а в касающихся казаков и донских черкас – судебные решения могли выноситься независимо от общеимперских законов на основе обычного права [53, с. 17].

«Войсковой гражданский суд» (словесный суд), состоящий в городе Черкасске, специализировался на рассмотрении тяжб, возникавших на торговой почве или касавшихся взысканий по век-

39

селям (долговым, платежным, залоговым обязательствам), причем вынесенные им решения фиксировались в специальной книге и обжалованию не подлежали. Согласно инструкции Войскового гражданского правительства от 25 февраля 1777 года, «когда по разбирательствам в словесном суде дело доходить будет по просьбам за долговые деньги, по кабале, по продаже чьего-либо имения, о таковых представлять к Войску рапортами, а по векселям, не приступая к разбирательству, отсылать к ратуше…» [117, с. 54].

«Уставом благочиния или полицейским» 1782 года устанавливалось, что словесные суды безотлагательно, устно и гласно разбирают гражданские дела, «а до письменных просьб и уголовных дел этому суду дела нет». Производство осуществлялось «по Соборному уложенью, указам и Учреждениям для управления губерний Всероссийской империи», а также торговым обычаям. Задачами суда было «примирение спорящих, кои словесно спорят, доставляя им законную, честную, безтяжебную жизнь, злобы, распри и споры прекращая, доставляя каждому ему принадлежащее». Ответчикиприглашалисьвсуднаосновеповесток,разносимых«частными приставами», не позднее следующего дня, исключая воскресные и праздничные дни, а само дело разрешалось в течение этого следующего дня, то есть предельно скоро. Обращения тяжущихся и «словесные решения» фиксировались в «дневной записке словесного суда» [81, с. 358]. Судебные решения являлись окончательными и обжалованию не подлежали [67, с. 72–73], как и в «Суде заказчиков», рассматривавшем дела частного обвинения, тяжбы и ходатайства, подаваемые станичниками из отдаленных мест на основе обычного права.

При осуществлении сыскными начальствами уголовного и гражданского судопроизводства ими применялись наставления, наказы и инструкции войскового атамана и грамоты регионального правительства, а также обычное право. Так, например, «Инструкция о производстве исследования сыскными начальствами преступлений» от 1 июня 1786 года предписывала протоколировать следственные действия, «устанавливая место преступления,

40