“Разоблачение”

У каждого терапевта неизбежно возникает соблазн проанализировать своего клиента с точки зрения различных психологических “кейсов”, поставить ему диагноз и обходиться с ним соответственно. Бубер называет эту тенденцию “разоблачением”. Действительно, в терапии существует необходимость помочь личности отодвинуть маску “кажемости”, за которой она скрывается от истинного контакта и своих глубинных потребностей. Однако “разоблачение” может слишком легко превратиться в основную задачу, вследствие чего мы потеряем из поля зрения целостную личность. Именно это Бубер называл “ошибкой взгляда сквозь [человека] и разоблачения”.

Сущность этой ошибки такова: когда элемент психического или духовного существования, до этого фактически неосознанный или малоосознанный, вдруг осознается и проясняется, мы идентифицируем с ним всю целостную человеческую структуру, вместо того, чтобы воспринимать этот элемент как одну из составляющих этой структуры.

Buber (1957)

Слишком часто мы идентифицируем личность с яркими особенностями ее поведения, как будто это единственное измерение ее существования. Возможно, мы слишком часто упускаем шанс задать себе вопрос: каков контекст существования этой личности, предопределяющий здесь и сейчас проявление именно этих особенностей мотивации и поведения?

Пропорциональность и патология

Для Бубера “решающий вопрос звучит так: какова пропорция между одним элементом и другим, насколько и как именно один элемент сам ограничивает и/или бывает ограничен другим”. Ни один аспект человеческого поведения не может быть рассмотрен как абсолютный. Всякое поведение нуждается и отчаянно “призывает” быть понятым внутри более широкого контекста человеческого существования. Разоблачение мотива единичного поступка – скучное упражнение. Бубер великолепно отмечает: “Человек не может быть подвергнут сквозному рассмотрению, но может быть воспринят наиболее полно через свою откровенность и скрытность и через отношения двоих друг к другу” (1957).

В этом свете патология видится как нарушение полноты человеческого существования и как указание на то, к чему следует привлечь внимание, чтобы сделать существование этой личности более полным.¹² Разоблачение лежащих в основе этой патологии психологических причин не должно становиться основным центром внимания. Скорее – важно рассмотрение их во взаимосвязи с тем, что всегда остается сокрытым внутри человеческого существования, будучи слишком глубоко, загадочно и ранимо, чтобы быть прямо выставленным в свете сознания. Целостная личность одновременно открыта и скрыта (Friedman, 1974). Когда между открытыми и скрытыми частями существенно нарушается баланс, возникает патология.

Управляющий диалогом

Мне кажется, что в истинно диалогическом подходе терапевт управляет¹³ диалогом. Под этим я подразумеваю, что в неком глубоком смысле индивидуальность терапевта сводится (хотя бы временами) к оказанию диалогических услуг. Некоторые терапевты могут отвергнуть эту точку зрения, так как традиционная гештальт-терапия сконцентрирована на помощи человеку в развитии его индивидуальности (к сожалению, иногда разрушая тем самым его отношения). Диалогическое же видение предполагает, что индивидуальность не самодостаточна. Оно предполагает, что истинная уникальность является результатом реальных связей с другими. Индивидуальность – это только один из полюсов процесса ритмического чередования индивидуальной сепарации и участия в чем-то более обширном, чем мы сами, – в межчеловеческом.

У человека, начинающего терапию, в равной степени нарушены и диалог с другими, и способность быть в соприкосновении с самим собой. И для терапевта это оказывается основой при залатывании межличностной ткани. Он прикладывает к этим прорехам самого себя, отвечая на вопрос: каким я должен быть, что я должен сделать, чтобы этот человек мог установить или заново создать истинные диалогические взаимоотношения с миром? Бубер в этом отношении сделал очень глубокое замечание:

У нас есть огромная задача, задача самообмана, и этот огромный самообман заставляет нас проделывать значительно больше действий, чем это было бы необходимо (1965).

Итак, когда кто-то прохаживается по моему офису, мне необходимо использовать все мои чувства, весь мой опыт и образование, для того чтобы понять, что отсутствует в этой потенциально диалогической ситуации.

Это – бессознательная “диалогическая терапевтическая комплиментарность”, к которой терапевт должен быть чувствителен. Мой опыт состоит в том, что я часто обнаруживаю себя втянутым в некоторый способ поведения, очень часто поляризованный (то есть комплиментарный), с помощью которого клиент управляется с собой и со мной. С клиентом, который не слишком принимает себя самого, я начинаю верить, что восстановление диалога между нами возможно, только если я начну принимать его в одностороннем порядке. Вместе с чрезвычайно общительным человеком я могу обнаружить себя очень вовлеченным в его “внутренний” мир или чувства. Но это, конечно, применимо не ко всем ситуациям, и не всегда приемлемо действовать на основании подобных осознаваний.

Такое управление требует большой дисциплины и “покорного слушания”. Некоторые гештальтисты могут возразить, что это возлагает чрезмерную ответственность на плечи терапевта. Я убежден, принятие на себя управляющей роли при оказании “диалогических услуг” требует движения по “узкой кромке” между ответственностью за и ответственностью перед другим человеком. Мне кажется, что такая ситуация изначально требует принятия на себя ответственности за инициирование диалогических отношений, но делается это лишь для того, чтобы помочь подлинным отношениям состояться. В такой атмосфере и клиент, и терапевт лучше сумеют взять полную ответственность за самих себя.