6.2 Политическое и социально-экономическое развитие России в 1907-1916 гг.

ИСТОРИЯ В АФОРИЗМАХ

«Сначала умиротворение, потом реформы». Так определил программу своих действий Петр Аркадьевич Столыпин, которого в июне 1906г. царь назначил председателем правительства. Столыпин оставался на посту министра внутренних дел и стремился подавить революционное движение. В августе 1906г. па него было совершено покушение. В результате взрыва террористами бомбы па даче премьера погибло и пострадало много людей. В стране были созданы военно-полевые суды, организованы картельные экспедиции.

Столыпин призывал «отличать кровь на руках палача от крови на руках врача». Но общественное мнение было не в пользу Столыпина. Виселицы стали называть «столыпинскими галстуками», а теплушки, в которых крестьяне переселялись за Урал — «столыпинскими вагонами».

Революция не прошла бесследно. Самые крупные изменения произошли в аг­рарной сфере. Выкупные платежи за землю были отменены. Снизилась арендная плата за землю. Осенью 1906 г. началась столыпинская аграрная реформа, на ко­торую возлагались огромные надежды.

Правовую основу столыпинской аграрной реформы составляли царский указ от 9 ноября 1906г., закон 14 июня 1910 г., другие документы. Их смысл заключал­ся в замене общинной собственности на землю с подворным владением и подвор­ным землепользованием (в безобщинных местностях) частной собственностью главы двора на землю, которая становилась его личной собственностью. . Реформа велась в двух основных направлениях:

• разрушение общины и создание мелкого частного крестьянского хозяйства как основы сельскохозяйственного производства;

• переселение желающих на свободные земли за Урал.

Реформа энергично проводилась при жизни П. А. Столыпина, но в годы Пер­вой мировой войны практически замерла.

К началу 1916г. в 40 губерниях Европейской России, которые, собственно, и затронула реформа, вышли из общины до 25% крестьянских хозяйств. Это озна­чало, что новую жизнь решили выбрать для себя 2,5 млн. крестьянских хозяйств, закрепивших за собой в частную собственность 16,9 млн. десятин земли. Большая часть «укрепленцев», как их в то время называли, вместо прежних 10-20 полос земли в разных местах надельных, общинных полей получали всю площадь в одном месте. Такой сплошной участок земли назывался отруб. Крестьянин-собствен­ник ездил работать на этот участок. Если на полученный участок земли крестьянин переносил дом, то такое хозяйство называлось хутором. Крестьяне-собственники получили возможность свободно распоряжаться своими землями: продавать, за­кладывать в банке для получения ссуды, засевать по своему усмотрению и т. д. Многие этими правами воспользовались. Больше половины свои участки прода­ли, чаще — своей же общине. Поэтому община устояла и потеряла всего 12% на­дельных земель.

Часть крестьян продали свои земли, чтобы попытать счастья где-нибудь на новом месте. За 1906-1914 гг. за Урал переместилось 3 млн. 772 тыс. человек. Включение крестьян в нормальные рыночные отношения происходило не менее сложно, чем в свое время для значительной части помещиков.

После первой русской революции внутренняя политика правительства опре­делялась формулой премьера П. А. Столыпина: «Сначала умиротворение, потом реформы». Были казнены, сосланы, уволены с работы многие участники револю­ционных выступлений. Разгромлены, загнаны в подполье многие политические партии, профессиональные союзы, другие общественные организации. Жандар­мерия, охранные отделения широко использовали провокаторов (Е. Азефа, Б. Ма­линовского и др.) для разложения революционных организаций.

Большой общественный резонанс вызвал расстрел мирного шествия рабочих на Ленских золотых приисках в апреле 1912г.

К лету 1914г. антиправительственные выступления приобрели значительный размах. В Петербурге дело дошло до баррикадных боев. В условиях Первой мировой войны события развились от немногочисленных политических выступлений в 1914-1915 гг. до крупных забастовок в 1916г.

Важнейшим изменением в политическом строе Российской империи было по­явление парламента, политических партий, признание некоторых политических прав и свобод.

Избирательное право получили мужчины с 25 лет. Женщины, военнослужа­щие, учащиеся, «бродячие инородцы», некоторые другие категории в выборах не участвовали. Выборы проходили по четырем избирательным категориям (кури­ям). Землевладельческая и городская избирательные группы имели преимущества в представительстве перед крестьянской и рабочей куриями. Выборы не явля­лись прямыми. Голосование было тайным лишь на заключительной стадии гу­бернских собраний выборщиков.

Только Дума могла принимать законы. Но Государственный совет и император могли заблокировать их утверждение. Дума утверждала государственный бюд­жет. Но примерно четверть его объема не подлежала обсуждению в Думе. Царь имел право распустить Думу, формировал правительство, назначал председателя правительства без участия Думы.

Выборы в Думу проходили по спискам политических партий. В I Государст­венной думе (апрель-июль 1906г.) ведущую роль играли либералы (кадеты, про­грессисты и др.), но влиятельны были и демократические силы (трудовики и др.). Во II Государственной думе (февраль-июнь 1907 г.) увеличилось представитель­ство революционных партий (эсеров и социал-демократов). Эти Думы резко кри­тиковали самодержавие. Принятые законы не утверждались. Обе Думы были распущены царем.

После «третьеиюньского переворота» царю удалось сформировать III Госу­дарственную думу, в которой преобладали правые, консервативные, промонархи­ческие силы. Эта Дума, единственная из дореволюционных, отработала полный срок (ноябрь 1907 — лето 1912г.) и приняла более 2000 законов, вошедших в силу. Большинство из них принималось по инициативе правительства. На счету III Госу­дарственной думы законодательная поддержка столыпинской аграрной реформы, перевооружение флота и армии, финансирование программы введения всеобще­го начального образования в стране, закон о страховании и т. д.

В IV Государственной думе (1912-1917) консерваторы преобладали над либе­ралами. В условиях войны эта Дума фактически прекратила заседания, которые возобновились лишь осенью 1916г. Депутаты Государственной думы участвовали в жизни страны, критиковали «распутинщину», добивались формирования пра­вительства па основе партийно-политического расклада в Думе («министерства доверия», «ответственного министерства»).

Николай II, Дом Романовых, консервативная бюрократическая элита считали создание Государственной думы вынужденной уступкой, тяготились ею, отказы­вались от сотрудничества. В обстановке войны авторитет самодержавия постоян­но падал, оно оказалось в политической изоляции. Четвертая Государственная дума, сама того не желая, стала одним из руководящих центров антимонархиче­ской оппозиции и Февральской революции 1917г.

Эволюция политической системы, темны формирования гражданского обще­ства, правового государства буржуазно-конституционного типа явно отставали от потребностей страны, от ожиданий основных социальных групп ее населения. Быстро укреплялись позиции российской буржуазии. К 1913г. российские предприниматели частным образом или путем акционирования контролировали 29,4 тыс. крупных предприятий, У₃ железнодорожной сети, большую часть реч­ного флота (около 31 тыс. судов), 2393 банка и их филиала; 60% частных земель были в залоге в банках, в основном в частных. Численный состав буржуазной элиты был очень невелик. В 1913г. В. И. Ленин относил к богатым капиталистам лиц с доходом свыше 10 тыс. долларов (20 тыс. руб.) в год. В России, по приблизительным подсчетам Министерства финансов, на 1905г. такой доход от торгово-промышленных предприятий, денежных капиталов и «личного труда» получали 5739 человек и 1595 акционерных обществ и торговых домов.

Российский предпринимательский класс включал в себя различные группы, которые находились в сложных взаимоотношениях. Старая торговая буржуазия, ' или купечество, старалась вести привычный образ жизни, но торговые дома по­степенно превращались в торгово-промышленные, а затем и чисто промышлен­ные фирмы. В Петербурге новейшая финансовая олигархия создавала акционер­ные предприятия в тяжелой промышленности на иностранные капиталы и при содействии государственных органов. Этот слой формировался не столько из по­томственных предпринимателей, сколько из числа директоров и членов правле­ния акционерных предприятий и банков, часто из чиновничества. Московская и крупная провинциальная буржуазия преобладала в текстилыюй, пищевой, строи­тельной отраслях, в торговле.

«Капиталистые люди», крупные собственники имели среди простого населе­ния неважную репутацию. Их считали хапугами, «живоглотами». «На труды пра­ведные не построишь палаты каменные», — гласила русская пословица. Среди этого слоя распространенным явлением было «бегство в дворянство», «чинобесие», стремление обрести более престижный социальный статус — получить гене­ральский чин и потомственное дворянство.

«Самым элегантным считалось получить генеральский чин, пожертвовав свои коллекции или в музей, или Академии наук. На моей памяти таким путем стали генералами П. И. Щукин, а также А. А. Титов и Ал. Ал. Бахрушин», — писал исто­рик купечества и общественный деятель тех лет П. А. Бурышкин («Москва купе­ческая»). Чин можно было выслужить на государственной службе. В любом слу­чае требовалось «высочайшее соизволение». Российскую буржуазию в целом к началу XX в. отличала большая зависимость от государственной власти, плохо развитое корпоративное сознание и отсутствие политической организации.

Успехи российской экономики носили относительный характер. Высокие темпы прироста на протяжении всего периода с 1861 по 1913г. во многом обусловлива­лись достаточно низким исходным уровнем. В 1900-1903 гг. и в 1905-1908 гг. отечественная экономика переживала серьезный спад, грозивший перерасти в кри­зис. При этом другие страны неплохо развивались. По некоторым показателям дистанция между ними и Россией не только не сокращалась, но даже и увеличи­валась. Преувеличенно-оптимистические прогнозы некоторых зарубежных ана­литиков того времени о ближайшем будущем России, на которые любят ссылать­ся публицисты и журналисты, были предназначены для запугивания правящих кругов, общественных сил ведущих западных стран. Опасливое отношение к эко­номической и военной мощи России появилось во времена Петра Великого и в известной мере сохранилось даже после распада СССР и утраты нашей страной значительной части былого потенциала.

История не знает сослагательного наклонения, но применительно к отечест­венной истории 2-й половины XIX — начала XX в. вопросов «что было бы, если бы...» можно задать очень много. Создается впечатление, что при возникновении альтернативных ситуаций, предполагавших возможность различного решения того или иного вопроса, три последних российских монарха в силу собственного «са­модержавного комплекса» и под влиянием консервативных сил (в бюрократии, дворянстве, духовенстве, среди торгово-промышленной буржуазии) принимали зачастую не только не оптимальные, но скорее наименее удачные решения, заго­няя больные проблемы «внутрь» или откладывая их «на потом». Именно в этот период цивилизационные различия России и ведущих европейских стран стано­вятся не только существенными, но и приобретают характер цивилизационного отставания. Если в предшествующие исторические периоды мир не был столь те­сен, то к началу XX в. он оказался поделен. Предстоял передел мира между самы­ми сильными державами. Любое отставание, любой изъян в государственно-по­литическом устройстве, в социально-экономических отношениях мог оказаться причиной поражения в войне за этот передел.

Российское общество характеризовалось слабостью верховной власти. Эта власть, находясь в руках слабого человека, ослабляла всю систему, ее способность к борьбе и выживанию. С. Ю. Витте считал Николая Александровича Романова «малосамолюбивым царем и весьма самолюбивым и манерным Преображенским полковником». «По природе своей Николай II был человек без страстей, без резко выраженных наклонностей, в общем, человек, главной чертой которого было полное безволие», — считал общественный деятель той поры С. И. Шидловский.

После Кровавого воскресенья начался необратимый процесс десакрализации царской власти, утраты ею своего авторитета в обществе, без чего единство страны превращалось в фикцию. Можно где угодно похоронить останки последнего им­ператора и его семьи, можно объявить его святым, несчастным мучеником и т. д., но снять с царя ответственность за происшедшее со страной или переложить ее на кого-то другого (либералов, радикальную интеллигенцию, масонов или жидо­масонов, большевиков, Распутина, императрицу Александру Федоровну, еще на кого-нибудь) вряд ли удастся.

Вчитаемся в стихи поэта-символиста К. Д. Бальмонта, написанные в 1907г. (Он был беспартийным, после 1917 г. эмигрировал и умер в Париже в 1924г.)

Наш царь

Наш царь — Мукден, Наш царь — Цусима,

Наш царь — кровавое пятно,

Зловонье пороха и дыма,

В котором разуму — темно.

Наш царь — убожество слепое,

Тюрьма и кнут, под суд, расстрел,

Царь - висельник, тем низкий вдвое,

Что обещал, но дать не смел.

Он трус, он чувствует с запинкой,

Но будет, — час расплаты ждет.

Кто начал царствовать Ходынкой,

Тот кончит, встав на эшафот.

Царизм не спасли ни достаточно благоприятное экономическое положение страны, ни пышные юбилеи 100-летия Отечественной войны 1812г. и 300-летия царствующей династии, ни канонизация 6 новых святых. Царь не прислушался к наиболее дальновидным советникам (в том числе С. Ю. Витте) и влез в Русско-японскую войну. Он рассчитывал на «волю Божью», на «провидение» и фактиче­ски не подготовил страну к новой «большой войне». Царь, его окружение, правя­щие круги были уверены, что парод на своем горбу «вытащит войну» и сил на но­вую революцию у него просто не хватит. И война «все спишет».