19.3.1.4. Ренессанс национализма

По мнению В.С. Малахова, идеологии национализма как таковой не существует. Национализм существует лишь в той или иной форме — либеральной, консервативной, реформистской, реакционной и т. д. Вместе с тем, вычленяя такой объект анализа как «националистический дискурс», мы позволяем себе отвлечься от этого обстоятельства. Националистический дискурс — аналитическая модель, которая дает возможность сопоставить друг с другом различные идеологические конфигурации, а также проследить, из каких элементов эти конфигурации состоят.

Одним из авторов, попытавшихся описать структуру националистического дискурса, был британский философ и историк И. Берлин [19, с.344]. В числе элементов данной структуры он выделил следующие:

• убеждение в том, что принадлежность нации представляет собой фундаментальную характеристику человеческого существования;

• представление о нации как об организме и о взаимодействии между членами нации как членами единого организма;

• вера в моральный приоритет принципа нации: некоторое действие является хорошим (морально одобряемым) не потому, что соответствует определенному нравственному критерию, а потому, что служит пользе нации, которой принадлежит говорящий;

• выдвижение «нации» в качестве главного основания всех притязаний на власть и авторитет.

Эти положения можно считать базисными элементами националистического дискурса. Они удерживаются, независимо от того, какой перед нами национализм — «освободительный» или «реакционный», «консервативный» или «реформаторский», «гуманистический» или «агрессивный». При этом нельзя забывать, что описанный здесь дискурс — аналитический конструкт и что в «чистом» виде он нигде не встречается. В идеологии действующих политических субъектов можно найти лишь отдельные элементы этого дискурса, включенные в состав достаточно эклектичных и противоречивых конгломератов.

Различные идеологии — это соперничающие (и в то же время и сотрудничающие) друг с другом дискурсы. Например, в идеологии «национал-социализма» — присутствовали элементы расистского, социал-дарвинистского, оккультистского, романтически-почвеннического, социалистического и националистического дискурсов. В марксизме времен Маркса и Энгельса (не говоря уже о «марксизме-леннизме» советской партноменклатуры) мирно соседствовали гегельянство, утопический социализм, анархизм, квазирелигиозный мессианизм и т.д. В идеологии КПРФ левопопулистский дискурс сочетается с этатистски-консервативным и этно-националистическим [127, с.73].

Расплывчатость «доктрины» национализма не должна ни кого удивлять. Для того чтобы понять, что есть та или иная идеология, необходимо исследовать не столько ее концепцию, сколько ее функции, не столько то, из каких элементов она складывается, сколько то, каким целям она служит, каким общественным группам адресована и к какого рода действиям побуждает.

19.3.1.5. Диалектика взаимоотношений между наукой и идеологией

В современном идеологическом дискурсе кроме чисто идеологий всякого рода используются представления, основанные на науке, в т.ч. политической. Политическая наука и политическая идеология, несомненно, соотносимые явления и понятия. Между ними прослеживаются единство, различия и многостороннее взаимодействие. Поэтому стрем­ление современных ученых представить ясные критерии для раз­личия понятия «идеология», с одной стороны, и понятий «наука и «мировоззрение» — с другой, выглядит вполне последовательным.

Л. фон Мизес [142] в работе «Человеческое действие» отмечал: «Если мы взглянем на все тео­ремы и теории, руководящие поведением определенных индивидов и групп как на связный комплекс и попытаемся сорганизовать их насколько это возможно, в систему, т.е. во внятную структур знания, мы можем говорить о ней как о мировоззрении. Мировоззрение как теория является интерпретацией всех вещей. Как ру­ководство к действию, оно является мнением относительно наи­лучших средств для устранения по возможности любого неудобст­ва. Мировоззрение, с одной стороны, представляет собой объяснение всех явлений, а с другой — оно является технологией. Ре­лигия, метафизика, философия стремятся обеспечить мировоззрение. Они интерпретируют мир и дают людям совет как им дей­ствовать.

Единство между политической наукой и идеологией состо­ит в том, что наука и идеология связаны с интересами. Идеи без интереса бесплодны и абстрактны. Но и по­литическая наука будет чужда жизни, если в ее тайниках не найдется места личному интересу исследователя. Кроме того, иде­ология может в определенной мере быть научной, а значит, она в такой же мере может совпадать с политической наукой. По­этому бывает трудно провести грань между политической нау­кой и идеологией. Эта грань смещается то в сторону науки, то в сторону идеологии, иногда наличествует подмена одного дру­гим.

Политическая наука как самостоятельная отрасль гуманитар­ного знания имеет идеологическое измерение. Любой исследова­тель подвержен влиянию идеологических пристрастий, споров и дискуссий. Подход исследователя к уяснению и трактовке любо­го сколько-нибудь значительного политического явления в значи­тельной степени определяется его идеологическими установками и ориентациями. Тут вопрос состоит только в масштабе этой тен­денциозности.

Сказанное подтверждается и тем фактом, что большинство западных политологов по своим подходам, установкам, симпатиям и антипатиям характеризуются как либералы, консерваторы, со­циал-демократы, марксисты и др. В основе такой классификации, несомненно, лежит момент идеологической оценки. Поэтому речь должна идти не о деидеологизации, а об, утверждении плюрализма идейно-политических течений, подходов, методологических прин­ципов, их сосуществовании, терпимости друг к другу и открытости в отношениях. [193, с.183]

В повседневной практике идеологию и науку очень трудно отделить, вызвано это как уже говорилось выше, тем, что:

• будучи людьми, ученые имеют склонность мыслить идеологически;

• идеология и наука используют одни и те же понятия, категории концепции («рынок», «буржуазное общество», «социализм» и др.);

• выводы научного знания небезразличны для политиков и общественного мнения, и они пытаются придать идеологически обусловленным решениям видимость научно обоснованных.

Вместе с тем различия между наукой и идеологией глубже и принципиальнее, чем это кажется на первый взгляд. Понятие «идеология» является более узким, чем миро­воззрение. Идеологию как ценностную форму сознания не следует смешивать с политической наукой, представляющей систему зна­ний, подтвержденных практикой, опытом. Политическая наука может выполнять идеологическую функцию, но для нее главное — поиск истины, открытие объективных зако­номерностей. Если конкретные факты не соответствуют положе­ниям научной концепции, то последняя пересматривается и изменяется. Идеоло­гия чаще всего ориентируется только на те факты, которые ее подтверждают, и игнорирует факты, которые ей противоречат. Она более пристрастна, чем наука, нередко бывает лживой и апологетичной. Поэтому идеология — весьма удобное средство воздей­ствия на умы людей [193, с.183].

Говоря об идеологии, мы имеем в виду только челове­ческое действие и общественное сотрудничество и не обращаем внимание на проблемы метафизики, религиозные догмы, естественные науки и выводимые из них технологии. Идеология – это целостность наших учений об индивидуальном поведении и соци­альных отношениях. И мировоззрение, и идеология выходят за пределы, которые навязывает чисто нейтральное и академическое исследование вещей такими, как они есть. Они являются учениями о высших целях, к которым человек, озабоченный земным, должен стремиться [187].

Идеология отличается от науки, прежде всего тем, что подчинена иным целям, выполняет иные функции, чем теория. Если основная функция теории — поиск истины, то основная функция идеологии — коллективная мобилизация, направление активности масс людей в ту или иную сторону. Отсюда проистекает такая особенность всякой идеологии, как подвижность и изменчивость содержания. То, что называлось «либерализмом» в начале XIX в., имеет мало общего с тем, что стали называть этим словом на исходе ХХ в. Взгляды Э. Бёрка [17;18] глубоко отличны от взглядов, например, С. Хантингтона [245] или А. Дугина [67а], хотя и то и другое именуется «консерватизмом». Социализм в представлении Прудона [197] — не совсем то, что социализм в представлении Ф. Энгельса [267], и совсем не то, чем он был в представлении М. Цзэдуна.

В отличие от науки, идеология содержит в себе не только объективные зна­ния о происходящих в обществе процессах и явлениях, но и элементы оценки социальной действительности, отношения к ней с точки зрения субъектов поли­тики — носителей данной идеологии. Поэтому в сравнении с научной теорией идеология в большей степени подвержена влиянию тех или иных предубежде­ний и в меньшей мере обладает свойством эксплицитности, которое состоит в том, что все правила для описания и изучения реальности сформулированы в явном виде, ничто не утаивается, не искажается и не принимается на веру. Отсюда следует, что наряду с подлинными знаниями идеология может нести в себе и ошибочные, искаженные, ложные представления о прошлом и нынешнем состоянии социальной действительности, тенденциях и перспективах ее разви­тия, которые проявляются, например, в формировании разного рода социально-политических мифов и утопий. В этой связи весьма показательно, что К. Маркс и Ф. Энгельс в свое время противопоставляли идеологии науку и характеризовали собственную систему воззрений не как идеологию, а как научную теорию [83, с.441].

Понятие «научной идеологии», причем исключительно по отношению к марксиз­му, было введено в начале XX в. В.И. Лениным [115]. Однако впоследствии К. Мангейм в своей работе «Идеология и утопия» (1929) [128], поставил под сомнение не только научный характер идеологии марксизма, но и прин­ципиальную возможность существования научной идеологии вообще. Он, опираясь на отдельные марксистские положения о социальной обусловленности идеологии и ее характеристику в качестве иллюзорного сознания, выступил с отрицанием познавательной ценности всякой идео­логии как совокупности идей, направленных на сохранение или изменение существую­щего порядка и поддерживаемых определенной общественной группой. Рациональный методологический подход к конструированию точного смыс­ла и структуры идеологии как социального явления был обоснован А. Грамши [54], Д. Беллом [12], К. Фридрихом [237], Д. Сартори [207], А. Зиновьевым [79] и др.

Манипулятивная техника идеологического воздейст­вия опирается на определенную интеллектуальную базу, систему теоретических построений, которые могут даже претендо­вать на определенный ценностный статус, включая в себя и научные истины. Тем не менее, главным отличием политической идеологии от сугубо научных построений и даже от ценностно окрашенных по­литических теорий (с которыми у нее имеется множество точек со­прикосновения) является используемые ею языковые конструкции. У идеологии они состоят из расплывчатых, нарочито туманных, как правило, не поддающихся научной проверке терминов типа «пролетарский интернационализм», «свободный рынок», «народный дух», «богоизбранный народ» и т.п.

Данные социальной психологии свидетельствуют о том, что теденциозность и расплывчатость идеологического языка является фактором усиления воздействия, отвечая свойственной массовым движениям потребности в стереотипных лозунгах, в облеченной в яркую словесную форму догматической символике [187].

Таким образом, политическая наука и политическая идеология имеют разные мировоззрен­ческие и практические цели и сущности:

• наука имеет целью достижение досто­верных знаний о мире, идеология — формирование сознания людей и манипулирование их поведением путем воздействия на сознание (А. Зиновьев);

• наука занимается поиском истины, идеология же сосредоточена на идеалах;

• наука создает понимание реальности, а идеология – принципи­альное непонимание, лишь принимающее видимость понимания» (А. Зиновьев);

• наука оперирует знанием, а идеология – ценностями;

• наука едина, идеологии многообразны;

• наука все подвергает сомнению, а идеология всегда претендует на истину;

• наука не ставит политических целей и не оправдывает политических действий;

• идеология в отличие от науки не нуждается в проверке истинности своих суждений, поскольку отстаивает цели, ценности, идеалы, сложившиеся у конкретных субъектов;

• идеология пристрастна и предвзята, поскольку выражает интересы какого-либо класса или социальной группы.

В сегодняшней политической реальности, по мнению автора, целесообразно говорить не столько о противопостав­лении, сколько о соотношении науки и идеологии и о степени научности тех или иных идеологи­ческих теорий, концепций, и основанных на них политических программах.