§ 3. Положение представителя в процессе 119

Один из этих элементов – развитый институт представительства, практически не подвергался изменениям в российском гражданском процессуальном законодательстве с момента введения в действие в 1964 г. ГПК РСФСР. Можно совершенно определенно сказать, что современное российское судебное представительство приспособлено лишь для функционирования в системе следственного (смешанного) процесса. Этот институт вместе с законодательством об адвокатуре удовлетворительно работал в предназначенной для него среде, но как системообразующий элемент не может быть включен в состязательный (смешанный) процесс.

Для достижения целей правосудия по гражданским делам необходимо нормальное «распределение обязанностей» в процессе, в каждой сфере должны сочетаться активные и пассивные элементы. Так, раньше цели гражданского процесса достигались средствами, присущими следственному процессу, например, активности суда в доказательственной деятельности. Ныне эти средства устранены, но не созданы новые, обеспечивающие функционирование состязательного процесса, например, развитый институт представительства для обеспечения активности сторон, в частности, в доказательственной деятельности. Ясно, что такое положение нельзя признать нормальным, поскольку гражданский процесс основывается на инициативе и активности субъектов, а вот каких именно – зависит от системы процесса.

Проект ГПК РФ также ничего не меняет в правовом положении представителей в гражданском процессе. Вместе с тем он еще более основывается на инициативе таких субъектов процесса, как стороны и третьи лица. Подача исков прокурором, организациями и иными субъектами в защиту прав и интересов других лиц в большинстве случаев ставится в зависимость от волеизъявления этих лиц. Их правовая грамотность должна быть высокой – не стоит уповать на то, что суд сам во

120 Глава 2. Процессуальное положение представителя

всем разберется и примет верное решение. Во-первых, потому что в практике судов увеличивается количество весьма сложных дел, например, связанных с функционированием пенсионной системы, оборотом ценных бумаг, корпоративным правом и т. д., а судьи часто не в состоянии уследить за лавиной нового законодательства. Во-вторых, потому что общее количество дел стремительно растет (в качестве одной из причин можно назвать отсутствие системы досудебного и внесудебного урегулирования споров, рассмотрения дел у мировых судей).

Можно возразить, что российское гражданское процессуальное право при отсутствии детального регулирования, тем не менее, предоставляет судебным представителям очень большой объем прав, фактически такой же, каким обладает представляемый. В то же время следует заметить, что положение субъекта в процессе определяется не только объемом предоставленных ему прав, но и соотношением этих прав с теми, которыми наделены другие субъекты. Другими словами, каждый субъект должен заниматься в процессе своим делом. В противном случае возможна неопределенность в распределении обязанностей, что ведет к их неисполнению.

Вопрос определения правового статуса судебного представителя не является сугубо процессуальной проблемой или проблемой взаимоотношений представителя и представляемого. Судебный представитель своей деятельностью осуществляет конституционную гарантию доступности квалифицированной юридической помощи. Государство и общество сами по себе не могут обеспечить гражданину квалифицированную юридическую помощь, поэтому они передают эту обязанность иным образованиям (например, коллегиям адвокатов). Однако обязанностью государства как субъекта права остается обеспечение деятельности этих образований, не только в организационном или материальном плане, но, в первую очередь, и в плане определения их положения в системе.