1zhuravleva_s_m_ivanov_a_v_fotieva_i_v_filosofiya_chast_ii_te

живут как бы в разных мирах, между которыми бывает не так-то просто найти точки пересечения. Языковая картина мира русского и немца сильно отличаются между собой. Например, для немца пространство — это raum, буквально «замкнутое помещение», а для русских слово «пространство» происходит от глагола «простираться» и, наоборот, подчеркивает бесконечность и динамичность пространства, уходящего за горизонт. Подобные примеры различий в языковых картинах мира можно множить до бесконечности. У нас слово «личность» указывает на лицо человека, а английской somebody — на его тело. Только в русском языке «другой» происходит от слова «друг».

Особое влияние на становление англо-американской философии языкового эмпиризма оказали в ХХ веке труды по философии языка Л. Витгенштейна, Б. Рассела, Дж.Э. Мура. Эмпиризм как особая познавательная установка сохраняется до сегодняшнего времени.

В противовес позиции эмпиризма и сенсуализма рационалистическая (лат. ratio — рассудок) установка провозглашает разум единственным источником наших истинных знаний о бытии. Роль данных чувственного опыта в познании здесь, конечно, не отрицается, но они квалифицируются как субъективные, подверженные обманам и иллюзиям. В лучшем случае чувственное знание ложится в основу правдоподобных человеческих мнений, но чаще всего погружают нас в мир обманчивой майи, — как считает восточная, в частности, индийская философия. Единственный способ выбраться из «чувственной пещеры», наполненной тенями подлинных вещей, это, по мысли Платона, обратиться к свету разума, возносящего нас в умопостигаемую область истинного знания.

Рационалистическая традиция не менее, а, пожалуй, даже более популярна в мировой философии, чем эмпирикосенсуалистическая. В Индии к ней можно отнести школы веданты, санкхьи, ньяи. В греческой философии отчетливо рационалистические позиции помимо платоновской школы и неоплатоников занимали элеаты во главе с Парменидом, а также пифагорейцы, Анаксагор и Эмпедокл. Но в виде классической гносеологической программы рационализм оформляется только в Новое время у Декарта, с его теорией врожденных

71

идей. Врожденные идеи, согласно Декарту, в противоположность представлениям сенсуалистов и эмпириков, не могут быть получены ни из какого чувственного опыта, а открываются субъекту лишь в акте рациональной интуиции. Декарту же принадлежит разработка метода дедукции, позволяющая в рассуждениях восходить от общих аксиом, не требующих доказательств, к частным выводам и теоремам.

Несокрушимая вера в мощь разума присуща всей европейской философии вплоть до ХХ века. Особую популярность рационалистические философские системы всегда имели во Франции и особенно в Германии. Не случайно свое классическое проявление рационализм получит в философии Гегеля с его знаменитым лозунгом, что «все разумное действительно, а вся действительность разумна».

Вутверждении основополагающей роли разумного начала

вбытии и особенно познании человека есть глубочайший смысл, однако явно не все в нашем сознании разумно, а исключать роль чувственного опыта в качестве важнейшего источника знаний о мире и самих себе попросту невозможно.

Поэтому, начиная с Аристотеля, не прекращаются попытки

гармонически синтезировать знание, исходящее от чувств, и знание, которые дает мышление. По учению Аристотеля, свои фундаментальные идеи (формы) человеческий ум (активный интеллект) заимствует не из опыта, а из Божественного Ума. Однако в чувственном познании человек имеет дело с представлениями, за которыми стоят реальные вещи. Мало того, Аристотель заявляет, что представления не могут существовать без вещей, а вот вещи без представлений существовать могут.

Крупнейшей вехой в развитии взглядов на соотношение чувственных и рациональных компонентов в познании, без сомнения, является гносеологическая позиция И. Канта.

Он предложил рассматривать чувственность и рассудок как «два ствола» единой познавательной деятельности человека.

Познание всегда имеет дело с явлениями (феноменами) как чувственной данностью, которая вызвана действием на нас вещей внешнего мира (ноуменов). Но эта чувственность всегда упорядочивается присущими самому нашему мышлению априорными (доопытными) формами чувственности (пространство и

72

время) и рассудка (логические категории, типа качества и количества, необходимости и случайности). Эти априорные формы мы как бы от себя «накладываем» на картину мира, и только благодаря этому мир становится для нас понятным и упорядоченным, но, подчеркнем еще раз, эта упорядоченность — не свойство самого мира, а результат «наложения» априорных форм мышления на весь «поток» наших ощущений. К слабостям кантовской позиции относится то, что синтез чувств и разума в его модели оказывается все-таки субъективистским и непоследовательным: получается, что в природе, в конечном счете, разум познает только то, что сам туда и вложил благодаря своим априорным формам.

Врамках русской философии синтез позиций рационализма

иэмпиризма попытался дать В.С. Соловьев в труде «Критика отвлеченных начал». В целом большинство современных исследователей подчеркивает равную необходимость и чувств, и разума в осуществлении познавательной деятельности, но вслед за В.С. Соловьевым и особенно его последователем русским философом Н.О. Лосский все большее распространение получает позиция, что самые важные идеи в науке, самые глубокие художественные озарения и нравственные открытия, а также религиозные откровения человек получает вовсе не из чувств и не в ходе последовательных рациональных рассуждений, а в результате

интуитивных озарений.

Интуиция (лат. «intuition» — всматривание) — это способность сознания непосредственно постигать предмет, как бы вживаться в его сущность без влияния чувственного опыта, а также логики и языка. Здесь человек познает что-то мгновенно и сразу, как бы целиком. В рамках европейской философии

наиболее последовательная попытка рассмотреть интуицию

вкачестве основной способности сознания была предпринята

винтуитивизме А. Бергсона. В истории отечественной мысли оригинальные и глубокие взгляды на сущность интуиции развивали С.Л. Франк и Н.О. Лосский. В ХХ веке феномен интуиции изучался не только философами, но и нейрофизиологами, психологами, историками науки, специалистами по искусственному интеллекту, представителями самых разных научных дисциплин. В большинстве исследований различия между чувствами,

73

разумом и интуицией не абсолютизируются, хотя роль мгновенного озарения, инсайта в существовании человека признается исключительно важной. В результате таких прозрений, чаще всего неожиданных для него самого (а потому и производящих впечатление чего-то иррационально-мистического), человек обретает решение долго мучавшей его теоретической проблемы; находит верный выход из жизненной коллизии; создает художественные шедевры; проникает в сокровенные глубины чужого и собственного «я»; а иногда вообще как бы рождается заново, обретая новый смысл и цель существования. Многочисленные свидетельства подобного рода можно найти не только в религии, но в истории науки и техники, в дневниках художников и поэтов, а, при желании, и в фактах собственной биографии. О значении интуиции в их собственном творчестве писали ученые — А. Пуанкаре и А. Эйнштейн, философы — Я. Беме и П.А. Флоренский, психолог К.Г. Юнг, врач С.П. Боткин, музыкант Д. Тартини.

Разнообразие интуитивного опыта столь велико, что с трудом поддается какой-либо типологии. В философской и психологической традиции чаще всего выделяют эмоциональную, рациональную (интеллектуальную) и мистическую интуицию.

Эмоциональная интуиция (эмпатия) — это способность к психологическому вживанию в эмоциональнопсихологические движения чужого живого «я» без опоры на традиционные средства языкового общения. Каждому известны случаи как бы особо глубокого взаимопонимания, когда вы почти точно знаете, что произнесет собеседник в следующую минуту, а сами, в свою очередь, удивляетесь, что он озвучивает мысль, за секунду до этого мелькнувшую в вашем сознании. Существует также много фактов, свидетельствующих о способности людей реагировать на внутренние состояния других Я, находящихся от них на расстоянии сотен и тысяч километров. Так, матери и жены, разлученные с близкими, часто безошибочно чувствуют страдание и смерть своих сыновей и возлюбленных. Масса подобных фактов фиксируется во время войн и стихийных бедствий. В акте эмпатии происходит как бы «резонансная» бессознательная «настройка» собственного Я на «тембр» звучания другой души, обеспечивающая тончай-

74

шее участие-понимание. Вместе с тем каждому знакомо и чувство антипатии, дискомфорта, полной эмоциональной «нестыковки» с каким-то человеком. В его обществе ощущаешь себя скованно, неловко, неуютно, хотя внешне это чувство неприятия никак не подкрепляется.

Несомненно, есть люди, обладающие особо обостренной эмоциональной интуицией. Не исключено, что она может быть сознательно воспитуема. По-видимому, некоторые святые и религиозные подвижники обладали в высшей степени развитым даром эмпатии. Достаточно вспомнить знаменитый случай из жизнеописания Св. Сергия Радонежского, когда он неожиданно в присутствии братии встал из-за стола и кому-то отвесил глубокий поклон в пространство. Как выяснилось, он поприветствовал таким образом Св. Стефана Пермского, проезжавшего неподалеку от Троице-Сергиевой обители. Сохранились многочисленные свидетельства об эмоциональной проницательности оптинских старцев, особенно о. Амвросия, нередко узнававшего о душевных проблемах посетителя еще до того, как тот переступал порог его кельи. Внерациональный и глубоко личностный характер подобных способностей делает их крайне сложным объектом научного и философского исследования, однако наука обязана их непредвзято изучать, чтобы на подобных фактах не спекулировали разного рода «маги» и откровенные шарлатаны.

Выделяется также рациональная (или интеллектуальная)

интуиция. Ее классическое определение принадлежит Р. Декарту, для которого она есть «понимание (conceptum) ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается совершенно никакого сомнения относительно того, что мы разумеем»15. Это легко понять на примерах математики: скажем, любому кажется очевидным, что параллельные прямые никогда не пересекутся (во всяком случае, в евклидовом пространстве). Отсюда ясно, что то, что мы видим посредством интеллектуальной интуиции, не нуждается в доказательствах. В той же математике параллельность прямых — это, как известно, одна из аксиом евклидовой геометрии. Этот пример можно обобщить и сделать вывод, что интеллектуальная интуиция в целом позво-

15 Декарт Р. Соч. в 2 т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 84.

75

ляет непосредственно усматривать базовые, исходные начала и идеи в философии и в науке.

Впоследствии понятие интеллектуальной интуиции особенно интенсивно разрабатывалось в рамках рационалистической европейской философии и науки. Например, в математике развилось такое направление, как интуиционизм (Э. Брауэр, Г. Вейль, А. Гейтинг), где интеллектуальная интуиция как раз понималась как очевидность элементарных логикоматематических суждений типа «А=А», отношений типа «боль- ше-меньше» и т.д. В рамках гештальтпсихологии под интеллектуальной интуицией (инсайтом) понимался ключевой момент в решении мысленной задачи, когда ранее не связанные элементы неожиданно связываются в новую структурную целостность.

Более интересное и содержательное понимание интеллектуальной интуиции как умозрения восходит к Платону и неоплатоникам. Здесь под ним понимается «умное созерцание» (или «умное видение») сущностных характеристик вещей (их идей или эйдосов в античной философии). По-видимому, именно дар умозрения при проникновении в «мировые формулы бытия» лежал в основе открытия спиралевидной структуры ДНК у Уотсона и Крика; таблицы химических элементов у Д.И. Менделеева; бензольного кольца у Кекуле. Гениальной философской эйдетической интуицией были наделены Платон, Николай Кузанский, П.А. Флоренский. Благодаря умозрению мыслителю открываются как бы «силовые» упорядочивающие информационные «каркасы» мироздания; своеобразные «кристаллические решетки», обеспечивающие порядок и гармонию бытия. Однако дар философского умозрения (у тех же Платона и Флоренского, не говоря уж о Я. Беме или В.С. Соловьеве) оказывается тесно связанным с интуицией мистического толка и, соответственно, с мистикой, как особым типом внерационального знания.

Мистическая интуиция — это, пожалуй, самая загадочная интуитивная способность, благодаря которой, по словам Н.О. Лосского, можно приобщиться к «сверхвременным и сверхпространственным началам бытия». Мистическим даром видения иных — надземных — уровней существования Космоса, а также картин прошлого и будущего были наделены многие святые всех мировых религий. Мистический дар «созерца-

76

ния вещей незримых» присущ также крупным писателям типа Данте, У. Блейка, М.Ю. Лермонтова, У. Уитмена, Д. Андреева. Однако подлинный мистический опыт достаточно редок и доступен лишь индивидам, наделенным особым даром. Этот дар мистического созерцания имеет, по-видимому, связь с какимито, пока еще плохо исследованными, формами переноса и хранения информации во Вселенной. Однако не следует, как это часто бывает, отождествлять с подлинной мистикой, предпо-

читающей молчать о невыразимом, иррациональные оккульт-

но-эзотерические тексты, претендующие на исчерпывающее раскрытие высших тайн бытия, а также разного рода колдовство и магию. За этим чаще всего скрываются корысть и элементарное шарлатанство. Глубокое исследование механизмов и источников мистической интуиции — актуальная задача современной науки. Единственно, что сегодня можно достаточно четко констатировать, так это ее связь с таким органом, каким является человеческое сердце. Именно сердце единодушно признается во всех религиозно-философских учениях как главный орган мистического познания, что находит свое отражение в стихе из знаменитой Нагорной проповеди Христа: «Блаженны чистые сердцем, ибо Бога узрят». Ему вторит классический даосский трактат Чжуань-цзы: «Мудрец странствует сердцем по началу вещей». У исламских мистиков-суфиев есть девиз: «Истинная кааба — это не камень, а сердце человеческое». Такие любопытные познавательные функции сердца сегодня получают многочисленные подтверждения со стороны науки. Сердце играет важную роль в эмоциональном познании, в управлении всеми функциями организма. Оно обрабатывает очень большой объем внешней и внутренней информации, соперничая в этом отношении с мозгом.

Чувства, разум и интуицию, равно как и деятельность всех сфер и способностей сознания, можно жестко разорвать лишь в научной абстракции. В реальной познавательной деятельности человека они неразрывно связаны. Можно лишь указать на доминирование каких-то познавательных способностей и сфер сознания в разных видах знания, выработанных человечеством.

Исторически первым видом знания является обыденный опыт. Это то знание, которое мы усваиваем из своего непосред-

77

ственного чувственного и эмоционального познавательного опыта, от родителей и друзей, из средств массовой информации. В обыденном опыте оказываются причудливо перемешаны истинные знания и ложные, народная мудрость и предрассудки массового сознания. Оно отличается недостаточной доказательностью и отсутствием системности. Мир обыденного опыта — это скорее мир случайных и ненадежных мнений (от слова «мниться»), а не знаний. Вместе с тем обыденный опыт (особенно передаваемые из поколения в поколение пословицы, народные приметы и наблюдения) часто служит источником плодотворных научных гипотез и дает верные ориентиры в жизни.

В отличие от обыденного опыта научное знание характеризуется преобладанием логических (рассудочных и разумных) способностей сознания, позволяющих получать всеобщее и доказательное знание. Этому способствует строгий научный язык понятий и категорий. Научное знание в его разнообразных формах16 всегда системно организовано и опирается на четкие методы получения и проверки. Цель учёного — получение объек- тивно-истинного знания (об этом мы поговорим ниже), которое может быть проверено другими членами научного сообщества и, следовательно, не должно зависеть от его субъективнопсихологических особенностей.

Долгое время считалось, что антиподом научного знания является знание религиозное, основанное на личной вере и Откровении, которое дается человеку свыше через священные тексты или пророков. Думали, что научное знание рано или поздно полностью вытеснит религиозное. Однако опыт ХХ века свидетельствует, что это не так. Религиозное знание нельзя трактовать упрощенно. В своем подлинном виде оно основано на мистическом знании (или ведении) сердца и подразумевает сердечную личную связь человека с высшими духовными началами и ценностями бытия, с которыми он совестно сверяет свои жизненные поступки. Это совершенно объективное для личности духовное знание, как бы вливающееся в открытые вены его сердца (личное откровение). Именно о такой сердечной вере-

16 Более подробно анализ научного знания дан во втором разделе данного учебника «Философия науки».

78

знании (а не о догматическом принятии каких-то идей и аксиом без всяких доказательств) всегда говорили и говорят наиболее авторитетные святые и отцы Церкви. Одновременно многие священные тексты (Откровения, данные человеку свыше) несут очень глубокие знания космологического, психологического и этического характера, которые внимательно изучаются современной наукой. Здесь достаточно указать на индийскую практику йоги, на очень глубокие психологические наблюдения и обобщения в текстах христианских подвижников, на перекличку многих буддийских идей с данными современной физики17. В целом можно говорить сегодня о становлении взаимно уважительного и продуктивного диалога между наукой и религией, учеными и богословами. Эта тенденция должна, в конце концов, перебороть такие негативные современные тенденции, как, с одной стороны, религиозное сектантство и мракобесие, а, с другой, — воинствующие безбожие и атеистическое кощунство.

И, наконец, существует художественное (эстетическое) зна-

ние. Художественное постижение мира, как оно представлено в литературе и изобразительном искусстве, театре и кино, архитектуре и танце, дизайне и музыке, раскрывает перед человеком глубины его внутреннего духовного существования; дает знание о высших целях и ценностях бытия, сближаясь в этом с религиозным знанием; делает важные наблюдения и обобщения относительно общественной и государственной жизни человека, обогащая тем самым и научное знание. Для эстетического познания характерны доминанта ценностной и эмоциональной сфер сознания и таких познавательно-творческих способностей, как художественная интуиция, фантазия, воображение. Благодаря великим художественным творениям и прозрениям внутренний мир самого человека и внешний мир открываются новыми гранями, получают новое измерение. Так, романы Достоевского и русская классическая портретная живопись — это принципиально новая ступень в познании человеком самого себя, а романы Льва Толстого — блестящий исторический портрет русского общества XIX века.

17 Заинтересованных читателей отсылаем к прекрасной книге американского исследователя Ф. Капра «Дао физики».

79

Современный мир Интернета позволяет человеку быть причастным ко всему богатству знаний, которые выработало человечество за свою историю. Здесь возникают только две серьезных проблемы. Во-первых, легкость доступа к различным знаниям должна стимулировать развитие собственных творческих и познавательных способностей человека, желание не столько пользоваться готовыми ответами, сколько искать их самому, учиться самостоятельно мыслить и решать творческие задачи. Во-вторых, в том же Интернете, как и в обыденном опыте, перемешано нужное и совершенно бесполезное, созидательное и откровенно разрушительное знание. Поэтому человеку так важно научиться отличать истину от заблуждений и лжи, к чему мы теперь и переходим.

Вопросы для самоконтроля

1.Что такое сенсуализм, и какие существуют в гносеологии его разновидности?

2.В чем специфика рационализма (сравните с эмпириз-

мом)?

3.Что такое умозрение как метод познания? Какие еще существуют виды интуиции?

4.Какие существуют виды знания? В чем их принципиальные отличия?

§ 4. Концепции истины. Истина и ее критерии

Достижение истинного знания является главной целью и ценностью познавательной деятельности человека. Однако редкая категория в истории философии вызывала столько споров и полярных мнений.

Классическая концепция истины. Здесь под истиной понимается соответствие человеческих знаний реальному положению дел, какой-то объективной действительности. В явной форме классическую концепцию можно найти уже у Платона и Аристотеля. Она кажется интуитивно очевидной. Когда я говорю: «данный стол — черный», то мое суждение будет истинным, если стол и в самом деле черного цвета; а если он

80