Глава 3. Смертность интеллекта и бессмертие воли (а. Шопенгауэр)

А. Шопенгауэр — один из тех мыслителей, чьим творчеством предваряется эпоха новейшей, так называемой «неклассической» философии. Его суждения и выводы полны парадоксов, непривычных для «здравого смысла». Например, человек не свободен, поскольку он действует по своей «воле»; удовольствие отрицательно, а страдание положительно; жизнь — ошибка, смерть — ее исправление. Далее мы увидим, на каких основаниях утверждаются эти парадоксальные тезисы. Тема смерти занимает значительное место в главном сочинении Шопенгауэра, и в этом повороте к данной теме тоже проявляется его отход от предшествующей «классической» философии.

§ 1. Ложность жизни и подлинность не-жизни. В чем же состоит «ложность» жизни и подлинность не-жизни? Человеку, — утверждал Шопенгауэр, — только кажется, будто жизнь — его подлинное существование. В действительности он «вытолкнут в жизнь» единой и бессмертной мировой волей; воля — вот что подлинно вечно существует. Она является началом и местом впадения мимолетных индивидуальных существований, — т. е. как бы океаном, выбрасывающим и поглощающим отдельные брызги (заметим сходство с учениями о Брахмане и метемпсихозе).

Шопенгауэр ставит «мировую волю» на место, отводившееся философами прежних эпох «мировому разуму», «логосу», «богу», которые якобы управляют миром, обеспечивают порядок и гармонию космоса. Воля фундаментальнее, пер-

56 Раздел 2

вичнее всякого разума. Воля сама по себе бессознательна и правит миром независимо от разума, хотя и употребляет человеческий интеллект в свою пользу. В подтверждение этого тезиса Шопенгауэр указывает, что воля действует и там, где ею не руководит познание: например, годовалая птица не имеет представления о яйцах, для которых вьет гнездо, молодой паук еще «не знает» о разбое, для которого уже натягивает паутину.

Каждый человек и его живое тело — лишь одно из бесчисленных отдельных воплощений единой воли. Эта временно обособившаяся частичка единой воли «видит себя индивидуумом в каком-то бесконечном и безграничном мире, среди бесчисленных индивидуумов, которые все к чему-то стремятся, страдают, блуждают; и как бы испуганная тяжелым сновидением, спешит она назад к прежней бессознательности» ⁶. Желания индивидуальной воли беспредельны, она непрестанно стремится к счастью, и каждый ее день — борьба с нуждой, но земное счастье обманчиво, оно все время ускользает, едва его ухватишь. Жизнь никогда не может дать окончательного удовлетворения желаний, поэтому Шопенгауэр делает вывод, что «жизнь — такое предприятие, которое не окупает своих издержек; и это должно отвратить нашу волю от жизни» ⁷. Всякое удовлетворение, удовольствие, счастье имеет отрицательный характер — как недолговременное отрицание нужды, нескончаемого потока желаний; страдание же, напротив, положительно — как утверждение неизбывности хотений, самой воли.

В момент страдания человек острее и отчетливее чувствует, что он — живой. А чувство удовлетворенности, удовольствия, напротив, усыпляет ощущение жизни.

Когда мы достигаем чего-то приятного, перестаем его ощущать, будто его нет. Удовольствие в наших глазах теряет свою ценность, когда достигаем его, а страдание, наоборот, — чем больше его испытываем, тем оно значительнее, т. е. удовольствия и страдания неравновесны; удовольствия (посколь-

————————

⁶ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М., 1992. С.63.

⁷ Там же. С.64.

СМЕРТЬ 57

ку они становятся «не-существенными») не могут компенсировать страданий. Существенным является именно страдание; существовать — значит страдать. Шопенгауэр отсюда заключает: «...Наше существование счастливее всего тогда, когда мы его меньше всего замечаем: отсюда следует то, что лучше было бы совсем не существовать» ⁸.

Такой вывод — в пользу несуществования — может быть сделан только благодаря разуму и рациональному познанию. Однако, придя к такому выводу, мы почему-то не спешим тут же покончить с собой. Почему? Да потому что нами руководит в конечном счете не разум, а неразумная воля к жизни, и она-то не соглашается с этими доводами разума. Познание и воля чужды и враждебны друг другу. Не разумом, но волей обусловлен страх смерти, — ведь он свойствен и неразумным животным. Страшит нас не мысль о небытии (не боимся же мы времени, когда нас еще не было), а разрушение организма, именно потому, что организм — это сама воля, принявшая вид тела.

§ 2. Бессмертие рода. Наши страхи перед смертью преувеличены. Смерть, по мнению Шопенгауэра, не тождественна полному исчезновению. — Мы не можем не быть. Мы не способны даже конкретно вообразить свое небытие, оно — самая неправдоподобная вещь в мире. В нас есть нечто для смерти неразрушимое, но это неразрушимое не индивид, а воля. Воля не возникает и не исчезает, она вечная, т. е. пребывает вне времени. А мы — существа конечные, временные и поэтому не можем ясно понять, что она такое. Вечная воля не может быть постигнута временным человеческим интеллектом. Как раз временный интеллект и является смертной стороной человеческого «я», возникающей и исчезающей.

А жизненная сила вся со смертью не исчезает, — подобно тому, как не исчезает, например, сила тяготения, двигавшая маятником, когда он перестает качаться, — эта сила только перестает проявляться в данном теле.

Смерть прекращает существование индивида, но не пре-

—————————

⁸ Шопенгауэр А. Избранные произведения. С.66.

58 Раздел 2

секается вид (род), которому он принадлежал. Народы продолжают существовать как бессмертные индивидуумы. Шопенгауэр приводит сравнение: «брызги и струи бунтующего водопада сменяются с молниеносной быстротою, между тем как радуга, которая повисла на них, непоколебимая в своем покое, остается чужда этой непрерывной смене...» ⁹. Природа заботится только о сохранении рода, а не индивида.

Исходя из рассуждений о жизни и смерти, А. Шопенгауэр отчетливо формулирует противоположность своего учения традициям предшествующей философии, которую мы называем «классической»: «Строгое различение воли от познания, с утверждением примата первой, <...> основная черта моей философии. <...> Ошибка всех философов заключалась в том, что метафизическое, неразрушимое, вечное в человеке они полагали в интеллекте, между тем как на самом деле оно лежит исключительно в воле, которая от первого совершенно отлична и только она первоначальна. <...> Интеллект — феномен производный и обусловленный мозгом, и поэтому он вместе с ним начинается и кончается. Воля одна — начало обусловливающее <...>. Со смертью, таким образом, погибает сознание, но не то, что породило и поддерживало это сознание<...> ¹⁰.

§ 3. Ложность страха смерти. Почему же бессмертная воля, пребывающая в нас, страшится смерти? Посредством интеллекта отдельного человека воля осознает себя, — как бы видит себя в зеркале сознания. Но конечное сознание индивида показывает ей ее бесконечную сущность несовершенным, искаженным образом. «Отсюда и возникает для воли иллюзия, будто с этим явлением (сознанием. — А. Д.) погибает и она, подобно тому как мне кажется, что если разобьют зеркало, в которое я смотрюсь, то вместе с ним рушится и мое изображение в нем...» ¹¹. Воля испытывает страх, хотя смерти она не подлежит, а то, что действительно смерти подвластно, — интеллект — как раз и не способно к страхам. «…Индивидуальная воля нео-

——————

⁹ Шопенгауэр А. Избранные произведения. С. 103.

¹⁰ Там же. С. 117–118.

¹¹ Там же. С.120.

СМЕРТЬ 59

хотно решается на разлуку со своим интеллектом, который в общем течении природы выпал на ее долю, — со своим проводником и стражем, без которого она чувствует себя беспомощной и слепой» ¹². Ужасы смерти питаются, главным образом, иллюзией, будто «я» исчезнет, а мир останется. На самом деле, утверждает Шопенгауэр, как раз наоборот: исчезает мир, т. е. видимое нашему уму, существующее в нашем представлении, «а сокровенное ядро я, носитель и создатель того субъекта, в чьем представлении мир только и имеет свое существование, остается» ¹³. Немецкий мыслитель полагал, что его учение позволяет наконец снять противоречие между мнением, будто смерть — наш конец, и верой в то, что мы все-таки должны быть вечны.

В рассмотренных выше учениях нетрудно заметить одну общую черту: все они выискивают утешительные доводы, которые должны примирить человека с явлением смерти. В России во второй половице XIX века сформировались учения совсем иной направленности, в которых смерть объявляется врагом рода человеческого, и с нею не может быть никакого примирения.