Теория социальной стратификации и мобильности

Для описания системы неравенства между группами (общностями) людей в социологии широко применяют понятие «социальная стратификация», Само слово «стратификация» заимствовано у геологов. Оно латинского происхождения (первоначально stratum означало покрывало, постель), В английском языке оно стало пониматься как пласт, формация (в геологии), слой общества (в обществознании); множественное число strata, stratification (стратификация) — деление на общественные слои («пласты»).

Стратификация подразумевает, что определенные социальные различия между людьми приобретают характер иерархического ранжирования.

Принципы подхода к феномену социальной стратификации впервые с позиций научного анализа раскрыли К. Дэвис и У. Мур: «Как ни странно, главная функциональная необходимость, объясняющая универсальное существование стратификации, связана с тем, что любое общество сталкивается с неизбежной проблемой размещения индивидов и стимулирования их внутри своей социальной структуры. Как функционирующий организм, общество должно каким-то образом распределять своих членов по различным социальным позициям и побуждать их выполнять обязанности, связанные с этими позициями. Оно должно, следовательно, гарантировать себе два разных уровня стимулирования: исподволь возбуждать у нужных индивидов желание занять определенное положение и уже у занявших данное положение — желание выполнять связанные с ним обязанности.

Если бы обязанности, связанные с разными социальными позициями, были бы одинаково приятными индивидам, одинаково важными для существования человеческого общества и требовали одинаковых талантов или способностей, то было бы все равно, кто какое положение занимает, и проблема определения места в обществе потеряла бы свое значение. Однако в действительности это очень и очень важно, кто и какое положение займет. Это важно не только потому, что некоторые социальные позиции по природе своей более приятны, чем другие, но также и потому, что некоторые из них требуют особых талантов или специального обучения, а некоторые функционально более важны, чем другие. Необходимо также, чтобы обязанности, связанные с некоторыми социальными позициями, выполнялись с тем усердием и прилежанием, которых требует их значимость. Поэтому общество неизбежно должно располагать, во-первых, какими-то видами выгод, которые можно было бы использовать в качестве стимулов, а, во-вторых, иметь в своем распоряжении какие-то способы неравномерного распределения этих выгод (вознаграждений) в зависимости от занимаемых позиций.

Вознаграждение и его распределение становятся частью социального устройства и, в свою очередь, порождают (являются причиной возникновения) стратификации.

К. Дэвис и У. Мур предложили следующие базовые идеи, которые уже полстолетия служат источником дискуссий: Некоторые позиции в обществе функционально более важны, чем другие.

Только небольшое число людей в любом обществе обладает способностями, дающими возможность выполнять эти более ответственные функции.

Чтобы побудить одаренных людей нести нелегкие нагрузки» овладевать знаниями и навыками, им общество открывает доступ к дефицитным и необходимым благам.

Этот неравный доступ к благам ( дефицитным ресурсам, например, уникальным средствам поддержания здоровья) приводит к тому, что разные страты пользуются неодинаковым престижем и уважением.

Престиж и уважение + права и преимущества создают институализированное неравенство, т. е. стратификацию.

Следовательно, социальное неравенство между стратами по этим признакам позитивно функционально и неизбежно в любом обществе.

При рассмотрении проблемы социального неравенства вполне оправдано исходить из теории социально-экономической неоднородности труда.

Группа людей, выполняющих разный по сложности и квалифицированности труд, обладают, как правило, разным трудовым потенциалом, т. е. разной квалификацией (различным объемом общих и специальных знаний, трудовых навыков и умений, обуславливающих способность к труду определенного качества); разным психофизиологическим потенциалом (способностями, здоровьем, работоспособностью и т. д.); разным личностным потенциалом (ценностными ориентациями, социальными интересами и т. д.). Следствием различий в потенциале является неравный вклад в производство общественного продукта, неравные экономические результаты труда. Предложенный подход к стратификации как следствию социально-экономической неоднородности труда не противостоит функционалистскому направлению. Ведь последнее по существу положило в основу теории стратификации идею разделения труда, развивавшуюся еще К. Марксом, Ф. Энгельсом, Э. Дюркгеймом и другими. Различие с классическим марксистским течением здесь состоит в том, что функционалисты «очистили» разделение труда от таких проблем как насилие и эксплуатация.

Описанные нами выше модели раскрывают отношения групп людей по поводу распределения власти, собственности и, как будет показано дальше, знания в сфере трудовой деятельности. Можно признать этот сферу проявления неравенства доминирующей в индустриальных и постиндустриальных обществах. Но значительная часть членов общества (во многих странах — большинство населения) не может быть отнесена к социальным группам по признакам занятости (пенсионеры, учащиеся, неработающие женщины и многие другие категории людей).

Проблема определения социальной принадлежности всех этих членов общества — одна из сложных задач стратификационной теории.

Создано множество моделей стратификации, в которых используются в качестве главных иные критерии ранжирования социальных позиций.

Исследование социальной стратификации в обществе ведется для различных научно-познавательных и практических целей, без прояснения которых невозможно определить значимость ее аспектов. В позднеиндустриальных и информационных обществах приобретает самостоятельное значение культурно-статусная стратификация. Если властной и собственнической стратификации, связанной со стремлением властных групп к исключительному обладанию властью и престижем, соответствует вертикальное соотношение социальных позиций, то культурно-статусному порядку, смысл которого заключается в сохранении статусными группами своих разнородных (количественно не соизмеримых) ценностных представлений, адекватна неиерархическая модель. Культурно-статусный порядок позволяет сохранить культурное (т. е. ценностное) разнообразие общества. Это проявляется в разнородности ценностных представлений, в разнообразии видов, форм, способов поведения людей. Статусные группы, образующиеся по признаку культурной принадлежности, обладают общими нормативно-ценностными представлениями и стилем жизни.

Рассмотрим теперь специфические стратификационные иерархии на мезо- и микроуровнях общества на примере территориальных общностей и социальной организации предприятия. В макроструктуре общества большинство социологов при изучении проблем неравенства выделяет большие социальные группы, которые в европейской традиции обычно именуют социальными классами. При переходе с макроуровня на более низкие уровни социального взаимодействия происходит трансформация связей, зависимостей, взаимодействий.

Территориальная общность представляет собой совокупность людей, живущих на одной хозяйственно освоенной территории. Население города, агломерации, культурно-исторического региона потому является общностью, что объединено системой экономических, социальных, политических, ценностнонормативных связей, выделяющих его как целостность в качестве самостоятельной единицы пространственной организации жизни общества. Территориальная общность объединяет людей, несмотря на все многообразие их классовых, профессиональных, демографических и иных различий, в силу некоторых общих социальных и культурных черт и интересов. Специфическими компонентами стратификационной структуры территориальной общности могут быть потребительские группы, или группы, отличающиеся по образу жизни.

Гораздо основательней, чем стратификация территориальных общностей, изучена социологами структура социальной организации (предприятия, учреждения). В ней можно выделить, прежде всего, целевые и должностные группы.

Существует множество стратификационных критериев, по которым можно делить любое общество.

Выделяют девять типов стратификационных систем, которые, по нашему мнению, могут быть использованы для описания любого социального организма, а именно: физико-генетическая; социально-профессиональная; рабовладельческая; классовая; кастовая; культурно-символическая; сословная; культурно-нормативная, этакратическая;

В основе первого типа — физико-генетической стратификационной системы — лежит дифференциация социальных групп по «естественным», социально-демографическим признакам. Здесь отношение к человеку или группе определяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств — силы, красоты, ловкости.

Соответственно, более слабые, обладающие физическими недостатками считаются ущербными и занимают приниженное общественное положение. Неравенство утверждается в данном случае существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах.

Вторая стратификационная система — рабовладельческая — также основана на прямом насилии. Но неравенство здесь детерминируется не физическим, а военно-юридическим принуждением. Социальные группы различаются но наличию или отсутствию гражданских прав и прав собственности. Определенные социальные группы этих прав лишены совершенно и, более того, наравне с вещами превращены в объект частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и таким образом закрепляется в поколениях.

Примеры рабовладельческих систем весьма разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою превышало число свободных граждан, и холопство на Руси времен «Русской правды», это и плантационное рабство на юге Североамериканских Соединенных штатов до гражданской войны 1861-1865 гг.

Третий тип стратификационной системы — кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою очередь, закрепляются религиозным порядком и религиозными ритуалами. Каждая каста представляет собой замкнутую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерархии. Это место появляется в результате обособления особых функций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. Поскольку положение в кастовой системе передается по наследству, возможности социальной мобильности здесь крайне ограничены. И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество.

Четвертый тип представлен сословной стратификационной системой, В этой системе группы различаются юридическими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обязательства перед государством, закрепленные в законодательном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие — «тягло» в виде податей или трудовых повинностей.

Пятый тип - этакратическая система (от французского и греческого — «государственная власть»). В ней дифференциация между группами происходит, в первую очередь, по их положению во властногосударственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а также по тем привилегиям, которые эти группы способны извлекать из своих властных позиций. Степень материального благополучия, стиль жизни социальных групп, так же как и ощущаемый ими престиж, связаны здесь с формальными рангами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях. Все прочие различия — демографические и религиозно-этнические, экономические и культурные — играют производную роль.

Этакратическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает государственное правление.

шестая, социально-профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по содержанию и условиям своего труда. Особую роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли — обладание соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень квалификации и способность выполнять определенные виды деятельности. Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой-то другой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха). Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя исключения в истории встречаются.

Социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе со сколь-либо развитым разделением труда.

Это строй ремесленных цехов средневекового города и разрядная сетка и современной государственной промышленности, система аттестатов и дипломов о полученном образовании, система научных степеней и званий, открывающих дорогу к более престижным рабочим местам.

Седьмой тип представлен наиболее популярной классовой системой.Классовый подход нередко противопоставляют стратификационному.

Но для нас классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества трактовок понятия «класса» мы остановимся и данном случае на более традиционной — социально-экономической. В данной трактовке классы представляют социальные группы свободных в политическом и правовом отношениях граждан. Различия между группами прежде всего в характере и размерах собственности на средства производства и производимый продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния.

В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам — буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и т. п. — не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству (передаются имущество и капитал, но не сам статус). В чистом виде классовая система вообще не содержит никаких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит вас в более высокую группу).

Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация, явление довольно редкое и неустойчивое.

Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят подчиненный характер. На передний план они выходят, пожалуй, только в буржуазных западных обществах. А наибольших высот классовая система достигает в проникнутых либеральным духом Соединенных Штатах Америки.

Осталось рассмотреть еще две стратификационные системы. Одну из них можно условно назвать культурно-символической. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистического или научного). В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в средневековье — служителям церкви, составляющим основную массу грамотного населения, толкователям священных текстов, в новое время — ученым, технократам и партийным идеологам.

Претензии на общение с божественными силами, на обладание научной истиной, на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что для доиндустриальных обществ более характерно теократическое манипулирование; для индустриальных — партократическое; а для пост-индустриальных — технократическое.

Последний, девятый тип стратификационной системы следует назвать культурно-нормативным.

И это касается не только обособления элиты, но и дифференциации всех средних и низших слоев. В крестьянской общине, где формально все равны между собой, существуют «исправные хозяева», живущие «но обычаю», «по совести», и лодыри, отщепенцы, «перекати-поле».

Своя нормативная культура, свои образцы поведения и своя «аристократия» есть и на самом «дне», внутри преступного мира. Появление контркультур и так называемого антиобщественного поведения, кстати, тоже во многом продукт морального регулирования и идеологического контроля, осуществляемых в данном сообществе.

С другой стороны, высшие группы во всех стратификационных системах стремятся закрепить свое положение, сделать его не только монопольным, но и передаваемым по наследству. В классовой системе подобное наследование обеспечивается принципом майората (передачи основного имущества старшему наследнику), характерным, скажем, для древней Индии, западной Европы XI-XIII веков или России вплоть до 1917 г. (Остальные родственники в этом случае фактически опускаются вниз по классовой лестнице). В этакратической системе чиновник формально не имеет права передать свое кресло и полномочия собственным детям, но он в состоянии путем протежирования обеспечить им столь же завидное место в учреждении аналогичного ранга. Положение же в социально-профессиональных, культурносимволических и культурно-нормативных стратах зачастую передается реально через образование и воспитание, передачу опыта и секретов мастерства, санкционирование определенных кодексов поведения (профессиональные династии — не единственный, но яркий пример). Что же касается физико-генетической системы, то она стоит несколько особняком, ибо наследование здесь происходит часто, но не в результате каких-то социальных механизмов, а чисто биологически.

Еще раз подчеркнем, что все девять типов стратификационных систем — не более чем идеальные тины. Любое реальное общество является их сложным смешением, комбинацией. Так, на Руси в XI веке бок о бок сосуществовали холопы, которые мало чем отличались от рабов, закупы, более походившие на крепостных крестьян, и смерды, которые отдаленно напоминали класс свободных землепашцев.

В реальности стратификационные тины переплетаются, дополняют друг друга. Так, например, социально-профессиональная иерархия в виде официально закрепленного разделения труда не только играет самостоятельную роль, но существенно влияет на структуру практически любой другой стратификационной системы. Примеров же взаимного переплетения стратификационных систем можно привести очень и очень много. Так, например: Уважение к старшим порождается не только их преклонными годами как таковыми, но накопленными многолетним опытом и знаниями, позволяющими им толковать происходящие события.

Группы, обладающие в обществе наибольшей символической властью, зачастую становятся его высшей кастой (индийские брахманы) или правящим стратом (партийные идеологи).

Статус богатых представителей общества определяется не просто размерами их частной собственности, но поддерживается особым стилем жизни, недоступным большинству их собратьев.

Рабовладение, основанное на частной собственности на людей, можно считать формой классовых отношений (государственное рабовладение ближе этакратической системе).

Профессиональные или чисто физические данные становятся инструментом для выполнения сложных символических ролей (звезды спорта и кинозвезды).

Отдельные стратификационные системы могут взаимообусловливать друг друга, меняясь местами с течением времени. Например, первоначально в русской истории сословия возникли на основе экономических классов — их профессиональных различий и имущественного расслоения.

Затем, наоборот, уже классовые различия определяются преимущественно сословной принадлежностью. Так, на примере российской Табели о рангах 1722 г. можно проследить, как сословная система во многом определяет место в этакратической системе, а последняя, в свою очередь, влияет на классово-собственнические позиции (происхождение влияет на служебный ранг, а последний — на материальный достаток). Затем на подходе к рубежам XX века сословия и классы становятся все более независимыми друг от друга, во многом существуя параллельно. Например, запись в первую купеческую гильдию происходит здесь уже скорее по неэкономическим причинам (престиж, преодоление ценза оседлости), в то время как множество представителей торгово-промышленных слоев формально к купечеству не принадлежат.

Таким образом, стратификационные типы надо использовать как взаимодополняющие инструменты, не абсолютизируя одни в ущерб другим.

2. Комбинация стратификационных систем (на примере советской России) Попытаемся теперь коротко показать то, как сочетаются и переплетаются разные стратификационные системы в конкретном обществе на примере советской России.

После 1985 г. мы стали свидетелями многочисленных попыток описать советскую Россию в терминах сословного общества, «государственного рабовладения», этакратизма и т. д. Понятно, что одни явления укладываются в эти схемы, другие нет. На наш взгляд, эти периодически предпринимаемые попытки свести природу социальной стратификации в советской России (СССР) и прочих обществах советского типа к какому-то одному принципу не выходят за рамки более или менее удачных метафор. Раскрыть эту природу можно лишь путем анализа российского общества как комбинации различных стратификационных систем, рассмотрев конкретное содержание, которым наполняются эти системы в течение почти восьмидесятилетнего периода своей истории.

Конечно, значение разных стратификационных систем в обществе советского типа отнюдь не одинаково. Принципиальную стержневую роль в нем, по нашему мнению, играет этакратическая система. Степень огосударствления собственности и проникновения государства во все сферы общественной жизни чрезвычайно высока. И чем ближе социальная группа к кормилу государственной власти, тем выше ее социальное положение и шире возможности практически во всех областях.

Полученные образование и профессия, выработанные манеры поведения и стиль жизни (дисциплинированность, демонстративный аскетизм), приятные внешние данные, а в некоторых регионах (Закавказье, Средняя Азия) этническая принадлежность и материальная обеспеченность — все это может облегчить продвижение вверх по ступеням властных учреждений, но не способно его гарантировать.

А достигнутое положение во властной иерархии оказывается важнее всевозможных дипломов, наличия или отсутствия профессиональных навыков, размера получаемых доходов.

Социально-экономические различия (размеры личной собственности, получаемых доходов) в данном обществе, разумеется, не устраняются, однако ликвидирована сама база классового разделения — негосударственная собственность на средства производства. Классовые черты, таким образом, носят подчиненный, производный, второстепенный характер. Формы внегосударственной хозяйственной активности (личное подсобное хозяйство, «теневое» производство) ущербны и, в конечном счете, тоже тесно связаны с государственным сектором и зависят от него.

Применительно к данному обществу правомерно в принципе обсуждать и вопрос об элементах сословной стратификации (они соседствуют с каждой этакратической системой). В данном случае сословные элементы проявляются в принадлежности к определенным политическим или экономическим корпорациям. Например, существенную роль для социального продвижения здесь играет деление на членов партии и беспартийных, которое напоминает членение сословного характера, увязанное с объемом прав и обязанностей перед партократическим государством. Правда, это скорее аналогия, чем строгое определение.

Потому что формально-юридически роль членства в партии в занятии престижных постов нигде не фиксируется. И партийность как статус по наследству не передастся. В несколько большей степени походят на сословные деления установленные различия между работниками государственных предприятий и колхозниками. Ибо приниженное положение последних, обложение их дополнительными государственными повинностями официально увязывается с «недоразвитостью» колхознокооперативной собственности. Вдобавок, до того момента как уже и 60-е годы, колхозникам стали выдавать паспорта, их «сословное» положение было фактически пожизненным и наследственным. Впрочем, силу исторических аналогий и в этом случае преувеличивать не стоит.

Черты кастового строя в советском обществе встречаются относительно реже. Можно, впрочем, привести пример дозированного антисемитизма и недопущения евреев в определенные сферы занятий, а также говорить о социальных преимуществах «титульных» национальностей в республиках бывшего Союза. Но до поры эти различия старательно сглаживались в рамках суперэтнической общности «советского народа».

Не совсем точны аналогии с рабовладельческой системой. Хотя огромные массы заключенных в ГУЛАГе (осужденных по статьям и военнопленных), действительно находились на положении рабов. Но распоряжалось этими абсолютно бесправными массами само же государство, и, следовательно, мы не можем говорить о рабовладении в строгом смысле слова. Физико-генетическая стратификационная система в порах советского устройства выступает сразу в нескольких характерных чертах: геронтократии как типичном принципе регулирования доступа к наивысшим властным позициям, ограничивающим притязания молодежи; патриархальности отношений, ограничивающей доступ к этим позициям женщин; культивировании спортивной закалки и физической силы. Крайне важна роль культурно-символической системы, ибо для обществ советского типа характерно одновременно стремление к крайней идеологизации и научной рационализации совершаемых и планируемых действий. В этом обществе реально управляют те, кто способен к «правильному», «научному» истолкованию священных текстов классиков

Так, поведение одного и того же человека на открытом партийном собрании столь же резко отличается от поведения на закрытом партийном бюро, как последнее от его вечерних «кухонных» разговоров.

Официальные стандарты широко пропагандируются в качестве универсальных эгалитарных норм. Если кого и превозносят здесь, то мудрых руководителей партии и правительства, а также тех, кто демонстрирует примеры самоотверженного служения согласно официальному стандарту, скажем, стахановцев, передовиков производства. А осуждению подлежат отступники, тунеядцы и преступные элементы.