- •В. Я. Ельмеев, в. Г. Овсянников прикладная социология
- •Издательство с.-петербургского университета
- •Предисловие
- •Часть I
- •§ 2. Практические функции социологии
- •Очерк I предмет и функции прикладной социологии
- •§ 1. Фундаментальная (общая) социологическая теория как субъект приложения
- •§ 2. Особенности прикладной социологии
- •Литература
- •Очерк II методологическая основа прикладной социологии
- •§ 1. Материализм как социологический метод
- •§ 2. О применении материалистического метода в социологических исследованиях
- •Литература
- •Очерк III специфические методы и логика прикладного социологического исследования
- •§ 1. Ограниченность методов эмпирического обоснования практической применимости социологической теории
- •§ 2. Конкретизация социальных понятий как метод приложения социологической теории
- •Литература
- •Часть II
- •§ 1. Выявление объективного содержания общих понятий
- •§ 2. Поиск особенных форм существования общего
- •§ 3. Конкретизация общих определений — условие их применения в прикладных исследованиях
- •§ 4. Прогрешносги простого и непосредственного приложения общего к частному
- •Литература
- •Очерк V переход от сущности к явлению в прикладном социологическом исследовании
- •§ 1. Особенности приложения определений сущносги
- •§ 2. Конкретизация определений сущности в формах ее проявления
- •§ 3. Абсолютизация форм проявления сущности и ее отрицательные последствия
- •Очерк VI прикладная форма социологического знания и ее функции
- •§ 1. Особенности прикладнях форм социальной теории
- •§ 2. Превращенные формы в прикладном социологическом исследовании
- •§ 3. Разрешение противоречий в процессе применения социальной теории
- •Литература
- •Очерк VII обоснование точного значения социальных понятий
- •§ 1. Изучение социальных фактов — условие и средство применения теории
- •§ 2.Функции методологии в разработке методик анализа социальных фактов
- •§ 3. Методологические основы измерений в социологии
- •§ 4. Теоретические предпосылки объективной оценки социальных фактов и явлений
- •Литература
- •§ 1. Содержание социологического метода, его взаимосвязь с методологией и техникой прикладного исследования
- •§ 2. Особенности методов прикладной социологии
- •Литература
- •Очерк IX принципы и правила использования социологических методов в прикладном исследовании
- •§ 1. Модели социальных объектов в прикладной социологии
- •§ 2. Методологические ориентации в выборе методов практических решений
- •Очерк X социальный анализ как метод прикладной социологии
- •§ 1. Методологические особенности социального анализа
- •§ 2. Задачи и процедуры социального анализа
- •Литература
- •Очерк XI метод социального эксперимента
- •§ 1. Требования к проведению социального эксперимента
- •§ 2. Инновационный социальный эксперимент
- •Литература
- •Очерк XII экспертный 1метод в прикладной социологии
- •§ 1. Особенности применения экспертного опроса
- •§ 2. Методы подбора и работы экспертов
- •Литература
- •Часть IV
- •От прикладной социологии к социальной практике
- •Очерк XIII
- •Практика как объект приложения теории
- •§ 1. Проблема практики в социологической науке
- •§ 2. Методология познавательной и социально-практической деятельности
- •§ 3. Идеальное в познании и практике
- •Литература
- •Очерк XIV освоение теории социальной практикой
- •§ 1. Практика как феноменология общественного бытия
- •§ 2. Объективное и субъективное в социальной практической деятельности
- •§ 3. Использование законов науки в социальной практике
- •Литература
- •Очерк XV специфические методы и средства социальной практики
- •§ 1. О методах социальной практики
- •Литература
- •§ 2. Социальные средства человеческой практической деятельности
- •§ 3. Критерий оценки в социальной практике
- •Послесловие
- •Оглавление
§ 2. Методология познавательной и социально-практической деятельности
Обсуждение вопросов предмета социологии практики предполагает постановку проблемы методологии и методов самой социальной практической деятельности, их отношения к методологии и методам социального познания. Так, если законы мышления — отражение законов объективной действительности, а в роли законов последней выступают законы социальной практики, то методология и методы социального познания могут служить и в качестве методологии (методов) социальной практики. И тогда социальная практика не должна иметь какую-то особую методологию, отличную от методологии социального познания. Последняя, в свою очередь, может быть методологией не только исследовательской, познавательной деятельности, но и общественной практики.
Тезис о необходимости использования одной и той же методологии как в познавательно-исследовательской работе, так и в социальной практике основывается не просто на единстве теории и практики, но и на положении о том, что нельзя иметь одну основу для науки, другую — для жизни, практики. И у жизни, и у познания — одна и та же основа. Однако решая вопрос в пользу признания единой основы для методологии социального познания и практики, нельзя их не различать. Методология познания в своих приложениях к социальной практике претерпевает существенные модификации, и, наоборот, принципы практической деятельности не применимы к познанию без их соответствующих преобразований.
О методологии практической деятельности обычно не принято говорить. Даже методологические вопросы практического мышления на стадии его соединения с непосредственной социальной деятельностью оказываются «за кадром» философско-методологических разработок.226 В то же время постоянно повторяется тезис о том, что методология науки является не только орудием познания, но и способом преобразования действительности, что ее нужно умело применять как в исследовательской работе, так и в общественной практике.
Дело, скорее всего, сводится к тому, что методология практической социальной деятельности остается мало разработанной, подменяется изучением технологической и организационной сторон деятельности, методы которых иногда объявляются специфической для нее методологией, не имеющей прямого отношения к процессу познания. Конечно, чтобы обеспечить использование научных знаний на практике, методологии научного познания в ее непосредственном виде недостаточно. Она должна быть переведена на язык практики, превращена в практическую форму. Из-за нерешенности этой задачи может возникать пренебрежительное отношение к возможности использования методологии науки в качестве инструмента социальной практики. Отсюда проистекает мнение о том, что методология познания и методология практики представляют два крайних типа методологий. Причем методология практики может быть не только обособлена в самостоятельную область, но и противопоставлена методологии познавательной, отражающей деятельности (гносеологии).
В свое время организационная наука (тектология) А.А. Богданова была представлена Н.И. Бухариным как некая замена философской методологии, как такая организационная теория, которая исключает гносеологию.227 Сам А.А. Богданов полагал, что его тектология составляет общую методологию всякой практики и теории, «она вся лежит в практике; и даже само познание для нее — особый случай организационной практики, координирование особого рода комплексов».228 По этому же руслу шли первоначальные высказывания Д. Лукача о том, что главной проблемой метода является отношение субъекта и объекта, их тождество в деятельности, что, соответственно, теория в марксизме должна определяться как теория практики. Эта линия была продолжена в концепциях «праксиса», в которых практическая деятельность была противопоставлена познавательному процессу отражения как не имеющему, якобы, собственного содержания.229 Некоторыми представителями польской праксиологии практика трактовалась как предмет изучения особой общей науки (праксиологии) и отдельных дисциплин, фигурирующих под названием социальной технологии (социотехники), социальной инженерии и т.д.
Решение вопроса о методологии и методах практики, на наш взгляд, следует искать не в придании методологии практики значения самостоятельной науки и не в отрыве ее от методологии отражающей познавательной деятельности, а в их соединении. Верно, конечно, что следует, с одной стороны, придать теоретической методологии практический, применимый к социальной деятельности характер, а с другой — возвести практическую деятельности на научный уровень, поставить ее на фундамент теории. Но этого недостаточно. Когда речь идет о модификации теории для ее приспособления к практике, о ее превращении в практическую идею, то в этом качестве она все же остается в сфере субъективного духа, мышления, хотя и практического. В логике Гегеля, например, практический дух прослеживается лишь до пункта, с которого начинается ее объективизация, т.е. лишь до той стадии, после которой продукт воли перестает быть делом простого наслаждения и начинает становиться деянием и поступком.
Серьезные трудности возникают при решении вопроса о том, как методы деяния преобразовать в методы познания, и наоборот. У Гегеля просматривается желание обосновать их единство, но единство это возникает из того, что практика мирового духа (идеи) совпадает с субъективным практическим духом, с самосознанием человека. Эта основа является односторонней, обходит реальную практику. Гегель, по словам А.А. Богданова, не доходит до действительной, непосредственной практики, до хозяйственной жизни. А.А. Богданов полагает, что эта задача оказалась нерешенной и в материалистической диалектике. Лишь немногим ее положениям был придан практически действенный характер. В целом же она осталась теорией, объясняющей жизнь.230
Сам А. А. Богданов, не поддерживая принцип сущностного разграничения теории и практики по их методам, предпринял попытку объединить их на основе организационной теории, позволяющей одновременно решать как познавательные, так и практические задачи. И все же практика, положенная в основу тектолотии, была истолкована им в субъективном смысле. Отсюда сложившееся недоверие ко многим положениям тектологии А.А. Богданова.
Подход к практике как основанию для единства методов познания и практической деятельности, безусловно, должен быть принят. Вместе с тем необходимо отметить, что еще не выяснено, как методы практики преобразуются в методы познания. Можно утверждать, что здесь соединительным звеном со стороны социальной практики выступают ее собственные методы. К ним, конечно, относятся методы организации социальной деятельности, принципы ее технологии и т.п. Например, разделение и соединение трудовых функций, являясь методом организации практической деятельности, применимы и к познавательной деятельности не только в их прямом смысле, но и в логико-методологическом — как аналоги методов анализа и синтеза. «Когда Гегель, — отмечает В.И. Ленин, — старается подвести целесообразную деятельность человека под категории логики... то это не только натяжка, не только игра. Тут есть очень глубокое содержание, чисто материалистическое. Надо перевернуть: практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом»,231 Именно методы и принципы практики, ставшие нормой реальной деятельности, в конечном счете, закрепляются в сознании человека фигурами логики.
Связь методов практической деятельности с методами познания осуществляется прежде всего через такое ее свойство, каким является ее целесообразность, цслеполагание. Человек необходимо предполагает результат своей деятельности, и сначала этот результат фигурирует идеально в виде цели. Познание в форме целеполагания, отражающего то, что еще должно осуществиться, призвано непосредственно сопровождать практическую деятельность, служить ее прикладным средством. Человек, как известно, не только изменяет то, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель.
Этой функцией цель выступает переходным звеном от познания к практической деятельности: целеполагание из познавательного процесса (творческого процесса целеобразования, опережающего отражения) превращается в фактор практической деятельности. Цель выступает прежде всего в качестве непосредственного побудителя практической деятельности, выполняет роль «целевой причины» деятельности и сопровождает ее как постоянный стимулирующий момент. Кроме того, цель направляет практическую деятельность, регулирует ее ход в случае отклонений. Она в значительной мере определяет содержание и морфологию деятельности, ее способы и средства.232
Целеполагание, выполняя названные выше функции, не освобождается, однако, от подчиненности объективным факторам практической деятельности, объективному взаимодействию ее предпосылок и результатов. Достигнутый результат сначала выступает предпосылкой деятельности, служит объективной основой для выдвижения той или иной цели. Реализованная цель в форме нового результата, в свою очередь, образует предпосылку дальнейшего результата, порождает новую цель, которая необходимо включается в постоянную объективную связь предпосылок и результатов социальной деятельности.
Поскольку реализованная цель выступает как результат, то последний должен быть предсказуем, предвидим. Отсюда метод социального прогнозирования, являющийся не только инструментом опережающего отражения, но и методом социальной практики. Прогнозирующая деятельность как форма социального практического сознания тоже постоянно сопровождает практическую социальную деятельность.
Подобную же функцию в социальной практике выполняет социальное проектирование. При его помощи результат деятельности полагается не просто в его целевой ориентированности, но и в форме конструируемого состояния будущего социального объекта. Достижение результата в виде поставленной цели и реального состояния социального развития нуждается в соответствующих действиях, которые осуществляются опять-таки своими специфическими методами — социальным программированием, планированием, методами управления. В них воплощается единство методов познания и практики — осуществляется практически духовное освоение социальной действительности.
Со стороны познания, методологии науки, а также теории морали, нравственности, права сделано немало для обоснования правил и норм социальной жизни, ее смыслового значения, рациональности. Так, свой категорический императив И. Кант выводил из свойств практического разума, из необходимости его объективизации, воплощения в общезначимых для всех людей принципах поведения. Воление у Гегеля выполняет аналогичную функцию: снимает субъективность цели и объективирует практическую идею.
В этом же ключе работают многие современные социологические концепции рациональности поведения, хотя в последнее время высказывается сомнение относительно приложимости позитивистски понятой рациональности к социальной практике. П. Фейерабенд, например, считает идеалистической мысль о том, что разум руководит практикой, формирует ее в соответствии со своими требованиями. С его точки зрения, практика по своим традициям, стандартам и правилам равноправна с разумом (наукой), с традициями последнего, практика и разум образуют две стороны единого диалектического процесса.233 Что же касается тезиса о том, что разум свое содержание и авторитет получает от практики, что разум описывает способ, которым осуществляется практика и формулирует лежащие в ее основе принципы, то его он называет натурализмом.
Однако без признания определяющей роли практики (материалистически понятой) по отношению к разуму (познанию) констатация их единства не достигает цели — остается не ясным, практика или тот же разум («чистый» или «практический») является основанием этого единства. Решение проблемы, с нашей точки зрения, — в разработке материалистической феноменологии общественного бытия и рассмотрении учения о практике в качестве ядра этой феноменологии.
Дело не только в том, что точка зрения практики выступает для теории познания, но и в том, что мир явлений общества, проявлений общественной жизни относится к миру практической деятельности людей.
Социологический анализ практики необходим для того, чтобы разрешать скопившиеся противоречия в вопросах соотношения рациональности науки и рациональности практики. Классической социологии (О. Конт) и неопозитивизму не удалось их разрешить. Она рассматривала общество и человека преимущественно в форме объекта познания, поэтому принцип рациональности познания (научная рациональность) здесь прямо и непосредственно совпадал с разумностью социальной действительности практики.
Противоположную позицию занимает антиклассическая и феноменологическая социология, которая, обращаясь к деятельности субъекта, утверждает, что субъективное, смысловое значение деятельности не может постигаться так же, как познается объект. Деятельность образует специфический мир субъективных явлений, принципиально отличный от находящейся вне его объективной реальности (объекта). К деятельности, соответственно, не могут быть применены традиционный принцип научной рациональности и традиционные научные методы.
Оба указанных подхода оставляют без решения вопрос о совмещении критериев социологического познания и социальной практики. Нередко утверждают, что объективистская и субъективистская традиции в социологии вообще нс совместимы, несоизмеримы. Подобно тому, как нельзя найти общего критерия для определения, какой чемпион лучше — по прыжкам в длину или по прыжкам в высоту.234 К другому выводу приходят польские социологи. «Социологический разум», по их мнению, должен или отказаться от претензий на научные решения, или освободиться от власти этого научного идеала, от попыток найти в теории ответ на вопрос об истинности социального познания. Они выражают свое согласие с К. Марксом, по мнению которого вопрос о предметной истинности мышления представляет собой не вопрос теории, а практический вопрос.235