§ 2. Конкретизация социальных понятий как метод приложения социологической теории

В поисках специфических приемов прикладного социологического исследования необходимо прежде всего обратиться к методу восхож­дения от абстрактного к конкретному, рассмотреть возможности его использования в прикладных целях.

К. Маркс, как известно, говоря о методе политической экономии, указывал на два возможных способа исследования. Первый из них предполагает, что исследование начинается с конкретного как исход­ного пункта действительности, а также как исходного пункта созер­цания и представления и кончается выделением простейших абстрак­ций и определений. Конкретное, как исходный пункт чувственного познания, выступает не целостной картиной и отражением совокупнос­ти многочисленных сторон и частей предмета, а хаотическим пред­ставлением о целом. Что же касается абстрактных понятий и опреде­лений, выделяемых непосредственно на основе первичного материала восприятии, то они соответственно имеют «тощее» содержание и еще должны быть превращены в конкретные. Второй способ, названный К. Марксом восхождением мышления от абстрактного к конкретному, состоит в том, что на базе полученных простейших определений, абстракций и мыслительного расчленения материала в мышлении синтетически воспроизводится действительность в виде взаимосвя­занной целостности. В этом случае конкретное предстает уже ре­зультатом мышления, процессом соединения, синтеза всего богат­ства определений, сторон и качества того или иного явления. Стало быть, при движении от абстрактного к конкретному речь идет о теоретическом, мыслительном освоении действительности и кон­кретное означает не что иное, как конкретность теоретических оп­ределений и понятий.

Мы полагаем, что теория, получая конкретизацию, тем самым приобретает свойства приложимости, но при этом не теряет качество теории. Конкретизация теории в этом смысле противоположна проце­дурам ее эмпирической интерпретации. Это обстоятельство нуждается в особом рассмотрении, ибо в социологической литературе операцио-аализация и эмпирическая интерпретация теоретических понятий вы­дается за их конкретизацию, а метод «от теории к эмпирии» (гипотетико-дедуктивный метод), выраженный в терминах логического пози­тивизма, отождествляется с методом восхождения от абстрактного к конкретному, примененным К. Марксом в «Капитале». Полагают, например, что у К. Маркса речь будто бы идет о восхождении от абстрактного, данного в понятии, к конкретному, данному в непо­средственном наблюдении: путь восхождения от абстрактного к конкретному вроде бы и есть движение «от единства многообраз­ного, зафиксированного в понятиях, к конкретному (т.е. к непо­средственно данному в восприятии — к реальным фактам социальной жизни)».⁶⁸ Так понятое движение от научных абстракций к эмпи­рии, т, е. гипотетико-дедуктивный метод, считается при этом единст­венным научным методом познания.

Факты в виде данных восприятия не могут быть конечным ре­зультатом познания, ибо в них еще очень хаотично отражается объ­ективная социальная действительность. Конечно, познание (как эмпи­рическое, так и теоретическое) направлено на раскрытие действитель­ности, именно ее оно имеет своим объектом. Но не в этом специфика метода восхождения от абстрактного к конкретному. Поскольку явле­ние уже понято как единство многообразного, т. е, конкретно, то переход к непосредственно данному в восприятии теряет значение и не может быть оправдан, ибо непосредственно данное в восприятии в этом случае — это не сама действительность, а представление о ней, тождественное ее хаотическому восприятию. Восхождение мысли от простых, абстрактных понятий к сложным, богатым абстракциям, вос­производящим действительность как единство многообразного, а вовсе не переход от теоретического к эмпирическому этапу исследования, имел в виду К. Маркс. «Исследование, — писал он, — должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его разви­тия, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того, как эта работа закончена, может быть надлежащим образом изображено действитель­ное движение».⁶⁹ У К. Маркса в данном случае под конкретным понимается конкретность теоретического мышления. Весь «Капитал» свидетельствует, что движение от абстрактного к конкретному К. Маркс рассматривает как восхождение от бедного содержанием, неразвитого и одностороннего знания (понятия) о предмете к богатому, полному и развитому теоретическому знанию (понятию) о нем. В названной же схеме «от теории к эмпирии» конкретное берется как данное в непосредственном наблюдении, представлении, т. е. как эм­пирически конкретное, эмпирический образ предмета.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что выдвинутый путь исследования «от научных абстракций к эмпирии» есть по существу движение от теоретического уровня знания к его эмпирическому уровню. Именно по этой причине он не может быть принят в качестве научного способа исследования, он представляет собой перевернутый вариант раскритикованного К. Марксом способа исследования, кото­рый предполагает конкретное, исходное в созерцании и представлении началом, а окончанием — выделение простейших абстракций. Но если в этой последовательности данный путь имеет еще смысл, то после того, как поменяли местами окончание и начало пути, он делается вообще неприемлемым. Всякое возвращение от абстракций, хотя и простейших, к их эмпирическому значению означает по существу возврат к еще более «тощим» по содержанию познавательным формам, лежащим на эмпирическом уровне и обладающим всеми его недостат­ками и ограниченностями. Поэтому точку зрения, согласно которой исследование должно начинаться с формулировки основополагающих абстрактных понятий и определений, а заканчиваться их эмпирическим выражением (причем для перехода к этому второму этапу считается обязательным перевод общих понятий и определений на язык эмпи­рических фактов, в «операциональные» определения), нельзя выдавать за научное решение вопроса. Неверно полагать, что основоположники марксизма-ленинизма сначала «формулировали основополагающие аб­страктные понятия и законы социального развития в "чистом виде" и только затем переходили к эмпирическому исследованию реальных тенденций социального прогресса...».⁷⁰ Наоборот, они сначала иссле­довали реальные процессы и вещи, а затем выводили из их изучения общие определения. И они критиковали тех (например, Родбертуса), которые сначала составляли себе некое более или менее несовершен­ное мысленное выражение и затем измеряли вещи этим понятием.⁷¹

На наш взгляд, в последнем случае переворачиваются с ног на голову действительные этапы научного исследования. Эмпирический уровень познания нельзя делать этапом научного исследования (что, конечно, не означает отрицания теоретических гипотез и выработанных понятий как предпосылок эмпирических изысканий), к которому должна восходить или возвратиться теория. Как нельзя из виноград­ного сока или вина вновь получить виноград, так и теория необратима в эмпирию, в факты восприятия или наблюдения. От теории, от знания законов люди переходят к практике, к действию согласно теории и познанным законам, т.е. познание идет от абстрактного мышления к практике, а не опять к живому созерцанию. Путь от общих понятий через их перевод в «операциональные» определения к эмпирическим данньш подразумевает, что целостная сущностная картина того или иного объекта уже предпослана эмпирическому исследованию, в то время как реально она может быть получена только в результате этого исследования. Поэтому абсолютизация эмпирического уровня и мето­дов, их возведение в конечную и решающую фазу научного познания, преувеличение роли эмпирической интерпретации общих понятий, воз­ведение этой довольно элементарной в научном отношении процедуры в ранг существенного или главного способа социологического иссле­дования ограничивают возможности научного подхода к изучению социальной действительности.

Предпосылкой социального исследования, безусловно, выступают уже выработанные наукой понятия и определения, а его конечным результатом — получение новых, более конкретных определений, учи­тывающих анализ нового материала, новых сторон действительности. «Конкретное, — по мысли Маркса, — потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразно­го».⁷² Это единство не может быть дано первоначально, на эмпири­ческом уровне, оно является результатом теоретического анализа фак­тов действительности- Чтобы получить конкретные определения, со­держащие единство многообразного, следует сначала изучить дейст­вительность, факты.

Эмпирическое социологическое исследование как раз и призвано выполнить задачу данного этапа познания; оно является как бы сред­ним звеном между исходными теоретическими предпосылками и ко­нечными конкретными (богатыми) теоретическими определениями, оно предшествует этим определениям. Поэтому в эмпирическом соци­альном исследовании главным является изучение фактов действитель­ности и движение от них сначала к простым, а потом к конкретным теоретическим обобщениям, к сущности, а вовсе не движение от тео­рии к эмпирии, от общих понятий к их «операциональным» опреде­лениям. Причем имеются в виду не факты в их позитивистском по­нимании, т. е. «факты опыта», «эмпирическое данное», критерий ис­тинности которых позитивизм видит в их чувственной достоверности и наблюдаемости, а реальные, объективные факты, лежащие в основе чувственных восприятии. Эти факты, конечно, могут быть объектом обычного наблюдения, но они — не факты наблюдения или созерца­ния, а источники последних.

Переход или восхожцение от абстрактного к конкретному осу­ществляемый в том числе посредством эмпирического изучения соци-атьных фактов, нельзя отождествлять с гипотетико-дедуктивным ме­тодом (частным случаем применения дедуктивно-аксиоматического метода), особенно с позитивистски растолкованным его вариантом — методом эмпирической интерпретации теории. Нельзя отождествлять процедуру приложения теории (прикладного исследования) с проце­дурой ее эмпирической интерпретации, пропагандируемой в ряде работ по социологии и выдвигаемой как способ раскрытия эмпирического содержания теоретического понятия, поиска его эмпирических значе­ний. Социолог вроде бы должен мысленные абстракции, полученные в результате расчленения мысленного образа предмета, подвергнуть эмпирической интерпретации или, говоря иначе, перевести в эмпири­ческие показатели, представляющие собой некое сочетание мысленной абстракции и чувственных данных.⁷³ На самом же деле для практи­ческого применения мысленные, полученные путем расчленения объ­екта, абстракции должны быть превращены в мыслительные, синтези­рованные мышлением теоретические определения, выражающие сущ­ность предмета. В этом качестве они становятся приложимыми к решению конкретных вопросов.

Казалось бы, что измерению более доступно социальное явление с эмпирической, а не с абстрактной стороны. На деле же, чтобы что-то измерить, каждый раз приходится мысленно сводить данные качест­венные признаки к их общей, одинаковой основе, которая может быть выражена только абстрактно. Поэтому измеряемость, на которой на­паивает операционализм, требует не эмпирической верификации, а перехода от эмпирии к абстрактному, к общему началу в явлениях, на базе которого осуществляется их количественная оценка.

В целом же чем шире и глубже будут общие определения, тем ближе они будут стоять к реальной действительности, тем в большей степени они могут служить основой для построения чего-то практически реального и осуществимого, воплощающего теоретические принципы. Требование практичности и конструктивности предполагает не снижение общности теоретических понятий, а, наоборот, их расширение и углубление. Если, скажем, определение личности сведено к ее расчлененным элементарным свойствам, к ее единичности, а не к ее общности как совокупности всех общественных отношений, то такое определение более подходит к человеку, живущему не в обществе, а вне его.

Метод восхождения от абстрактного к конкретному не укладыва­ется в рамки парадигмы «от теории к эмпирии». В плоскости взаимо­действия теоретического и эмпирического уровней познания нельзя обосновать возможности приложения теории к практике. Более того, в настоящее время концепция сведения теоретических положений к эмпирическим значениям составляет наибольшую преграду на пути разработки методов прикладного социологического исследования. Нельзя сказать, что в нашей литературе не осознается необходимость в новом подходе к практическому использованию социологии. Реше­ние этого вопроса некоторыми авторами вполне справедливо связыва­ется с отказом от противопоставления теоретического и эмпирического уровней познания и с разработкой теории и методологии собственно прикладного социологического исследования.⁷⁴