расступалась, Ноэль с выводком направлялась прямиком к лесенке, глядя на меня снизу вверх. Я впился в нее недобрым взглядом – эта женщина оклеветала меня – и вдруг заметил увеличившийся в размерах живот. Опять беременна! У меня на секунду отвисла челюсть. Четверо детей! Господи!

Позже этот мой взгляд будут обсуждать, и большинство увидит в нем злость и страх.

–Привет, Ник! – Ее голос достиг низкого микрофона и раскатился над толпой. Я схватил микрофон и попытался найти выключатель. Куда там!

–Я только хотела посмотреть тебе в глаза, – сказала Ноэль и расплакалась. Влажный всхлип пронесся над толпой, привлекая внимание. – Где она? Что ты сделал с Эми? Что ты сделал со своей женой?

«Женой, женой…» – эхом разлетался ее голос. Двое из тройни испугались и заныли. Целую секунду Ноэль, пытаясь справиться с рыданиями, не могла говорить, а потом в

ярости схватила стойку с микрофоном и сдернула со сцены. Я хотел было отнять, но спохватился – нельзя прилюдно вступить в борьбу с женщиной в платье для беременных, вдобавок окруженной тремя детьми. В поисках Майка Хоторна я забегал взглядом по толпе, но он куда-то запропастился. Ноэль развернулась, чтобы обратиться к собравшимся:

–Я лучшая подруга Эми!

«Подруга… друга… друга…» Ее слова, смешиваясь с хныканьем детей, летели над парком.

–Несмотря на все мои усилия, полиция отказывается воспринимать меня всерьез! Поэтому я выскажу свои доводы нашему городу. Городу, который Эми любила, городу, который любил ее. Этот мужчина, Ник Данн, должен ответить на наши вопросы! Этот мужчина должен сказать всем нам, что он сделал со своей женой!

Бони проталкивалась вдоль сцены к Ноэль. Когда та повернула голову, их глаза встретились. Детектив выразительно чиркнула ладонью себе по горлу: прекращай болтать!

–Со своей беременной женой!

Бешеные вспышки фотоаппаратов затмили неяркие огоньки свечей. Стоявший рядом со мной Ранд издал странный не то визг, не то скрип – как будто с усилием провел пальцем по воздушному шарику. В толпе у моих ног Бони прижала пальцы ко лбу, как при острой мигрени. Окружающий мир представлялся мне стробоскопической сменой кадров, частота которых совпадала с моим пульсом.

Вот я высмотрел красное, искаженное, залитое слезами лицо Энди, не сводящей с меня глаз, и она выразительно шевельнула губами: «Засранец!» Повернулась и скрылась в толпе.

–Надо уходить, – шептала на ухо Го, внезапно оказавшаяся рядом, и дергала меня за

рукав.

Вспышки слепили меня. Я стоял подобно монстру Франкенштейна, запуганному, загнанному оравой крестьян с факелами. Вспышки, вспышки…

Мы разделились на две группы. Я и Го рванули к автомобилю моей сестры, а Эллиоты

сразинутыми ртами остались на сцене – спасайтесь сами. Репортеры не унимались, задавая один и тот же вопрос:

–Ник, правда, что Эми была беременна? Ник, а вы знали, что Эми беременна?

Я мчался из парка так, словно был застигнут градом.

«Беременна, беременна, беременна…» – звучало в летней ночи под аккомпанемент цикад.

Эми Эллиот-Данн

15 февраля 2012 года. Страницы дневника.

Что за странные времена настали? Я пытаюсь взглянуть на них как бы отстраненно, издалека. Ха-ха! Когда-то можно будет оглянуться на этот период жизни. Когда-нибудь, лет

ввосемьдесят, одетая в тона увядшей лаванды, умудренная опытом, с удовольствием потягивая мартини, я буду воспринимать эти события как историю. Загадочная и страшная история о том, как я уцелела.

Смоим мужем происходит что-то ужасное, что-то неправильное, и я полностью уверилась в своих подозрениях. Да, он оплакивает маму, но не в этом дело… Его чувство направлено на меня, и это далеко не сожаление. Иногда я ощущаю, как Ник наблюдает за мной, а оглянувшись, вижу, что лицо мужа искажено отвращением, как будто он неожиданно застал меня за каким-то мерзким делом, но я всего-навсего завтракала хлопьями или расчесывала волосы перед сном. Он настолько неуравновешен, настолько раздражителен, что иногда мне приходит в голову: а не связано ли его нынешнее состояние с какой-то болезнью? Например, с пищевой аллергией, которая может сводить с ума, или в его мозгу проросли какие-то споры-паразиты.

Как-то вечером я спустилась на первый этаж и застала его за столом в гостиной. Подперев голову кулаками, он рассматривал груду чеков с кредитной карты. Мой муж сидел

вполном одиночестве, освещенный люстрой. Я хотела подойти к нему, присесть рядом: давай разберемся во всем вместе как единомышленники. Но потом передумала, опасаясь вспышки гнева с его стороны. Иногда я задаюсь вопросом: в чем кроется причина отвращения Ника ко мне? Может, в том, что я вижу его слабости, а он ненавидит меня за это?

Ник толкнул меня. Сильно. Два дня назад он толкнул меня, я упала и ударилась головой о кухонный шкаф так, что три секунды ничего не видела от боли. Но я не знаю, что и сказать об этом. Скорее обидно, чем больно. Я сообщила Нику, что готова поискать работу, какой-нибудь фриланс, и мы могли бы завести ребенка, чтобы жизнь наша стала настоящей.

– А нынешняя жизнь для тебя какая? – спросил он. «Как чистилище», – подумала я, но промолчала.

– Как ты называешь нынешнюю жизнь, Эми? А? Как ты называешь ее? Это не жизнь для мисс Удивительной?

– Не о такой жизни я мечтала, – сказала я.

Он сделал три длинных шага ко мне, я подумала: «Да он же сейчас…» А потом Ник толкнул меня, и я упала.

Мы оба тяжело дышали. Он держался левой рукой за кулак правой и, похоже, готов был расплакаться. Ник не просто жалел о своем поступке, он был в ужасе. И я хочу внести определенную ясность. Я знала, к чему вела, я сознательно била по его болевым точкам. Ведь наблюдая, как Ник глубже и глубже уходит в себя, я хотела спровоцировать его на любое слово, на любое дело. Пусть неприятное, пусть отвратительное, но хоть какое-нибудь. Не бросай меня в одиночестве, как привидение!

Но я не предполагала, к чему это приведет.

Я никогда даже не думала, что мой муж способен поднять на меня руку, поскольку никогда не считала себя простой бабой из толпы. Да, я смотрю канал «Лайф тайм муви», да, я знаю, что для семейного насилия нет социально-экономических границ. Но чтобы Ник? Это звучит невероятно. Это звучит, можно сказать, смешно. Я – побитая жена.

«Удивительная Эми и Домашний Тиран».

Ник усиленно просил прощения. Что еще можно делать усиленно? Ну разве что потеть. Он согласился пойти на консультацию к психологу – вот уж не думала, что мой муж способен на такие жертвы. Превосходно. Он вообще очень хороший человек в глубине души, и я готова простить ему все, допуская, что его действия были вызваны некой болезненной аномалией, в которой, возможно, виноваты мы оба. Иногда я забываю, как сильно тяготят меня обстоятельства жизни. А ведь Ник чувствует то же самое. Он винит себя за то, что привез меня сюда, он ощущает, что обязан обеспечить мне уют и счастье, а не может. Мужчину, подобного Нику, который верит в счастье, добытое собственным трудом, такие мысли способны приводить в бешенство.

Сам по себе удар, хоть и сильный, меня не испугал. Боль прошла сразу. Куда страшнее

было выражение лица мужа, когда я лежала на полу, слушая звон в ушах. По лицу читалось, что он сдерживается, чтобы не ударить снова. А ему хотелось. Очень сильно. С тех пор он так и смотрит на меня – виновато и с отвращением. С отвращением к своей вине.

Открою свою мрачную тайну. Вчера я отправилась в бывший торгово-развлекательный центр, где половина города покупает наркоту так же легко, как если бы ее выписывали по рецепту. Мне об этом рассказывала Ноэль. Ее муж изредка ходил туда, чтобы купить «косячок». Мне же наркотики не были нужны, я хотела приобрести пистолет. На всякий случай. Вдруг отношения с Ником продолжат развиваться в нежелательном направлении? Уже добравшись до «Риверуэя молла», я поняла, что поехала в День святого Валентина. В День святого Валентина я собралась купить пистолет, а потом приготовить ужин для своего мужа. И я подумала: а ведь папа Ника был совершенно прав. «Ты тупая сука!» Взгляните сами – я иду покупать оружие, потому что боюсь своего мужа. И в то же время я не могу бросить своего мужа, который скорбит по умершей маме. Да, не могу – я же не библейская лиходейка какая-нибудь. Разве что он вконец остервенеет. Разве что я буду знать наверняка: Ник опасен.

Но в глубине души я не верю в такое. Просто с пистолетом мне будет спокойнее.

Ник Данн

Спустя шесть дней.

Го втолкнула меня в автомобиль и погнала прочь из парка. Мы миновали Ноэль, которая в сопровождении Бони и Джилпина шла к полицейскому джипу. Тройняшки волочились вслед за матерью, как хвост воздушного змея. Мы промчались вдоль толпы – сотни жирных лиц, олицетворяющих праведный гнев, следили за мной. Мы драпанули, если называть вещи своими именами.

–Ни фига себе подстава! – пробормотала Го.

–Подстава? – ошеломленно повторил я.

–Ник, ты думаешь, это случайность? Эта кошелка с тройней уже говорила с полицией.

Ини слова о беременности!

–Или они выдают информацию по чайной ложке.

Если Бони и Джилпин уже выяснили, что моя жена была беременна, и решили строить расследование, исходя из этого обстоятельства, значит они в самом деле считают, что ее убил я.

–На следующей неделе Ноэль будет мелькать по всем кабельным каналам, рассказывая, что ты – убийца, а она – лучшая подруга Эми перед лицом правосудия. Шалава сраная. Паблисити ей захотелось.

Я прислонил лоб к стеклу и резко опустил голову, съежился в кресле. Несколько фургонов с телевизионщиками преследовали нас. Мы долго ехали молча, дыхание Го понемногу выравнивалось. Я смотрел на реку, на ней, качаясь, плыла на юг какая-то ветка.

–Ник, – в конце концов проговорила моя сестра, – ты… э-э-э… ты…

–Я не знал, Го. Эми ничего мне не говорила. Если она была беременна, то почему Ноэль в курсе, а я нет?

–А почему она хотела купить пистолет и ничего тебе не сказала? – спросила Го. – Бессмыслица какая-то.

Мы приехали в дом Го – мой собственный наверняка окружили плотным кольцом репортеры. Едва я шагнул через порог, как мобильник зазвонил. Мой главный мобильник. Меня вызывал Эллиот. Вдохнув поглубже, я нырнул к себе в спальню и лишь тогда нажал кнопку приема.

– Ник, мне нужно спросить тебя, – сказал Ранд. Где-то рядом с ним негромко бормотал

телевизор. – Мне нужно с тобой поговорить. Ты знал, что Эми беременна?

Яответил не сразу – прикидывая, как бы получше объяснить ему маловероятность беременности.

– Да отвечай же, черт побери!

Возмущение Ранда вынудило меня отвечать тише. Я заговорил мягким, спокойным тоном – тоном, застегнутым на все пуговицы.

– Мы с Эми не планировали заводить детей. Она не собиралась беременеть, Ранд, и я не знаю, хотела ли она этого вообще. У нас даже не было… Мы даже не имели таких частых отношений. Поэтому я… я очень удивился, когда услышал о ее беременности.

– Ноэль заявила, что Эми посещала врача, который подтвердил ее беременность. Полиция уже запросила медицинское заключение. Сегодня вечером мы будем знать правду.

Яобнаружил Го сидящей в гостиной с чашкой холодного кофе. Она пошевелилась, давая понять, что заметила мой приход. Но лицо прятала.

– Почему ты продолжаешь врать, Ник? Эллиоты наши союзники. Может, стоило им сказать, что это именно ты не хотел детей? Не надо делать из Эми отрицательного персонажа.

В груди всколыхнулась ярость, но я пересилил ее.

– Я так устал, Го. Дьявольщина! Мы должны обсуждать это прямо сейчас?

– А ты можешь предложить более удобное место и время?

– Я хотел детей. Какое-то время мы пытались, но не сумели. Даже подумывали о лечении бесплодия. Но потом Эми решила, что не хочет ребенка.

– А мне ты сказал, что сам решил.

– Просто не хотел перетряхивать белье на людях.

– Опять врешь, – сказала Го. – Я и не догадывалась, что ты такой. Все твои заверения, Ник, не имеют никакого смысла. Я же была на банкете по случаю открытия «Бара». Помнишь, мама тогда неправильно вас поняла, думала, вы хотите сказать, что ждете прибавления в семействе? А Эми расплакалась.

– Да ладно, Го, я не могу объяснить все поступки Эми. Я понятия не имею, с какого хрена она разрыдалась год назад. Дошло?

Го сидела неподвижно. Оранжевый цвет уличного фонаря окружал ее профиль ореолом рок-звезды.

– Наступает момент истины, Ник, – проворковала она, не глядя в мою сторону. – Серьезный экзамен. У моего братца всегда были проблемы с правдивостью. Если ты не мог подобрать убедительный аргумент, то всегда предпочитал соврать. Выбирая путь наименьшего сопротивления. Говорил маме, что пошел на бейсбольную тренировку, даже когда уже бросил команду. Говорил маме, что идешь в церковь, а сам отправлялся в кино. Просто зависимость какая-то.

– То, что сейчас происходит, Го, на бейсбол не похоже.

– Да это ни на что не похоже. Но ты продолжаешь фантазировать, как ребенок. Нашему Нику крайне необходимо, чтобы все вокруг считали его идеалом. Ты ни в какой ситуации не хочешь быть плохим парнем. Например, проще соврать родителям Эми, что она не хотела ребенка. Мне ты не сказал, что изменял жене. Ты готов поклясться, что счета с кредитной карточки не твои. Ты утверждаешь, что проводил время на пляже, а сам терпеть не можешь валяться на пляже. Ты всем рассказываешь, что был счастлив в браке. Теперь я даже и не знаю, каким из твоих слов еще можно верить.

– Ты шутишь, да?

– С тех пор как Эми пропала, ты только и делаешь, что врешь всем направо и налево. Поэтому я волнуюсь. Волнуюсь о том, что же будет дальше.

На миг повисла мертвая тишина.

– Го, я правильно понял твои слова? Если да, значит между нами что-то умерло, к чертям…

– Помнишь, как вы с мамой играли, когда ты был маленьким? «Будешь меня любить,

если?..» Будешь ты меня любить, если я шлепну Го? Будешь меня любить, если я ограблю банк? Будешь меня любить, если я кого-нибудь убью?

Я не ответил, только задышал чаще.

–Так вот, я все равно любила бы тебя.

–Го, ты в самом деле хочешь, чтобы я это сказал? Она молчала.

–Я не убивал Эми.

Она молчала.

–Ты мне веришь?

–Я тебя люблю.

Погладив меня по плечу, она ушла в спальню, плотно затворив за собой дверь. Я ждал, что она зажжет свет, но не дождался.

Две секунды спустя зазвонил мой мобильный. Мой второй мобильный, от которого я должен был избавиться, но не мог, поскольку я всегда, всегда, всегда жду вызова от Энди. «Я хочу слышать тебя, Ник. Хотя бы раз в день».

Я поймал себя на том, что скрежещу зубами. И выдохнул.

На дальнем краю города стоял когда-то форт в стиле покорения Запада, теперь там еще один парк, заброшенный и безлюдный, а все, что осталось от крепости, – деревянная двухэтажная вышка в окружении ржавых детских аттракционов и качелей. Когда-то мы с Энди встречались в этом парке, тиская другу дружку в тени сторожевой башни.

Желая убедиться, что за мной никто не следит, я сделал три круга по городу на старом мамином автомобиле. Конечно, такой шаг граничил с безумием, ведь не было еще и десяти вечера, но никто не спрашивал, хочу я свидания или нет.

«Нам нужно увидеться, Ник. Сегодня же вечером, или, клянусь тебе, я не смогу больше сдерживаться».

Подъезжая к форту, я поразился, как далеко он от жилых кварталов, зато немного успокоился: хорошо, что хотя бы Энди не боится встречаться со мной, убийцей беременной жены, в уединенном темном месте. Шагая к башне по густой жесткой траве, я видел силуэт в маленьком окне.

«Ох, доиграешься, Ник», – подумал я и постарался как можно быстрее преодолеть оставшуюся часть пути.

Спустя час я томился ожиданием в доме, который окружала толпа папарацци. Ранд утверждал, что еще до полуночи будет знать наверняка, беременна моя жена или нет. Когда зазвонил телефон, я схватил трубку, но только для того, чтобы услышать голос администратора из проклятого «Комфорт-Хилла». Мой папаша снова сбежал. Да, полиция уведомлена. Каждый раз мне это сообщали так, что я чувствовал себя конченым дебилом. «Если подобный случай повторится, мы будем вынуждены досрочно прекратить пребывание вашего отца в нашем заведении». Я мог только представить себе нас с отцом, живущих вместе. Двое жалких злобных засранцев – готовые типажи для самой паршивой комедии про придурков. С убийством и самоубийством в финале. Та-да-да-дам! Титры и веселенькая музычка.

Отключив телефон, я выглянул в окно, выходящее на реку, – спокойно, Ник, спокойно

– и увидел сгорбленную фигурку на причале. Сперва принял ее за какого-нибудь заблудившегося репортера, но в сжатых кулаках и напряженных плечах промелькнуло нечто знакомое. «Комфорт-Хилл» находился в получасе ходьбы отсюда, если шагать вдоль Ривер-роуд. Даже позабыв меня, он все еще помнил наш дом.

Я вышел в темноту. Отец болтал ногой над водой и пялился на реку. Выглядел он не таким затрепанным, как в тот раз, хотя ощутимо вонял застарелым потом.

– Папа, что ты тут делаешь? Все волнуются…