3. Соотношение биологического и социального в структуре личности преступника.

Соотношение социального и биологического в личности при­влекает значительное внимание ученых - биологов, социологов, медиков, юристов и др. Специфическим для криминологии ос­нованием интереса к социально-биологической и социально-психиатрической проблематике выступает необходимость более глубокого объяснения насильственной (в том числе бытовой) преступности, рецидива, преступности несовершеннолетних, не­осторожной преступности, связанной с использованием источни­ков повышенной опасности, а также потребность в дальнейшем повышении эффективности всех видов и форм предупреждения

Справедливо возражая против односторонней психологизации либо социологизации личности преступника, авторы ряда учебников по криминологии, по су­ществу, предлагают только психологическое понятие личности субъекта преступ­ления. При этом оно не отражает специфику общественной опасности именно преступника в отличие от непреступника. Тревожность, импульсивность, неуверенность отнюдь не характерны для личности экономического преступника, члена организованной группы либо преступного сообщества, для профессионального преступника и многократного либо особо опасного рецидивиста. Названные в понятии психологические свойства личности социально нейтральны. Даже агрессивность далеко не всегда отрицательное свойство. Известный советский психолог профессор А. Н. Леонтьев писал, что он «агрессивно борется за мир». Про активного спортсмена принято говорить в позитивном плане, что он достаточно агрессивен. Агрессивность, скорее синоним активности поведения, но не содержания такового.

Суть проблемы соотношения социального и биологического в личности преступника и преступном поведении заключается в следующем – от каких качеств человека зависит преступное поведение:

- от тех, которые достались ему по наследству, переданы генетически (например, способности, темперамент, особенности реагирования на окружающий мир, программы поведения и т.д.);

- от тех, которые он приобрел в процессе жизни в обществе (в результате воспитания, обучения, общения, т.е. процесса социализации).

На самом деле, будучи существом социальным, человек наделен биологическими особенностями, которые делают личность такой, какая она есть, физически здоровым или с какими-то дефектами. Физиологическое состояние человека делает его способным к восприятию социальной программы, т.к. родившись биологическим существом, личностью он становится, воспринимая социальную программу. Человек психически больной к такому восприятию неспособен. Поэтому такие лица совершают общественно опасные деяния, но не преступления.

Биологические особенности человека есть та база, те условия, которые способствуют восприятию человеком социальных программ, но не причины его преступного поведения. При этом надо иметь в виду, что вся совокупность биологических факторов не делает явление социальным, т.к. они лежат в разных плоскостях реальной жизни.

Принципиальным для криминологии, для правильного понимания соотношения социального и биологического в человеке, является то, что биологические особенности влияют на тип поведения человека, не являясь причинами его поведения, в том числе преступного.

Сложность состоит еще и в том, что соотношение социального и биологического не является постоянным и одинаковым. Оно различно в разных звеньях причинной цепочки: в начальной стадии развития человека, ведущей к акту сознательного поведения; в процессе развития конкретного организма и жизни индивидуума; в процессе общественного развития.

Первое звено причинной цепочки относится к начальной стадии разви­тия человеческого организма и далеко от преступного поведения. С кри­минологической точки зрения важно установить, действуют ли на дан­ном этапе какие-либо биологические факторы, которые в дальнейшем могут повлиять на развитие личности в криминогенном направлении.

Здесь необходимо учитывать, что биологическое развитие индивидуума явля­ется сложным взаимодействием трех групп факторов: генетических (на­следственных), экологических (влияние внешней среды) и индивидуаль­ных, которые являются продуктом взаимодействия названных факторов.

Современной наукой не доказано существование каких-либо прирож­денных программ социально одобряемого или преступного поведения. Не установлены также наследственные признаки такого поведения. Ге­нетика доказала, что приобретенные при жизни признаки наследовать невозможно.

Однако это не означает, что при изучении причин конкретного пре­ступления следует избегать всего, что относится к биологической струк­туре личности преступника. Нельзя отрицать, что человек не только со­циальное, но и биологическое существо. В его поведении, в том числе и преступном, всегда имеют место не только социальные, но и биологи­ческие элементы.

Второе звено связано с соотношением социального и биологического в процессе формирования личности. Биологический элемент в этом звене выражен гораздо слабее, чем в предыдущем, а социальный — значи­тельно сильнее.

Из числа биологических качеств в процессе формирования личности су­щественное значение имеют пол, возраст, состояние физического и психического здоровья, а также наличие патологических отклонений.

Наибольшее влияние на формирование личности оказывают возраст­ные признаки. На разных возрастных этапах воздействие социальной среды на личность не одинаково. Так, незрелость нервной системы в раннем возрасте, неподготовленность организма ко многим психичес­ким проявлениям, особенности юношеского восприятия окружающей действительности, повышенная эмоциональность и неумение реально оценить возможные последствия при неблагоприятных обстоятельствах могут способствовать совершению преступления.

Третье звено преступного поведения связано с зарождением преступного намерения и реализацией преступного замысла. В этом звене взаимодействуют два социальных фактора: конкретная жизненная ситуация, имеющая значение для повода к совершению преступления, и личность преступника со сложившейся криминогенной мотивацией.

Существует три точки зрения на данную проблему:

1. Определяющую роль в генезисе преступного поведения играют соци­альные факторы.

2. Главными факторами преступного поведения являются биологические.

3. В отношении одних преступлений главными оказываются социальные факторы, а в отношении других - биологические.

С позиций правового подхода данная проблема решается достаточно про­сто на логическом уровне. Если исходить из того, что преступность — анти­нормативное явление, необходимо признать, что одним из признаков ее яв­ляется уголовно-правовой характер. Преступность в данной трактовке - это сложная совокупность преступлений с некоторыми признаками системы. Та­ким образом, преступность вторична по отношению к правовому регулиро­ванию человеческого поведения: нарушение запрета появляется после уста­новления запрета.

До появления нормативного регулирования оценивать совокупность убийств, иных форм насилия, фактов захвата, отбирания предметов у других как преступность некорректно. Совершение таких деяний в период «царства дикости» было нормой, проявлением господства «права сильного». При та­ком господстве нет и не может быть преступлений, поскольку не через чего переступать: любое деяние вписывается в систему этого права как правомер­ное, поскольку главными аргументами в этой системе являются крепкие зу­бы и быстрые ноги.

Нельзя говорить о преступности применительно к миру зверей. Так же бессодержателен этот термин применительно к ненормативному людскому сообществу.

Говоря о сущности правового (и иного нормативного) регулирования че­ловеческого поведения, следует иметь в виду, что норма может регулировать поведение лишь в том случае, если человек способен:

- во-первых, сознательно, адекватно ее воспринять;

- во-вторых, сознательно руководить своим поведением, то есть у чело­века должна быть свобода выбора: поступать в соответствии с законом или вопреки ему.

Биологические доминанты так называемого прирожденного преступника отрицают свободу воли: так же, как тигр не может питаться травой, клепто­ман не может не красть, а маньяк не в силах противостоять кровожадным им­пульсам, побуждающим его к убийству. Нормативный запрет изначально не способен удержать их от этих действий, а следовательно, такие «прирожден­ные преступники» находятся за пределами правового регулирования, и, не­смотря на внешнюю похожесть этих деяний на преступления, их к разряду преступных отнести нельзя (да и сама правовая система исключает оценку таких деяний как преступлений в связи с отсутствием вменяемости).

Если же решающим фактором общественно опасного деяния были не не­преодолимые биологические доминанты, а, например, социально обуслов­ленное чувство мести или желание жить не хуже других в сочетании с надеж­дой на безнаказанность, то социальная природа преступления налицо.

Эти идеи в конце прошлого века в весьма яркой форме изложил выдаю­щийся русский юрист А.Ф. Кони: «В каждом человеке, несмотря на духовное развитие его, сидит зверь, стремящийся при раздражении или возбуждении, растерзать, истребить, удовлетворить свою похоть и т.д. Когда человек владе­ет этим сидящим в нем зверем, он нормален в своих отношениях к людям и обществу; когда он сознательно дает зверю возобладать в себе и не хочет с ним бороться - он впадает в грех, он совершает преступление; но когда он бессилен бороться сознательно - тогда он больной. Призовите первого в су­дьи, покарайте второго, но не наказывайте, а лечите третьего, и если есть по­вод к сомнению, кто стоит перед вами - второй или третий - призовите на помощь науку и не стесняйтесь потерей времени и труда. Исследование ис­тины стоит этой потери!».

Значительную сложность представляет анализ совокупности биологических и социальных импульсов. Например, известный убийца Чикотило совершал преступления под влиянием не поддающихся самоустранению импульсов к кровавым делам. При этом он не только не пытался избавиться от этих импуль­сов с медицинской помощью, но, напротив, направлял весь свой интеллект на то, чтобы найти преступный способ разрядки и обеспечить безнаказанность за содеянное (он весьма тщательно планировал преступления, отказывался от их совершения, если предвидел малейшую возможность последующего разоблаче­ния, тщательно скрывал следы преступлений).

В мировой практике зафиксированы случаи, когда лица, совершив пре­ступления под воздействием непреодолимой тяги к преступным деяниям кровавого типа, осуждались и отбывали длительные сроки наказания. При появлении импульсов к кровавым преступлениям в местах заключения или после выхода на свободу они добровольно обращались к специалистам, и им оказывалась достаточно эффективная медицинская помощь. Как мы видим, эти люди способны правильно воспринимать правовые запреты и с помощью общества (в лице специалистов данного рода) удержать себя от совершения преступления. Если общество не оказывает им своевременной помощи (или они не информированы о возможности ее получения) - это уже не биологи­ческая, а социальная предпосылка преступления. И в случае совершения преступления лицами такого типа именно она окажется решающим факто­ром преступного поведения.

В то же время данная категория людей, несомненно, оказывается в более сложном по сравнению с обычными гражданами положении. В целях обеспе­чения большей справедливости при решении вопроса об уголовной ответст­венности таких лиц законодатель в УК РФ 1996 г. ввел специальное положе­ние об уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости (ст. 22 УК). Такие лица подлежат уголовной от­ветственности в соответствии с законом, однако «психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом при назначении наказа­ния и может служить основанием для назначения принудительных мер меди­цинского характера». В законодательстве некоторых зарубежных государств такое состояние называется уменьшенной вменяемостью. Главное, что сле­дует иметь в виду при анализе уменьшенной вменяемости, заключается в сле­дующем. Уменьшенная вменяемость - это не что-то промежуточное между вменяемостью и невменяемостью. Это один из видов вменяемости.

Авторы социологических концепций преступности главными детерми­нантами этого явления признают социальные факторы.

Сторонники антропологического подхода к трактовке преступности кон­центрируют свое внимание на тех явлениях, которые юристы относят к раз­ряду общественно опасных деяний, совершенных в состоянии невменяемос­ти либо уменьшенной вменяемости. В этом отношении их позиция весьма уязвима, поскольку за пределами анализа антропологов в таком случае оста­ется значительный массив преступлений.

Теологический подход как бы переносит проблему преступности в совер­шенно иную (идеальную) плоскость, где вопросов о соотношении социально­го и биологического практически не возникает.