1 L. 6, c. 4, 25, предоставляющая 3-му лицу привлекать к ответственности по a0 quasiistitoria

господина, с согласия которого была заключена сделка с его рабом, составляет непонятное ис-

ключение из высказанного нами положения.

2 См. Шамбон, «Beitrage...», стр. 180−193.

3 Mandry, II, стр. 217−220.

Н. О. Нерсесов

104

С установлением адъективных исков пред кредитором стояли два долж-

ника: действительный контрагент и его принципал, и он мог вчинять, по сво-

ему благоусмотрению, против каждого из них иск из одного и того же юри-

дического акта. Против контрагента давался прямой, главный иск (actio directa),

а против принципала его − косвенный, дополнительный, преторский

(actio adjectitiae qualitatis). В силу такого преторского иска ответственность

не переходила окончательно от главного должника к другому лицу; наобо-

рот, к ответственности контрагента присоединялась еще таковая другого: ex

hoe edicto non transxertur actio, sed adjicitur, говорит римский юрист Павел1.

Вместо одного должника являются двое: ex eodem negotio. Материальное

содержание обоих исков было одно и то же, чем обусловливались некоторые

последствия, которые приближали отношения, возникаемые в силу адъек-

тивных исков, к корреальным обязательствам2, как-то: litis contestatio по од-

ному иску погашал и другой; solutio, учиненная одним из должников, осво-

бождала и другого. Но так как обязательство препонента вытекало из тако-

вого же главного должника, а не было самостоятельным, то акцептиляция*

первого не вела к освобождению второго3; mora со стороны отца или препо-

нента оставалась без влияния на его ответственность4. Однако, если вследст-

вие mora, culpa или dolus препонента ответственность последнего прекраща-

лась, то, в видах справедливости, давалась против него actio utilis в объеме

оного обязательства, которое существовало до прекращения ответственно-

сти5. Признаком того, что ответственность препонента не вытекала из его

собственного обязательства, может служить и самая формула адъективных

исков: intentio в формуле этого иска была та же самая, что и в прямом; если

же главный должник − раб, то, по мнению Келлера, в формулу вставлялась

фикция «si liber esset»6.

Все адъективные иски без исключения имели место лишь в граждан-

ских сделках, притом в сфере обязательственных прав, следовательно, когда

дело идет о negotium. Из деликта или quasi деликта одного лица (подчинен-

ного или свободного) не возникало адъективного иска: ex poenalibus causis

1 L. 5, § 1, D. 14, 1.

2 Савиньи (Oblig., I, § 21) причисляет actiones adjectitiae qualitatis к случаям ненастоящего кор-

реалитета, Виндшейд (Pand., II, § 2, lit. 974 и n0 6), Вангеров (§ 573, n0 2) относят эти отношения

к корреальным; Mandry (II, стр. 195), а также Кунце («Die oblig...», § 57), называют упомянутые

отношения акцессорным корреалитетом.

* От acceptilatio – торжественное прекращение обязательства. – Прим. сост.

3 Мандри, стр. 290; Савиньи, ibid., § 21.

4 Мандри, стр. 282.

5 Мандри, стр. 306.

6 См. у Мандри (стр. 255 и след.) разбор различных мнений по этому вопросу.

Понятие добровольного представительства в гражданском праве

105

non solet in patrem de peculio actio dari (L. 58, D. 50, 17). Из этого следует, что

дополнительная ответственность, установленная адъективными исками, не

есть Defensionspflicht, как утверждает Brinz1, о которой можно говорить

лишь при ноксальных* исках2. Обязательство по адъективным искам скорее

можно считать гарантией, принимаемой принципалом пред третьим за юри-

дические действия контрагента; этим признаком адъективная ответствен-

ность приближается несколько к поручительству.

Сказанное до сих пор про адъективные иски подтверждает, что, хотя

некоторые из них (actiones exercitoria, institoria) и составляют момент в раз-

витии идеи представительства, но тем не менее по своей форме они не отли-

чаются признаками прямого представительства. Самый существенный при-

знак этого последнего − распределение свойств субъекта и контрагента по

сделке между двумя различными лицами – отсутствует в адъективных исках.

В них свойство субъекта по данному юридическому акту обусловливается

таковым контрагента его. Оба эти свойства по юридической необходимости

совмещались в одном и том же лице. Препонент не был единственным субъ-

ектом по сделкам, заключенным другим лицом, а лишь дополнительным

должником, стоящим рядом с главным. Заметим еще, что actiones exercitoria

и institoria устанавливают лишь обязательство препонента; что же касается

до прав, вытекающих из сделок, заключенных exercitor'ом или инститором,

не находящимися в семейной подчиненности, то они возникали в лице самих

контрагентов как единственных юридических субъектов. Препонент мог

приобрести таковые права лишь посредством cessio3. Только в исключитель-

ных случаях претор давал ему иск против третьего лица и без всякой явной

cessio: si modo aliter rem suam servare non potest4.

Вернее будет считать actiones exercitoria и institoria, в которых видят по

преимуществу проявление идей представительства, лишь дальнейшим шагом

к расширению понятия мандата. Этот институт, как известно, по своему про-