6.3. Психотерапия как профессия

Завершить реконструкцию генезиса психотерапии не­возможно без рассмотрения процесса ее превращения в самостоятельную профессию. Становление предпосылок психотерапии происходило, как уже было показано, за пределами официальной медицины – гипнотические опы­ты Шарко в Сальпетриерской клинике – исключение, подтверждающее правило. Хотя многие магнетизеры и гипнотизеры были врачами по образованию, по своему социальному статусу они были, скорее, маргиналами. У коллег они вызывали раздражение, а часто и открытую враждебность, власти были озабочены угрозой обществен-

343

ной нравственности, отношение публики было двусмыс­ленным: к надежде на чудо примешивалась изрядная доля суеверного трепета.

6.3.1. Бремя дурной репутации

Характерна в этом отношении история Льебо, успешно практиковавшего десять лет в качестве сельского врача, а затем оставившего традиционную медицину и посвятив­шего себя гипнотерапии. При этом гипнозом Льебо лечил бесплатно, существуя на скромные сбережения, по край­ней мере, часть из которых он заработал трудом врача. «Дабы успешнее пропагандировать свои методы, Льебо поселился в Нанси, и табличка на его двери теперь гласи­ла не «Доктор Льебо», а просто «А. Льебо» – он хотел быть просто целителем» [212, с. 79].

На протяжении всего XIX в. вплоть до эпохи Шарко и Фрейда «честные» гипнотизеры лечили пациентов, как правило, бесплатно. Некоторые из них, такие, как Мес­мер, Пюисегюр, Делез, будучи состоятельными людьми, не зависели от гонораров, другие – аббат Фария, напри­мер, имели иные источники существования или жили, как Льебо, на небольшие сбережения. Помимо «филантропи­ческого духа», желания облегчать страдания пациентов, душевной щедрости, – не мешавших ведь Льебо брать плату за медицинские услуги с крестьян – такое положе­ние дел во многом было обусловлено социальной и про­фессиональной неоформленностью суггестивной терапии. С одной стороны, гипноз был очевидным образом востре­бован множеством жаждущих исцеления пациентов, с другой – находился под постоянной угрозой разоблаче­ния, официального разбирательства, скандала, для кото­рых, увы, были и поводы, и основания.

Уже у Месмера появились «ученики», которые, испы­тав на себе силу гипнотического внушения, считали себя в праве самостоятельно проводить магнетические сеансы, ставшие в конце столетия модной салонной игрой, «Маг­нетизеры-неофиты вызывали кризы и любовный транс­фер, на который им случалось отвечать соответствующи-

344

ми acting out²², кое-кто из врачей-любителей даже позво­лял себе вступать в половую связь со своими пациентка­ми» [там же, с. 43]. Подобные случаи обрастали, как во­дится, самыми невероятными подробностями, питая слу­хи и бурное обсуждение проблемы «эротических осложне­ний магнетизма» в научных кругах. В XIX в. репутации гипноза был нанесен новый удар – на этот раз со стороны доморощенных мистиков: многие магнетизеры использо­вали гипнабильных клиентов в качестве медиумов во вре­мя спиритических сеансов. Ярким свидетельством попу­лярности и распространенности таких сеансов служит, например, тот факт, что диссертация К.Г. Юнга на соис­кание степени доктора медицины была посвящена медиу­мизму. Называлась она «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений» (1902) и основывалась на многолетних наблюдениях автора за состояниями дис­социации (раздвоения личности), в которые впадала его кузина Хелен Прайсверк (S.W.) во время регулярно уст­раивавшихся в их доме спиритических сеансов²³.

Положение «честных» магнетизеров и гипнотизеров было незавидным – любые попытки объяснится так же, впрочем, как и молчание, были заведомо обречены на превратное истолкование, а формальная процедура иден­тификации шарлатанов и мошенников попросту отсутство­вала. В этом контексте отказ магнетизеров от платы за свои услуги заставляет вспомнить один из аргументов апологии обвиненного в развращении юношества Сокра­та: «Если слышали от кого-нибудь, будто я берусь воспи­тывать людей и зарабатываю этим деньги, так это тоже неправда, хотя, по-моему, это дело хорошее...» [141, с. 315]. Не удивительно также, что инициатором и самым рья­ным сторонником учреждения Людовиком XVI комиссий по расследованию деятельности магнетизеров был не кто иной, как Месмер, рассчитывавший, вероятно, на то, что их выводы реабилитируют честных целителей и санкцио­нируют их практику. Этого, однако, не произошло. Сек-

–––––––––––––––

²² Acting out – импульсивное действие, выражающее бессоз­нательное желание, обычно сексуальное или агрессивное.

²³ См.: [239].

345

ретный доклад Байи изобиловал описанием искушений и опасностей, таящихся в раппорте и аффективном отноше­нии между гипнотизером и пациентками. «Магнетичес­кое лечение, безусловно, опасно для нравов» – таким был вердикт, фактически закрепивший маргинальный статус гипноза на столетие [212, с. 47].

Психотерапия унаследовала от гипнотизма бремя дву­смысленной репутации, скомпрометированности сподвиж­никами, от которых невозможно отмежеваться²⁴. Бремя это не раз давало о себе знать в ее истории и, без сомне­ния, было и остается мощным стимулом ее профессио­нального самоопределения. Оно также делает понятным страстное стремление пионеров психотерапии (Фрейда, Юнга, Уотсона, Морено и др.) обосновать ее научный ха­рактер. Еще в 1932 г. Фрейд предупреждал Э. Вейсса об опасности увлечения «сверхъестественным»: «Отказ пси­хоаналитика открыто принимать участие в оккультных исследованиях – это чисто практическая мера предосто­рожности и временное ограничение, а не выражение прин­ципиальной позиции. ...Наиболее мрачная глава в этой истории – деятельность медиумов. Несомненное шарла­танство медиумов, глупый и надуманный характер их ре­зультатов, трудности проверки, которые создаются спе­циальными условиями их деятельности, очевидная неве­роятность утверждений – все это вынуждает к величай­шей осторожности» [60, с. 82-83].

Но вернемся к магнетизерам и гипнотизерам. После злополучного заключения комиссии Байи, их усилия были направлены не на обретение корпоративной самостоятель­ности, а на выживание под эгидой медицины. Это стрем-

–––––––––––––––

²⁴ Так, например, в 1930 г. в ходе акции «Ночь и туман» из Швейцарского общества психоанализа вышла большая группа терапевтов. Ее выход был формой протеста против применения большинством членов этого общества суггестивных методов. Бы­строта гипнотерапии оборачивалась рецидивами и сдвигами сим­птомов пациентов. Отделившаяся группа «опасалась вследствие этих провалов обрести дурную славу», и эти опасения, стали при­чиной того, что «семнадцать врачей вышли из Швейцарского психоаналитического общества и основали Общество врачей пси­хоанализа» [29, с. 99].

346

ление реализовывалось двояким путем: с одной стороны, – в попытках ввести гипноз в исследовательское поле по­зитивистской медицины, а с другой – в его применении в качестве одного из методов лечения²⁵. Первый путь, как мы помним, оказался тупиковым. Второй не только лега­лизовал использование гипноза в анестезиологии, невро­патологии, психиатрии, но и привел, в конечном счете, к обособлению психотерапии. Однако для того, чтобы пос­ледовать по нему, необходимы некоторые уточнения. И Бернгейм, и Брейер, и многие менее знаменитые врачи применяли гипноз преимущественно в рамках частной практики. Последняя, разумеется, регламентировалась общими для медицины правилами, но давала большую свободу выбора терапевтических методов и эксперимен­тирования, чем практика клиническая. Частная врачеб­ная практика и стала лоном, давшим жизнь профессии психотерапевта.

Фрейд открыл собственный кабинет 25 апреля 1886 г., и после применения метода электризации Эрба с декабря 1987 г. начал использовать гипноз. Этому не воспрепят­ствовало ни враждебное отношение к суггестивным мето­дам коллег, засвидетельствованное ими во время его док­ладов в Медицинском обществе, Клубе физиологов и Психиатрическом обществе, ни протест его прежнего ру­ководителя знаменитого венского психиатра Теодора Май­нерта. Задержка была связана главным образом с дурной славой внушения, которая, как полагал Фрейд, могла от­пугнуть пациентов [212, с. 154]. Однако опасения оказа­лись напрасными – пациентов не смутила не только репу­тация гипноза, но и кратковременность его эффекта, что лишний раз свидетельствует о насущности потребности в психотерапии в то время.

–––––––––––––––

²⁵ На этих правах, как мы убедились, адепты клинической пси­хиатрии признают психотерапию и в наши дни. Наряду с класси­ческими методами (лекарственными и судорожными) лечения душевных болезней в определенных случаях они допускают при­менение методов психотерапевтических, настойчиво подчеркивая их ограниченный и несамостоятельный характер. См. например: [205, с. 23-25], а также [157-160].

347

Именно признанное государством и обществом право дипломированного врача (доктора медицины) выбирать не запрещенные законом средства лечения, даже если науч­ное и профессиональное сообщество находит их сомнитель­ными, позволило зачинателям психотерапии разработать ее методическое и теоретическое содержание. Фрейд, как мы видели, воспользовался этим правом для того, чтобы отказаться от гипноза и создать метод, адекватный про­блемам его пациентов, круг которых помогло выявить столетнее целительство гипнозом.