Глава 6. Абсурд и смерть (а. Камю)

Встречается мнение, будто люди, по своей воле уходящие из жизни, по большей части — «психически ненормальные». Философия не претендует на решение вопроса о состоянии психического здоровья самоубийц, а вот проанализировать «логические» и «онтологические» (бытийные) основания суицида она вправе. Именно этой проблеме посвящен «Миф о Сизифе. Эссе об абсурде» французского писателя и философа Альбера Камю (Camus, 1913–1960).

§ 1. Проблема самоубийства. Камю писал: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема — проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное — имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями — второстепенно» ²⁷. Прочитав эти строки, читатель, возможно, засомневается: разве самоубийство — основной вопрос философии? Очевидно, говоря о самоубийстве, Камю имеет в виду связанную с этим проблему ценности жизни — действительно основополагающую проблему, от решения которой зависят ответы на другие вопросы.

В отличие от Хайдеггера, Камю не пытается выяснить, что такое смерть. Его интересует, почему некоторые «нормаль-

————————

²⁷ Камю А. Бунтующий человек. М., 1990. С. 24.

72 Раздел 2

ные» люди отдают ей предпочтение перед жизнью (известно ведь, что есть немало людей, которые, если и не пытались уйти из жизни, то хотя бы задумывались об этом). «Внешних» причин и поводов для самоубийства бывает множество; Камю интересует не статистика, не процентное соотношение разных причин, а общая «философская» основа отказа от жизни. По его мнению, решение покончить с собой — это признание человека в том, что жизнь в его глазах сделалась непонятной, бессмысленной, абсурдной, что он стал чувствовать себя посторонним в мире.

В какой-то момент человек может прийти к пониманию, что мир, другие люди существуют совсем не ради него, а сами по себе. Вселенной нет до нас дела, как ветру нет дела до цветочной пыльцы, которую он разносит. Мир в своей сущности всегда не то, что мы о нем думаем. Это мы связываем существование мира со своими целями, мы истолковываем его по-человечески, приписываем ему смысл, но в действительности сам по себе он существует без всякого смысла и цели. Нашему уму непостижимо, почему и для чего существует мир, — знание (научно обоснованное) об этом невозможно. Человек жаждет найти Единое и Абсолют — нечто, способное придать существованию мира разумность и целесообразность, но научно-доказательное познание тут бессильно. «Ностальгия по Единому, стремление к Абсолюту выражают сущность человеческой драмы» ²⁸, — пишет Камю. Если бы мир мог быть понятным, а еще лучше — мог бы любить человека, то мыслям о самоубийстве не было бы места.

§ 2. Бунт «абсурдного человека». Но мир чужд, безразличен к нашим стремлениям, и когда человек начинает это осознавать, он испытывает чувство абсурдности существования. Абсурден не мир сам по себе — он только внеразумен, иррационален. Чувство и сознание абсурда рождаются из столкновения между стремлением человека к счастью и пониманию, с одной стороны, и «молчанием мира» — с другой стороны.

———————

²⁸ Камю А. Бунтующий человек. С. 32.

СМЕРТЬ 73

Поскольку чувство абсурда держится на противостоянии двух сторон — мира и человека, оно исчезает, когда устраняется хотя бы одна из противостоящих сторон. От мира можно «отвернуться» (бездумие, «нирвана», пьянство, наркомания) или же можно устранить самого себя. «Помимо человеческого ума нет абсурда. Следовательно, со смертью исчезает и абсурд, как и все остальное» ²⁹.

Однако самоубийство — ложный вывод из осознания абсурда. Камю подчеркивает, во-первых, что абсурд — это ясность, т. е. ясное осознание человеком того, что существование бессмысленно, и эта ясность делает человеку честь. А во-вторых, самоубийство не отменяет бессмысленности бытия, а только утверждает, поддерживает ее. Последовательное философское решение проблемы абсурда Камю видит в бунте против него. Человек, осознавший абсурд и не отворачивающийся от него (это и есть «абсурдный человек», по Камю), способен сам придать ценность своему существованию, не покоряться иррациональности Вселенной. Бессмысленность существования вселенной только подчеркивает величие человека, имеющего мужество по-человечески жить в этом мире. (Доктор Риэ и некоторые другие персонажи романа А. Камю «Чума» — художественное воплощение образа «абсурдного человека», ясно осознающего абсурд и способного возвыситься над ним.)

В завершение своего «Эссе об абсурде» Камю обращается к мифологическому образу Сизифа. Один из его «проступков» перед богами состоял в том, что он заковал в кандалы Смерть. Сизиф, презирающий богов, ненавидящий смерть и жаждущий жить, — «абсурдный герой». Он обречен богами без конца поднимать в гору камень, неизменно вновь катящийся вниз. Камень — символ бессмыслицы; участь Сизифа трагична, но «он тверже своего камня». «Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым» ³⁰.

Тема смерти представлена в литературе — философской и художественной — чрезвычайно широко, охватить все это многообразие не представляется возможным. За пределами

——————

²⁹ Камю А. Бунтующий человек. С. 39.

³⁰ Там же. С. 92.

74 Раздел 2

нашего изложения остались, например, взгляды таких известных мыслителей, как Гегель, Ф. Нищие, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, З. Фрейд, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр, Э. Фромм.

К теме смерти примыкает и вопрос о бессмертии: благом или бедой оно явилось бы для человека? Ответ не очевиден. Вспомним хотя бы лермонтовского Демона, все пережившего и томящегося скукой вечности. С размышлениями по этому поводу можно познакомиться в работах К. Ламонта и Б. Уильямса, указанных в списке литературы.

Смерть — «ничто», о котором помыслено и сказано очень много, но тема эта, разумеется, не исчерпана ни теми, кто жил в минувших тысячелетиях, ни теми, кто живет сегодня. Но кое-что о смерти мы начинаем понимать все яснее, а именно: осознание нашей смертности учит нас «дорожить человеком, беречь его жизнь, щадить его душу» ³¹. Быть может, на сегодняшний день главный итог многовекового опыта осмысления смертности человека следовало бы выразить пронзительной строкой Марины Цветаевой: «Послушайте! — Еще меня любите за то, что я умру».