trubnikova_nv_frantsuzskaia_istoricheskaia_shkola_annalov

60 Глава 1. Традиции и проблема преемственности: «Анналы» как ...

1970-х гг. была составлена интеллектуальная биография Февра, почти не содержащая обращений к Блоку75, а в 1980-1990-х гг. изданы две биогра­ фии Блока, почти не содержащие упоминаний о его партнере76.

Постепенно образ Блока приобрел самостоятельное общественное значение, выходя широко за рамки канонической модели «Анналов». О нем с благоговением писали ветераны Сопротивления, вспоминая, по выражению Жоржа Альтмана, «осторожного интеллектуала», его лицо - «...тонкое, под седыми серебряными волосами», «его точность, его во­ инственную душу и его вкус к организации...»77 Этот эмоциональный портрет Блока-подпольщика заметно отличался от сложившегося пред­ ставления о суровом страсбургском профессоре, которого ученики вспо­ минали как добросовестного, но сухого и строгого человека.

А во второй половине 1990-х жизнь Марка Блока-историка, граждан­ ская и символическая ценность смерти Блока-героя Сопротивления ока­ зались на самом острие насущных проблем общественно-политическо­ го характера. Образ Марка Блока качественно трансформировался, «в середине 1990-х годов кристаллизуется его превращение в гражданскую фигуру, поскольку он меняет регистр, покидая исторические словари, тень амфитеатров, ссылок внизу страницы ради колонок «Le Monde», «Le Nouvel Observateur», и «Les Demieres Nouvelles d’Alsace»78.

Память о Марке Блоке неожиданно оказалась связанной с проблемой франко-германского сотрудничества, в частности, и европейской инте­ грации в целом. 6 мая 1994 г. две трети Совета администрации только что открытого университета гуманитарных наук в Страсбурге проголо­ совали против присвоения новому заведению имени Марка Блока. Ни­ кто из них не объяснял свой выбор, но стало известно, что накануне го­ лосования среди членов Совета распространялись анонимные листовки антисемитского содержания79. Ассоциация Марка Блока80 обратилась в суд, университет в Страсбурге, вследствие активной поддержки студен­ тов и преподавателей, все-таки получил имя ученого, а на страницах газет развернулась дискуссия. «Маленький человек в круглых очках» раздражает спокойствие тех, - писала газета «Le Monde», - кто желает построить франко-германское сотрудничество на забвении»81. После­

75 Mann H.-D. Lucien Febvre: la pensee vivante d’un historien. P., 1971.

76i Fink P. Marc Bloch: a life in history. Cambridge; N.Y.; Port Chester, 1989;

Blocfi E. Marc Bloch (1886-1944): une biographie impossible... Limoges, 1997.

77Цит. no: Dumoulin O. Marc Bloch... P. 122.

78Там же. С. 43.

79Cahiers Marc Bloch. Bulletin de Гassociation Marc Bloch. 1995. № 2. P. 42.

80Общественная организация, созданная с целью распространения интеллек­ туального наследия Марка Блока и развития наук о человеке. Официальный сайт организации: http://www.marcbloch.fr/.

81Цит. по: Dumoulin О. Marc Bloch... Р. 39.

ветераны чувствовали настоятельную необходимость обновления, в то время как старшее поколение не считало нужным вносить какие-то фун­ даментальные изменения в свою профессиональную практику. Однако, озабоченные профессиональной реорганизацей, ветераны сформиро­ вали для себя позицию социального и политического нейтралитета, и во многом, как горестно каялся впоследствии Марк Блок, несли ответ­ ственность за фиаско «Странного поражения» Франции в 1940 г. Следу­ ющее поколение - осиротевшие дети этой войны, поколение Фернана Броделя, составили поколение нонкоформистов 1930-х гг. Ощущение общей интеллектуальной пустоты толкало их к активным поискам не­ коего «третьего пути», далекого от крайностей индивидуального или коллективного материализма86, создавая новые очаги социального и профессионального напряжения.

В восприятии Люсьена Февра, принятого в 1919 г. на кафедру новой истории гуманитарного факультета в Университете Страсбурга, во­ йна должна была привести к серьезному пересмотру существующих у историков ценностей. В своей вступительной лекции, озаглавленной «История в разрушенном мире»87, он описывал текущее состояние тер­ мином «битва» за «научную историю», которая ведется, в частности, «Журналом исторического синтеза». Февр задается вопросом: «имею ли я право сегодня снова заняться своей работой историка?» и утверж­ дает положительную возможность для этого при условии серьезной профессиональной реорганизации. Он отвергает цели предшественни­ ков, упрекая их за инструментализацию истории, которая занималась лишь возвеличиванием нации. «История, которая служит, это историярабыня». Февр в этой публикации полностью воспроизводит тональ­ ность и аргументацию Симиана в его диспуте с Сеньобосом. Цель истории в идеальной перспективе - устанавливать законы, концепция истории как знания индивидуального и частного безнадежно устарела.

Марк Блок, который закончил войну в чине капитана и теперь ока­ зался в том же университете Страсбурга в качестве преподавателя истории средних веков, воспринимал войну не просто как критиче­ ский рубеж, но как колоссальный по своему значению жизненный и исследовательский опыт. Как историк, не чуждый работ Дюркгейма о коллективных репрезентациях, он в особенности заинтересовался свойствами мышления свидетелей-очевидцев и в общем - коллектив­ ной (психологией в армии. Для него война - это «огромное естествен­ ное испытание», «необозримый опыт социальной психологии, неслы­

86Dosse F. La marche des idees. Histoire des intellectuels, histoire intellectuelle. P., 2003.

87Febvre L. L’histoire dans le monde en mines // Revue de la Synthese Historique. 1920. T. XXX. № 88. R 1-15.

ханного богатства»88. Карло Гинзбург89 и Жак Ле Гофф90 настаивают на центральной роли этого опыта войны для понимания генезиса «Коро- лей-чудотворцев», опубликованных в 1924 г.

С точки зрения Ульриха Рольфа91, Блок первым дал жизнь новой ис­ точниковедческой тенденции: по итогам войны интерес историков пе­ реместился с письменных источников на материальные свидетельства, к пространственным и физическим элементам, - то есть к практикам наблюдения, которые отталкиваются от настоящего. Война здесь игра­ ет ключевую роль и открывает для исследователей необозримый мас­ сив видеоматериалов и в широком смысле визуальных объектов.

Несмотря на воодушевляющую победу в войне, общим мотивом эпо­ хи становится идейное банкротство науки и социальная бесполезность истории, которая оказалась неспособной предвидеть социальную ката­ строфу. Кризис, проявив себя на множестве уровней, опрокинул, как казалось, все сильные стороны профессии начала века. Ее научная ле­ гитимность была оспорена молодыми социальными науками. «Дебаты 1903 года» не имели однозначного победителя: исторический метод не стал универсальным для всей совокупности социальных наук, но и социология не преуспела в том, чтобы низвести историю к состоянию вспомогательной дисциплины: история по-прежнему черпала мощь из своего сильного положения на всех уровнях преподавания.

В целом концептуальные и институциональные основы науки как та­ ковой были охвачены депрессией, темами неуверенности, нестабильно­ сти, невыразимости и провала. Все прежние теоретические основания наук становятся объектом постоянной критики в эпистемологической конъюнктуре Франции 1920-1930-х гг.92. По наблюдениям Э. КастеллиГатинара, в данную эпоху в различных отраслях знания можно встре­ тить авторов, которые, подобно Люсьену Февру, перед лицом «кризи­ са» реагировали противоречиво: то делая апологию союзу Науки и По­ рядка, то ссылаясь на широкую междисциплинарность и «открытость» исследований, которым мешает всякая строгость93, но в любом случае постулируя общий и глубокий кризис идей и научных понятий94.

88Bloch М. Reflexions d’un historien sur les fausses nouvelles de la guerre // Re­ vue de la Synthese Historique. 1921. T. XXXIII. P. 13-35.

89Ginzhourg P. Preface a la traduction italienne de Bloch M. I re taumaturgi. Turin,

1973.

90Le GoffJ. Preface a la reedition de Bloch M. Les rois thaumaturges. R, 1983.

91RaulffU. Marc Bloch. Un historien au XXe siecle...

92Castelli-Gattinara E. Les inquietudes de la raison. Epistemologie et histoire en

France dans l’entre-deux-guerres. P, 1998.

93Ibid. P. 12.

94Febvre L. Deux philosophies opportunistes de l’histoire: De Spengler a Toyn­ bee// Revue de Metaphysique et de Morale. P, 1992. T. XLIII. № 4. Repris dans Combats pour Lhistoire. P. 119-143.

64Глава 1. Традиции и проблема преемственности: «Анналы» как ...

Вэтой связи необходимо помнить и о влиянии на весь комплекс наук, включая историю, революционных открытий теоретической физики 1910-1920-х гг. Теория относительности и квантовая теория поставили под сомнение излюбленную историками идею причинности и все вариа­ ции детерминизма. «Отцы-основатели» «Анналов», и в особенности Марк Блок, находились под огромным впечатлением от этих концепций95, убе­ дительно показавших, что и в точных науках результаты, которые были получены опытным путем, предопределяются заранее характером задачи, поставленной исследователем. Именно «Анналам» впоследствии удалось утвердить общенаучный принцип релятивизма в сознании историков.

Анналисты часто объясняли кризис истории как раз тем, что их предше­ ственники не интегрировали в свой опыт научные достижения наук о при­ роде, не постигли принципа относительности. Упрек был не вполне спра­ ведливым: ведь и «методический момент» в истории начался заимство­ ванием основ позитивизма из естественных наук. Необходимо помнить о том, что усвоение достижений из других, отнюдь не пограничных областей никогда не является стремительным, требует определенного времени.

Но кризис был не только в теоретической невосприимчивости, он имел и свою институциональную глубину, что на фоне динамизма новых социальных наук выражалось у многих историков «...тотальным разо­ чарованием: горьким чувством того, что заниматься историей, читать историю значит отныне терять свое время»96. После Первой мировой во­ йны дисциплина вступила в полосу институциональной стагнации, а за­ тем - относительной регрессии. Уменьшились пропорция профессоров

иколичество учебной нагрузки, прекратилось увеличение количества ка­ федр, что привело к жесткому соперничеству в профессиональной среде. На этом фоне особенный расцвет переживала география. Наблюдалась даже массовая переориентация студентов-историков по этому профилю. В провинции движение выразилось в сокращении числа кафедр локаль­ ной истории, часто в пользу региональной географии.

Период упадка профессии не благоприятствовал внедрению новых научных тем, и потому в конкурсах должностей, как в среднем образо­ вании, так и в университете, экономическая и социальная история были представлены относительно малым количеством вакансий. Общее сни­ жение количества рабочих мест и поздний возраст ухода на пенсию про­ воцировали идейный консерватизм и старение корпорации историков97.

1942. T. 3. P. 25; рус. иер.: Февр Л. Как жить историей // Февр Л. Бои за исто­ рию... Р. 24-38.

97 Delacroix С., Dosse F., GarciaР. Les courants historiques en France... P. 108.

В целом, коллективные проекты, начатые «Анналами», рубрики журнала об исследовательских организациях и институтах преподава­ ния свидетельствуют не об отказе от основ профессии, но о стремле­ нии ее реформировать. Если речи Люсьена Февра и имели явную так­ тическую жесткость в духе «битв памяти», подпитывая идею разрыва

сметодической школой, это не было действительным намерением от­ казаться от основ «исторического метода».

Идея, полагает О. Дюмулен, что Марк Блок был неизвестен совре­ менникам, также ставшая частью легенды, «которую Фернан Бродель любил вспоминать, чтобы трансфомировать дело отцов-основателей «Анналов» в героическую сагу, не состоятельна при изучении связей

ссовременниками»101. К моменту публикации «Королей-чудотворцев» Блок уже приобрел авторитет талантливого ученого, поражая коллег широтой своей эрудиции. Он воспринимался профессиональной кор­ порацией одновременно как «образцовый наследник критической тра­ диции и как историк, способный ее превзойти широтой своих взгля­ дов и постановкой вопросов»102. В межвоенный период он также стал главным посредником между немецкой и французской исторической наукой. Однако будучи известным и уважаемым, историк не всегда на­ ходил понимание у коллег103 и был не слишком ими любим: уважая ме­ тоды своей профессии, он презирал многие условности академической среды. Современники часто вспоминали сухость, самоуверенность и чрезмерную требовательность Блока как отличительные свойства его характера104. Наблюдается определенная двойственность его усилий, нашедшая отражение в научном творчестве: с одной стороны, он стре­ мился уважать принуждения своей профессии, с другой стороны, чув­ ствовал настоятельную потребность обновления.

Последняя к моменту создания «Анналов» возобладала, поскольку на рубеже 1920-1930-х гг. наиболее употребимыми в лексиконе Мар­ ка Блока стали слова, выражающие постоянство и динамизм сравни­ тельной перспективы: «единичность», «оригинальность», «контраст», «выделять», «различать». Блоку не нравилось, когда его называли ме­ диевистом, он вообще избегал деления на специализации по периодам. Да и в компаративном методе, продвижение которого стало любимой

101Ibid. Р. 51. В уже цитированном введении к книге Т. Стояновича Бродель писал о борьбе «отцов-основателей» с косным парижским истеблишментом, который был склонен игнорировать или замалчивать новаторские достижения Блока и Февра.

102Ibid. Р. 59.

103Так, например, работа Блока «Оригинальный характер сельской француз­ ской истории» сразу привлекла пристальное внимание географов, но долгое вре­ мя не была оценена историками в силу своего новаторского характера.

104Dumoulin О. Marc Bloch... Р. 74.

темой Марка Блока, он приветствовал сравнение не столько сходств, сколько различий105.

С 1914 г., когда позитивизм Блока еще казался тотальным, и до на­ писания «Королей-чудотворцев» историк пережил серьезную идейную эволюцию. «Зрелый» Блок внедрял в историческое исследование гипо­ тезу и конструкцию, был склонен к изучению общественных структур, сначала - экономических, затем - коллективных репрезентаций. Счи­ тается, что идейная трансформация произошла у него, главным обра­ зом, под влиянием Дюркгейма. Для Блока естественно было говорить о «ментальной атмосфере», о «тональности», о «климате», об «обста­ новке». Однако О.-Г. Эксле отметил также, что язык Марка Блока ме­ нялся и под влиянием терминологических изменений в современной ему физике, которые историк отслеживал довольно внимательно106.

Наименее очевидной из того набора идейных предпосылок, что тради­ ционно закладывается историографией в основу движения «Анналов», представляется связь Блока с «гуманитарной географией». «Мысль гео­ графической школы ... служит прежде всего для формирования вопро­ сов, иногда - в качестве ограничителя, но ни в коем случае не моделью решения для Марка Блока... если географические вопросы и задаются Марком Блоком, то он не находит себя в системах причинности, употре­ бляемых французскими географами»107, - полагает О. Дюмулен.

Именно на почве отношения к географии выявилось одно из глу­ боких идейных различий между двумя партнерами. На вкус Февра творчество Блока было слишком не по-французски абстрактным, от­ страненным от «музыки» почвы, пейзажей, индивидов. До определен­ ной поры эта разница устремлений маскировалось общей любовью к творчеству Жюля Мишле, полному «звуков и запахов» настоящей жизни. Но в связи с публикацией «Истории французских провинций» (1933) Гастона Рупнеля, увлеченно воспевавшего «мистику земли», выявилось подлинное интеллектуальное разногласие: восторженная рецензия со стороны Февра108 и, скорее, негативная оценка - Блока109.

География была несомненным интеллектуальным предпочтением Февра. Еще в 1922 г. он выпустил в коллекции Анри Берра книгу «Зем­ ля и человеческая эволюция. Географическое введение в историю»110,

1054ymard М. Histoire et comparaison // Astma К , Burguiere A. (dir.) Marc Bloch aujourd'hui... P. 271-278.

106Oexle O.-G. Marc Bloch et la critique de la raison historique ... P. 425^127.

107Dumoulin O. Marc Bloch... P. 148.

108Febvre L. Les morts de Гhistoire vivante: Gaston Roupnel // Annales ESC. 1947. № 4. P. 479.

109Midler B.(ed.) Marc Bloch - Lucien Febvre. Correspondence... T. 2. CCL. 24/08/34. P. 148.

110Febvre L. La Terre et revolution humaine. P., 1970.

где дал определение идентичности истории перед лицом прочих соци­ альных дисциплин. Идее географической причинности он противопо­ ставил в качестве примера поссибилизм111 Поля Видаля де ла Блаша, а социологов критиковал за слишком пассивную картину действия чело­ века в контексте окружающей среды и «манию категоризации».

Отношения Февра с социологией были двойственными. Симиан был его любимым заочным собеседником, у него он заимствовал аргументы в борьбе с традиционной историей. Именно Симиан обе­ спечил социальным историкам ту экономическую схему, которая в творческой переработке Эрнеста Лабрусса впоследствии привела к успеху «вторые Анналы». Люсьен Февр неустанно выражал свою признательность социологии, однако его реальный вклад в сотрудни­ чество ограничился публикацией обзоров небольших учебников или коротких резюме. Эти ремарки были выполнением именно формаль­ ного долга: он не применял модели социологов в собственных иссле­ дованиях112.

Между тем в 1920-е гг. спор между историками и социологами уже приобрел «рабочий» характер и не имел, как прежде, целей легити­ мации дисциплин. Наследник традиции Дюркгейма и его племянник, Марсель Мосс написал в «Социологическом ежегоднике»: «Социоло­ гия и история должны ... идти в паре. По сути, они уже идут вместе. И мы протестуем только против чрезмерности».113 Марк Блок спорил с социологами Альбваксом и Блонделем о значении коллективных репре­ зентаций, представленных в «Королях-чудотворцах», о коллективной памяти и суициде. Февр же в этих дискуссиях участия не принимал.

Самое основательное интеллектуальное различие между Марком Блоком и Люсьеном Февром было связано именно с различным вос­ приятием ментальностей114. Оба партнера были заинтересованы в из­ учении сознания людей прошлых эпох. Однако интеллектуальная кон­ струкция Февра тяготела «к двум характеристикам: «внеклассовый» подход, который... исключает всякую специфику групповых или клас­ совых ментальностей, ...через повышенный интерес к сознательному выбору, приближается... к истории идей, хотя Февр и противостоит ей в большинстве своих метаисторических текстов»115. Февра интересу­

111От фр. «possibilite» - возможность. Основной принцип французской гума­ нитарной географии, согласно которому природный ландшафт, активно изменяе­ мый возможностями деятельности человека, не может рассматриваться вне связи

собществом, его населяющим.

112Muller В. Lucien Febvre... Р. 293-294.

113Цит. по: Ibid. Р. 297.

114 Burguiere A. La notion de «mentalite» chez Marc Bloch et Lucien Febvre...

* 333-348.

115 Dumoulin O. Marc Bloch... P. 154.