babosov_em_rol_kreativnoi_lichnosti_v_razvitii_setevogo_obsh

ства, заключается в том, что она переживается через производство, восприятие и потребление знаков, культурных символов. А фундаментальная особенность такого эмоционально насыщенного, культурно сформированного и воплощенного в символах переживания базируется на способности всех форм языка кодировать и приоткрывать разнообразие интерпретаций, которая «и отличает культурные выражения от формального/логического/ математического рассуждения. Сложность и даже противоречивость сообщений, исходящих из человеческого мозга, проявляет себя именно через эту многозначность наших дискурсов... Все реальности передаются через символы. И в человеческой, интерактивной коммуникации независимо от средств все символы несколько смещены относительно назначенного им символического значения. В некотором смысле вся реальность воспринимается виртуально» [5, с. 504, 506].

Развивая эту логично развертывающуюся цепь рассуждений, М. Кастельс утверждает, что новые системы коммуникации основаны на цифровой, сетевой интеграции множества видов коммуникации, характеризуют ее включение и охват всех проявлений культуры. «Благодаря ее существованию, все виды сообщений в обществе нового типа работают в бинарном режиме: присутствие или отсутствие в коммуникационной мультимедиасистеме. Только присутствие в этой интегрированной системе позволяет передать и социализировать сообщение. Все прочие сообщения сведены к индивидуальному воображению или ко все более маргинализующимся субкультурам, где господствуют личные контакты. С точки зрения общества, коммуникация на электронной основе (типографская, аудиовизуальная или компьютерная) и есть коммуникация. Именно из-за диверсифицированности, мультимодальности и неустойчивости новой коммуникационной системы она способна охватывать и интегрировать все формы выражения так же, как и разнообразие интересов, ценностей и воображения, включая и выражение социальных конфликтов. Но цена включения в систему – это адаптация к ее логике, языку, точкам входа, ее кодированию и декодированию. Вот почему для раз-

131

личных видов социальных эффектов критически важно, чтобы развивалась многоузловая, горизонтальная сеть коммуникаций интернета» [5, с. 28].

Культура реальной виртуальности, по мнению автора данного понятия, усиливается появлением все новых и новых информационных технологий и становится фундаментальной характеристикой сетевого общества, что имеет важные последствия для развития современных социальных процессов и форм, для их качественного изменения. Это новое качество массового общества, возникающее на основе реальной виртуальной реальности, создания и управления культурными символами в своем развертывании сопрягается с «реальной виртуальностью», которая воплощается во всемирном интернете, всемирном телевидении. В результате стираются грани между рациональным и иррациональным, имманентным и трансцендентным, между добром и злом, между нравственным и безнравственным. Глобальное распространение виртуальной реальности приводит к утрате опорных нравственных коннотаций в формировании и развитии личности, будь то традиции, память, убеждения, а это оборачивается устремленностью многих произведений массовой культуры, ее творцов и потребителей к потере ориентиров в калейдоскопе противоречивых сюжетов, а сама реальность утопает в виртуальных образах и в такой интерпретации становится частью жизненного уклада человека [9, с. 25].

Рожденные интеграцией культуры, калькой виртуальности процессы социодинамики ориентиров, предпочтений и установок и их изменения становятся неотъемлемым стимулом современного глобализирующегося мира, превращаются в одну из его доминирующих характеристик. Благодаря ее существованию все виды сообщений в обществе нового типа функционируют в коммуникационной мультимедиасистеме. Вследствие диверсифицированности, мультимодальности и неустойчивости новой коммуникационной системы она способна охватить и интегрировать все формы выражения чувств, мыслей, эмоций, стремлений так же, как и разнообразие интересов, ценностей и воображения.

132

Пятая характерная особенность культуры в сетевом обществе воплощается в том, что социокультурное многообразие приобретает мощную лоскутную, мозаичную структурную архитектонику. Обращая внимание на данную черту развития современной культуры, М. Кастельс подчеркивает, что сетевое общество развивается во множестве культурных образцов, произведенных

вкаждом конкретном контексте в силу неоднородности истории. Особенно отчетливо этот процесс развивается в связи с быстрым нарастанием иммигрантских потоков, особенно в странах Западной Европы, что порождает серьезные контрасты иммигрантских культур с культурой коренного населения (например,

вГермании и Франции). Ведь миграция людей непременно сопровождается миграцией различных идей, верований, образцов поведения, стилей и образцов жизни, а это нередко порождает серьезные межрелигиозные, межкультурные, бытовые и другие социальные конфликты.

Мозаичность социокультурной динамики воплощается, в конечном итоге, в том, что фрагментация культурного разнообразия преобладает над сближением, вследствие чего данный процесс приобретает ризоматический характер, в нем отсутствуют упорядочивающий центр и упорядочивающая периферия, он может развиваться в совершенно различных, чаще всего неожиданных направлениях и формах. «Ключевой вопрос, который при этом возникает, – пишет М. Кастельс, – способны ли эти культурные идентичности (созданные из унаследованных от единичных историй и переработанные в новом контексте материалов) коммуницировать друг с другом» [7, с. 55]. Этот вопрос не создает плацдарма для однозначного и непротиворечивого ответа. Дело в том, что возрастающая быстрота передачи информации, беспрерывная миграция населения, сопровождающаяся разрывом устоявшихся, привычных людям социальных связей и возникновением новых, зачастую ненастоящих, нередко враждебных для сплочения людей в единое и сплоченное гражданское общество, углубляют мозаичность культуры современного сетевого общества, усугубляют необходимость развития и упрочнения межкультур-

133

ного диалога. Поэтому необходимо искать и находить способы, которые могли бы сократить масштабы информационной и социокультурной асимметрии и минимизировать ее негативные последствия.

Значительная и многоаспектная особенность культуры сетевого общества состоит в том, что она резко усиливает динамизм становления и развития личностной и групповой идентификации. Согласно утверждению словенского социального теоретика С. Жижека, в современном обществе «происходит непрерывный расцвет групп и подгрупп с их гибридными, смещающимися идентичностями в своем ближайшем, а иногда и в дальнем окружении, каждая их которых настаивает на своем праве вести свой особый образ жизни и (или) иметь свою особую культуру» [3, с. 287–288]. Основными критериями построения типологии таких различных и смещающихся идентичностей выступает тип общества,

вкотором осуществляются сфера формирования и развития идентичности, субъекта идентификации, их поведенческие стратегии и способы отождествления с определенными социальными общностями.

По утверждению М. Кастельса, увеличивающееся культурное разнообразие, масштабируемое порождающейся потребностью создать глобальную культуру, должно быть ограничено некоторыми общими рамками, среди которых важную конструктивную роль выполняют специфические культурные идентичности. Вместе с тем идентичность в глобализирующемся сетевом обществе становится все более многообразной, резко возрастает дифференциация идентичностей, у каждого человека возникает не одна, а несколько идентичностей, да и те становятся бесконечно делимыми. Это «приводит к навязыванию человеку новой “мобилистической идентичности”, причем в сети идентичность индивида будет проявляться только в текущем контексте с тем, чтобы

вследующий момент претерпеть захватывающие дух изменения». В результате индивидуум, прикованный к своему идентификационному единообразию, уходит прочь, а «на его место приходит индивидуум, человек многоликий». Вследствие этого в современном мире «поиск идентичности, коллективной или индиви-

134

дуальной... или сконструированной, становится фундаментальным источником социальных значений... главным, а иногда и единственным источником смыслов» [5, с. 28]. В таком ракурсе, подчеркивает М. Кастельс, «Я понимаю процесс, через который социальный актор узнает себя и конструирует смыслы, главным образом на основе данного культурного свойства или совокупности свойств, исключая более широкую соотнесенность с другими социальными структурами». Но, с другой стороны, элементы интерпретативных рамок, объясняющих растущую мощь идентичности, должны быть также найдены на более широком фоне, в контексте макропроцессов институциональных изменений, в большей степени связанных с возникновением новой, глобальной системы». В таком случае «мы наблюдаем во всем мире...

увеличение дистанции между глобализацией и идентичностью,

между сетью и “Я”» [5, с. 28, 44–45].

Отличительная черта присущих индивидууму идентичностей в сетевом обществе проявляется в том, что они «принимают форму создания автономных идентичностей... Эти идентичности являются внешними по отношению к организующим принципам сетевого общества. Вопреки обожествлению технологии, власти потоков и логике рынков, они противостоят их существу, их вере и наследию». Поэтому «сила социальных движений, основанных на идентичности, заключается в их автономии от институтов государства, логики капитала и искуса технологии... Изучая наш мир, я нашел, что наши общества образованы взаимодействием между сетью и “Я”, между сетевым обществом и властью идентичности». Сохраняющаяся власть идентичности, становящейся все более динамичной и многообразной, как раз и составляет шестую существенную особенность культуры сетевого общества.

С этой особенностью не только соседствует, но и взаимопересекается с нею еще одна особенность сетевой культуры – ее усиливающаяся персонификация. Этот феномен детерминируется тем, что в центре новой системы социальных взаимодействий, создаваемой развитием сетевого общества, находится личность. Следствием этого является создание персонализированных со-

135

обществ, воплощением которых, по утверждению М. Кастельса, «становятся эгоцентричные сети, которые предполагают приватизацию социальности. Такая индивидуализированная связь с обществом является специфической формой социальности, а не каким-то психологическим атрибутом. Она имеет в своей основе, прежде всего, индивидуализацию отношений между капиталом и трудом, между рабочими и трудовым процессом в рамках своего предприятия... Новая модель социальности в нашем обществе характеризуется сетевым индивидуализмом» [6, с. 155].

Одна из специфических социокультурных особенностей сетевой коммуникации проявляется в ее развертывании по ретиальному принципу, согласно которому выбор собеседника, а тем более партнера или друга в решающей степени определяется потребностями, интересами и личными мотивами человека, выступающего в качестве пользователя сетевого общения.

Такая позиция индивида в сетевых взаимодействиях тем более важна, что в основе всех сетей, согласно М. Кастельсу, находится коммуникация индивидов. Именно отдельный индивид становится генератором (равно как и потребителем) идущих в потоках коммуникации сообщений, что обусловлено ориентацией на индивидуальное и избирательное использование информации.

Охарактеризованная особенность социокультурной динамики сетевого общества сопряжена с анонимностью как базовым принципом социосетевой коммуникации. В процессе анонимного общения посредством интернета его участники пользуются чаще всего псевдонимами (никнеймами), тем самым скрывая свою реальную личность за личностью виртуальной.

В подобном случае участники интернет-коммуникаций, общаясь друг с другом, обмениваясь различными сообщениями (мнениями, наблюдениями, новостями, оценками и т. п.), не устанавливают между собой прочных социальных связей реального взаимодействия, знакомства или сотрудничества, но остаются анонимными по отношению друг к другу, сводят личную информацию к сообщению электронного адреса или абонентского номера. В результате анонимность становится всеохватывающей,

136

становится отличительной особенностью сетевых взаимодействий различных индивидов.

Вследствие этого интернет-коммуникация дает возможность замещать реальные социальные объекты, их структуры, образы, оценки их виртуальными аналогами, а в процессе виртуализации взаимодействие в социальных сетевых системах с реальными лицами замещается анонимным оперированием виртуальными образами в контакте со столь же анонимными собеседниками. Такая ситуация может быть использована не только в благих целях, но и в интересах злоумышленников. Одна из отличительных особенностей воздействия компьютера на формирование и развитие культуры заключается в том, что молодые люди, чрезмерно активно и на длительное время осуществляющие потребление интернет-сообщений, зачастую воспринимают и усваивают информацию не в последовательно-содержательно-смысловом виде, а в форме клипа (клип – сконцентрированные в интегрированный образ на определенную тематику кадры видеоролика небольшого масштаба, создаваемого в качестве сопровождения музыкального, литературного произведения или реального сюжета). В итоге изображаемый на экране текст (информационное сообщение, рекламное объявление, или, тем более, роман) не читаются целиком, из них выхватываются наиболее броские, яркие эпизоды или события, происходит поверхностное усвоение получаемой информации, не улавливаются общий смысл и сущность сюжета. Таким путем формируется так называемая клиповая культура, создающая искаженное восприятие произведения культуры, иллюзию знания всего обо всем, поверхностное, а иногда и кажущееся, обманчивое понимание сюжета или героев того или иного творения искусства. Клиповая культура тесно связана не только с клиповым восприятием окружающей реальности, но и с такими феноменами, как клиповое мышление, клиповое сознание.

Клиповое мышление (первым употребил данный термин известный футуролог Э. Тоффлер) – это процесс восприятия, опосредованного познания и осмысления окружающей реальности

137

через короткие яркие образы и послания, например, через ленты новостей, небольшие статьи или короткие видеосюжеты.

Клиповое сознание представляет собой психическое кодоинтерпретированное отражение объективной реальности, базирующееся на поверхностном восприятии и истолковании информации о мире с большим охватом явлений (событий), но с гораздо меньшей глубиной проникновения в их сущность, воплощающееся

вумственной и духовной бедности в статусном поведении, приверженности индивидов и их групп к топ-культуре, реальному воспроизведению ощущений, чувств и мыслей, стремлении быть

вкурсе всего без глубокого понимания существа происходящих событий.

Учет особенностей этих двух взаимосвязанных социальнопсихических процессов позволяет сформулировать представление о клиповой культуре как специфическом явлении сетевого общества, основывающемся на бесконечном мелькании ярких, но поверхностных информационных образов и комфортных для людей соответствующего склада [11, с. 557].

Такого рода псевдокомфортность дается человеку легче, чем кропотливый труд, который необходимо затратить, чтобы научиться и приобрести столь необходимые для полноценной жизни навыки в умении анализировать воспринимаемый информационный материал, проникать в глубинную сущность изучаемых и передаваемых через социальные сети информационных потоков.

Необходимо учитывать и негативную с точки зрения формирования, воспитания и развития личности особенность электронной культуры, воплощающуюся в таком использовании коммуни-

кативных пространственно-сетевых структур, которое несет в себе не только речевое бескультурье, но также и пренебрежение, и просто бесстыдное нарушение правил ведения публичного диалога.

Нередко наличествуют нарушения орфографии и пунктуации в передаваемых текстах, стилистические и орфографические огрехи, нарушения морфологических, синтаксических и пунктуационных языковых норм, множество жаргонизмов. В текстах, по-

138

мещаемых на сайте «В контакте», нередко встречаются грубые, вульгарные слова и выражения «сволочь», «урод», «придурок», нецензурные выражения.

Еще одна негативная особенность развития культуры в сетевом обществе, по утверждению М. Кастельса, проявляется в том, что довольно часто интернет-форумы используются людьми, не обладающими высокой культурой и нравственностью, для злобного очернения своих знакомых, а чаще вовсе незнакомых собеседников по взаимодействию в социальных сетях. Хамство

винтернете – это неуклюжая попытка компенсировать интеллектуальную ущербность тех людей, которые не способны нормально общаться с другими. В таком случае отсутствие глубоких знаний, поверхностность суждений, скрывающихся за неизвестным ником индивида, усиливаются перехлестывающей через край хамской амбициозностью, оскорбительными выпадами (типа «непроходимая серость», «безмозглая тупость», «глубокий кретинизм») в адрес тех или иных интернет-пользователей, участвующих в компьютерных дискуссионных форумах. С такими хамскими проявлениями бескультурья в социальных сетях необходимо решительно и строго бороться и администрации соответствующих сайтов, и профессионалам культурно-образователь- ной сферы, и широкой общественности.

Одна из существенных особенностей развития культуры в сетевом обществе, по утверждению М. Кастельса, заключается

втом, что она обнажает «противоречие между нашим чрезмерным технологическим развитием и нашей институциональной и социальной недоразвитостью» [6, с. 321].

Очевидных доказательств верности данной оценки в сетевых информационно-коммуникационных системах легко найти превеликое множество. Самая поразительная и опасная для здоровья пациента больницы ситуация возникает тогда, когда нейрохирург, отложив скальпель, лихорадочно ищет в интернете, в каком месте надлежит перекрыть артерию, а врач районной поликлиники при осмотре человека, жалующегося на недомогание, ищет при помощи «Википедии» нужный ответ и пытается определить, какие лекарства желательно принять при выявленной бо-

139

лезни. В обоих случаях специалист, обладающий дипломом врача, не имеет четкого представления о том, что ему нужно искать

всоциальных сетях. Он владеет технологией поиска, но у него нет прочного представления, что именно следует искать, то есть нет культуры практического использования полученных в вузе знаний. В данной ситуации налицо противоречие между технологической развитостью и социокультурной недоразвитостью. Подлинная социокультурная развитость специалиста заключается в наличии у него умений и навыков пропускать полученные

ввузе на практическом опыте знания через призму возникающих

впрофессиональной деятельности проблем и творчески решать такие проблемы в конкретных ситуациях.

Когда мы рассуждаем об институциональной развитости профессионала, не обязательно имеющего высшее образование, то имеем в виду, что у него развито и может быть практически применено в конкретной ситуации умение развивать свои профессиональные знания и навыки так, чтобы практическими действиями дать ответ на вопросы, кем, какая и как сформулирована задача, требующая умелого, профессионального решения. Именно такая постановка проблемы и взаимосвязи технологической и социокультурной развитости должна стать жизненной установкой культурно развитого существа и эффективно действующего профессионала сетевого общества.

Основные особенности сетевой (электронной) культуры в современном сетевом обществе изображены на рис. 5.1.

Эти особенности сетевой (электронной) культуры дают основание для утверждения, согласно которому этот тип культуры составляет специфический сегмент функционирующей в современном обществе социокультурной динамики, ни в коем случае не совпадающей со всем объемом культуры. Смысловым системообразующим ядром всей системы динамично развивающейся культуры является народная культура. В своей функциональной сущности народная культура есть культура традиционная, включающая в себя культурные пласты разных эпох, а субъектом, творцом ее выступает народ определенной страны, объединяющей множество индивидов общностью идеалов, принципов, норм,

140