1zhuravleva_s_m_ivanov_a_v_fotieva_i_v_filosofiya_chast_ii_te

Но наиболее сложные вопросы возникли при попытках оценить адекватность даже не отдельных методов, а научного знания в целом, выявить механизмы его формирования и развития, его соотношения с практикой. На этом пути обнаружилось много неожиданностей, расшатавших наивную веру в науку, следствием чего стал, с одной стороны, растущий релятивизм, в том числе в философии науки, с другой стороны, развитие новых направлений, в которых вопросы генезиса и обоснования научного знания заняли центральное место.

Прежде всего, необходимо остановиться на позитивизме и вариантах его развития в XX веке. В развитии позитивизма выделяют четыре этапа: первый (классический) позитивизм; эмпириокритицизм (махизм, энергетизм); неопозитивизм или логический позитивизм; постпозитивизм.

§1. Классический позитивизм

инеопозитивистские модели науки ХХ века

Основателем позитивизма считается Огюст Конт. По Конту, как известно, научная — позитивная — стадия развития человеческого общества закономерно приходит на смену теологической и метафизической (философской) стадии. Конту принадлежит первая классификация наук (астрономия-физика-химия- биология-социология), где каждая последующая наука исторически возникает на основе предыдущей. Он доказывал, что у каждой из наук есть свои особые методы, включая и социологию, основоположником которой он по праву является. В целом, позитивистская исследовательская программа основана на принципе сциентизма, который мы выше рассматривали. Центральный же вопрос позитивизма формулируется в виде проблемы демаркации: как отличить науку от других форм духовной деятельности: философии, религии, искусства и т.д.? Главным здесь становились непосредственные данные опыта, позитивные знания, накопленные в первую очередь в естественных науках. Г. Спенсер, на этой основе формулируя концепцию «органической теории общества», стремился свести социальную систему к биологическому организму. Э. Дюркгейм подчерки-

221

вал важность выделения в материале «единиц наблюдения» — фактов, которые необходимо «очистить» от искажений, субъективности, многозначности языка и т.д. Близкую к позитивизму позицию занимал прагматизм (Ч. Пирс, У. Джеймс, Д. Дьюи). Но в его рамках главную роль (что видно и из названия этого направления) занимала возможность практической проверки созданных концепций, но не столько для того, чтобы соотнести теоретические построения с положением вещей «как они есть», а для разрешения практических проблемных ситуаций.

Эмпириокритицизм (Э. Мах, Р. Авенариус) развился в широком русле различных течений, которые были объединены стремлением «избавиться от метафизики». Эмпириокритицизм (или махизм) сделал для этого акцент на анализе самих познавательных процессов; при этом Мах и Авенариус, по сути, отказались от давних оппозиций «идеальное — материальное», «субъект — объект». Главным для них был тезис о том, что познавательный процесс начинается с ощущений, и потому все наше знание, в конце концов, может быть сведено к чувственному опыту. Но при этом чувственный опыт — не «отражение» независимой реальности: о ней мы вряд ли вообще можем говорить. Нам дан только поток чувственных восприятий, которые мы подводим под имеющиеся представления и понятия. Последние же – не более, чем вспомогательные «строительные леса», помогающие выстраивать здание науки на основе чувственных переживаний (отсюда и эмпириокритицизм как программа критики научного опыта и его очищения от рациональных предрассудков). Соответственно, такое «подведение» потока чувственных восприятий под научные понятие требует минимума теоретических спекуляций и фантазий, — отсюда провозглашаемый эмпириокритицистами «принцип экономии мышления». Кроме того, подобная «экономия» достигается ясной логикой рассуждений.

Логический позитивизм (неопозитивизм). Он сложился в начале 20-х годов XX в.; его представителями являются М. Шлик, Р. Карнап, Л.Г. Фреге, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, А. Тарский. Как направление он сформировался в процессе работы так называемого «Венского кружка». Логический позитивизм предпринял попытку задать идеал строения научных

222

теорий, выработать точные критерии научности. Научным (т.е. доказанным) можно считать лишь знание, полученное эмпирическим путем. Поэтому любое высказывание, претендующее на статус научного, должно, по сути, представлять собой описание фактов, результатов наблюдений, зафиксированных в «протокольных предложениях». М. Шлик писал: «Первоначально под «протокольными предложениями» понимались — как это видно из самого наименования — те предложения, которые выражают факты абсолютно просто, без какого-либо их переделывания, изменения или добавления к ним чего-либо ещё… Поэтому если нам удается выразить факты в «протокольных предложениях», без какого-либо искажения, то они станут, наверное, абсолютно несомненными отправными точками знания»81.

В научном и тем более в повседневном языке, считали неопозитивисты, много бессмысленных предложений, и для их выявления и отбрасывания нужен логический анализ самого языка науки. На основании этого был выдвинут принцип верификации, обозначающий установление истинности научных утверждений в результате их эмпирической проверки. В соответствии с ним, всякое универсальное научное высказывание должно быть сведено к совокупности отдельных высказываний, где зафиксированы результаты чувственного опыта (например, «снег белый»), в которых можно непосредственно удостовериться. Все иные предложения не научны, и в их разряд, в итоге, попали не только философские утверждения, но и теоретические научные положения, которые невозможно проверить непосредственно (например, тезис «Вселенная расширяется», «время однонаправлено»).

Таким образом, логические позитивисты попытались провести четкую границу между наукой и не-наукой. Но, как позднее было общепризнано, их подход, несмотря на многие частные верные результаты, не привел к успеху. Прежде всего, как видно даже из приведенных примеров, при предложенных неопозитивистами жестких критериях демаркации науки, в ней, по сути, не остается ничего, кроме довольно тривиальных и ре-

81 Шлик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия:

Избр. тексты. — М., 1993. — С. 34.

223

дуцированных теорий. Далее, закончилась неудачей попытка создать «очищенный» научный язык. И, наконец, даже сам принцип верификации не гарантирует научной «чистоты», так как, например, многие сферы так называемой паранауки вполне подтверждаются эмпирически, о чем мы еще будем говорить.

Против неопозитивизма также высказывались очень убедительные соображения логического характера. Во-первых, теория, абсолютно дедуцируемая из протокольных предложений, не добавляет к ним ничего нового и вообще не нужна. Во-вторых, систему знания невозможно формализовать настолько, чтобы она могла непротиворечиво описывать свои аксиомы, не ссылаясь на правила системы более высокого уровня... В-третьих, предложения, при помощи которых происходит процедура верификации, сами могут быть ложными; следовательно, мы всегда верифицируем не отдельное ключевое соответствующее или не соответствующее опыту положение, а сразу почти целую картину мира. В-четвертых, значение слова определяется только его употреблением — это как раз тезис позднего сочинения Витгенштейна «Философские исследования». В-пятых, даже в подвергшемся самой тщательной проверке научном языке используются слова, значение которых вовсе не является понятным и однозначным. Оно всегда нагружено определенным контекстом соседних научных слов, обыденного языка и даже метафизических непроверяемых допущений82.

Можно вкратце суммировать общие характеристики пози-

тивизма: гипертрофированный эмпиризм; невнимание к проблемам развития науки; игнорирование логики научного открытия и подмена его контекстом обоснования научного знания; антиисторизм, антисоциологизм и антипсихологизм, рассмотрение истории науки как складирования (аккумуляции) верифициро-

ванных истин (кумулятивизм).

Начиная с 60-х годов XX в. наиболее значимыми для ло- гико-методологических исследований становятся концепции постпозитивизма, или, как его иногда называют, «четвертого позитивизма».

82 Перлов А.М. Проблемы неопозитивизма. — С. 126-127.

224

§ 2. Постпозитивизм

От анализа структуры науки это направление переходит к анализу развития научного знания, механизмов его роста. В его рамках разрабатываются различные концепции (К.Р. Поппером, Т. Куном, И. Лакатосом, М. Полани, С.Э. Тулмином и др.), которые тем не менее имеют ряд общих черт: а) они обращаются к исследованию истории науки и проблемам развития научного знания; б) в них смягчается противопоставление эмпирического теоретическому, контекста открытия контексту обоснования знания; в) постепенно уходит в сторону вопрос о четкой демаркационной линии между наукой и не-наукой (в частности, метафизикой); г) отличительной чертой большинства постпозитивистских концепций является отказ от кумулятивизма в понимании развития знания, признание того, что в истории науки неизбежны существенные, революционные преобразования, когда происходит пересмотр значительной части ранее признанного и обоснованного знания — не только теорий, но и фактов, методов, фундаментальных мировоззренческих представлений83.

Эмпирический критерий верификации сменяется введен-

ным К.Р. Поппером (1902-1994) принципом фальсифицируемо-

сти, согласно которому научная теория должна допускать эмпирическое опровержение. Таким образом, научность состоит не в подтверждении опытом, а именно в возможности (хотя бы принципиальной) быть опытом опровергнутой. Отбрасывая (фальсифицируя) негодные гипотезы и теории, мы движемся в правильном направлении. К. Поппер, исследуя отношения между конкурирующими и сменяющими друг друга научными теориями, пришел к концепции, близкой дарвинистской теории эволюции: в ходе «борьбы за существование» побеждает наиболее достойная теория. К. Поппер также подчеркивал относительную автономность «мира знания», выделяя, кроме него, также «мир психических состояний» и «мир физических состояний». Это получило название теории «трех миров» К. Поппера. Отсюда следовал вывод о том, что существует внутренняя логи-

83 Философия: Энциклопедический словарь. — М., 2004.

225

ка развития знания, относительно независимая ни от природного мира, ни от психических состояний индивидуального сознания.

И. Лакатос (1922-1974) разработал свой вариант развития науки. Он представил науку как конкурентную борьбу «научноисследовательских программ», состоящих из «жёсткого ядра» априорно принятых фундаментальных допущений, «предохранительного пояса» вспомогательных гипотез ad hoc, выдвигаемых для объяснения новых фактов, не объяснимых в рамках ранее принятых допущений, и «негативной эвристики», то есть правил и методов блокирования этих противоречащих фактов (контрпримеров) с помощью вспомогательных гипотез. При этом главным критерием научности той или иной исследовательской программы Лакатос считает рост фактического знания за счёт её предсказательной силы. В отличие от Поппера, Лакатос не считает, что в случае противоречащих фактов надо сразу отбрасывать теорию или программу; можно ее «спасать» именно за счет гипотез ad hoc, то есть «защитного пояса». Но если число этих гипотез растет, то это означает стагнацию программы, ее регресс, и она отбрасывается при появлении более успешного «конкурента».

Т. Кун (1922-1996) — американский физик-теоретик, автор в некотором отношении «поворотной» книги «Структура научных революций». С точки зрения Куна, наука развивается путем научных революций, в процессе которых происходит радикальная смена научных парадигм.

Это понятие (греч. — образец) играло ключевую роль в подходе Куна. В нем можно выделить три основных аспекта: парадигма как общенаучная картина мира данного периода; как совокупность научных идеалов и ценностей; как общепризнанный образец решения задач. На последнем моменте Кун делал особый упор. Научная революция происходит тогда, когда накапливаются факты, не объяснимые в рамках господствующей парадигмы («аномалии»); но это происходит далеко не сразу — долгое время подобные факты либо игнорируются, либо рассматриваются как допустимые ошибки. Но когда подобных аномалий накапливается много, начинается кризис, и в результате формируется новая парадигма.

226

Таким образом, в развитии науки в целом Кун выделяет два основных этапа: этап «нормальной науки» и этап научной революции. При этом «нормальной наукой» он, по сути, называет совокупность исследований, которые проводятся строго в рамках господствующей парадигмы и поэтому как бы обречены не выходить на новые рубежи, к прорывным идеям. Отсюда он называет нормальную науку не более чем «решением головоломок» по принятым алгоритмам.

Как легко видеть, Кун выступает против попперовского принципа фальсифицируемости, предписывающего отбрасывать теорию, если обнаруживаются контрфакты; Кун же подчеркивает, что общепринятая научная практика отнюдь не такова. Кроме того, в отличие от неопозитивистов, Кун подчеркивает, что развитие науки включает моменты веры и стихийно применимых образцов, что в ней нет универсальной логики. В разных традициях то, что мы понимаем под наукой, весьма различается, в том числе критерии рациональности. Поэтому научные теории несоизмеримы и несравнимы, а кумулятивистская модель развития науки, по Куну, неверна.

Надо сказать, что отношение к книге Т. Куна было различным, более того, «…оно колебалось между восторженным приятием и критическим неприятием, пока не стало… «общим местом», «здравым смыслом» социологии науки»84. В то же время его идеи, несмотря на их плодотворность во многих аспектах, вызвали аргументированную критику. Прежде всего, был отмечен иррационализм перехода к новой парадигме и релятивизм в понимании самой науки. В его подходе, по сути, нет преемственности научного знания, — хотя в действительности она присутствует и на уровне фактов, и на уровне понятий. Критиками было показано, что в развитии науки «…существует устойчивая, «фиксированная методология»… которая при всей изменчивости методов, критериев и нормативов оценок теорий, сохраняется на различных этапах истории науки, естественно, модифицируясь и расширяя свое содержание. Был вычленен определенный уровень научного знания, который не редуциру-

84 Огурцов А.П. Т. Кун: между агиографией и просопографией // Философия науки.— М., 2004. — Вып. 10. — С. 3.

227

ется и не может быть редуцирован к критериям оценок и сравнения теорий в рамках признанной парадигмы»85.

П. Фейерабенд (1924-1994) в своих книгах «Против метода» и «Наука в свободном обществе» выступал против существования единого научного метода, а также против самой необходимости такого метода, считая, что он ограничивает свободную деятельность учёных и научный прогресс. Согласно его мнению, в науке необходим некоторый анархизм. «Можем ли мы исключить возможность того, что известная ныне наука… превратит человека в монстра? Можно ли исключить возможность того, что это будет ущербный человек, превращённый в убогий, угрюмый, самонадеянный механизм, лишённый обаяния и чувства юмора? «Можно ли исключить возможность того, — спрашивает Кьеркегор, — что моя деятельность как объективного {или рацио- нально-критического} наблюдателя природы ослабляет мою человеческую сущность?» Я полагаю, что ответ на все эти вопросы должен быть отрицательным, и уверен в том, что реформа наук, которая сделает их более анархистскими и более субъективными (в смысле Кьеркегора), крайне необходима»86. Он приводит ряд исторических примеров в защиту своей позиции (как, например, коперниканский переворот, смена геоцентризма гелиоцентризмом), которые с убедительностью показывают, что в подобные «прорывные» периоды нарушаются все принятые в науке правила, и именно это и способствует научным прорывам. При этом он, как и Кун, отрицает принцип научной последовательности теорий, кумулятивистскую модель развития научного знания. По его мнению, теории оперируют разными терминами, и между ними нельзя установить логических отношений; опыт же полностью задается теорией. Главный же принцип, которым должна руководствоваться наука в целом и отдельный ученый — это принцип пролиферации, т.е. максимально возможное увеличение числа выдвигаемых и защищаемых научных гипотез. В итоге Фейерабенд практически уравнивает науку с другими формами духовной деятельности людей, в том числе с религией и мифом.

85Там же. — С. 23-24.

86Фейерабенд П. Против метода: Очерк анархистской теории позна-

ния. — М., 2007. — С. 175.

228

§ 3. Эволюционная эпистемология

Главный тезис этого направления заключается в том, что поскольку все живые существа, и в том числе человек, являются продуктом биологической эволюции, то их познавательные механизмы формировались таким образом, чтобы в максимальной степени способствовать адаптации к среде и выживанию. А это, по сути, означает, что наше познание мира вполне адекватно, «приспособлено» к действительности. В этом направлении в конце XX века сформировались две различные исследовательские программы. В рамках первой ведутся исследования когнитивных механизмов у живых существ (К. Лоренц, Р. Ридль и др.), вторая же ориентирована на изучение самой науки как части эволюционного процесса. Мы уже видели этот подход у К. Поппера, который представляет конкуренцию научных теорий по аналогии с дарвиновской борьбой за существование, а также у Лакатоса. Кроме них можно отметить работы С. Тулмина.

К этому направлению близко примыкают теории геннокультурной коэволюции (Э. Уилсон, Ч. Ламсден). Согласно им, человек формировался не только в процессе биологической эволюции, но в результате постоянного сочетания двух линий наследуемой информации — генетической и культурной. Культурные детерминанты — познавательные, моральные и иные — генетически закрепляются в психике в виде «эпигенетических правил», роль которых растет с развитием самой культуры. Этот подход также сталкивается с серьезными проблемами, прежде всего, недостаточных эмпирических обоснований своих гипотез.

В целом же, в отношении всего направления эволюционной эпистемологии критики отмечают его редукционизм и натурализм, игнорирование социокультурных факторов развития науки, слабый учет личностного начала. В то же время попытки найти некие единые основания природы и культуры, несомненно, плодотворны, особенно на фоне раздробленности современного представления о самом человеке.

И в заключение этой главы отметим дискуссии относительно проблемы факторов развития научного знания. Здесь можно

229

выделить два различных направления, получивших названия интернализма и экстернализма. Представители интернализма (И. Лакатос, А. Койре, А.Р. Холл и др.) настаивают на том, что мир науки автономен, и в ее развитии главную роль играют внутринаучные факторы: объективная логика возникновения и решения научных проблем, эволюция научных традиций, внутренняя потребность самой науки ставить эксперименты, создавать новые понятия, решать проблемы. Таким образом, с этих позиций история науки — это эволюция идей, понятий, теорий, происходящая по внутренней логике их развития либо в виде скачкообразной смены типов мышления. Экономические же и социокультурные факторы никакого влияния на внутреннюю структуру научного знания не оказывают, а могут лишь благоприятствовать или мешать его развитию.

Напротив, экстернализм (Р. Мертон, Б. Гессен, Д. Бернал, Д. Нидам и др.), который возник в 30-е годы XX века, во многом под влиянием марксизма, настаивает на том, что ведущую роль в науке играют именно внешние факторы, в первую очередь со- циально-экономические, социокультурные и психологические. Они проявляются в виде влияния исторического контекста и философских установок эпохи; разной ментальности; в виде общей социальной обстановки и политики государства (уровень культуры, финансирование науки, престиж науки и ученого и др.). Большую роль играет, с их точки зрения, и национальная традиция, а также формы организации научного сообщества: научные авторитеты, нормы научной деятельности.

По-видимому, как чаще всего и бывает, каждый из подходов абсолютизирует одну из сторон реальной ситуации; поэтому при анализе конкретной исторической эпохи необходим комплексный учет факторов. И, кроме того, следует обратить внимание на особую роль личностного начала в развитии научного знания, на те ключевые фигуры, которые буквально поворачивали «колесо познания». Мы уже упоминали И. Ньютона, В.И. Вернадского; с ними в ряд с полным правом можно поставить Леонардо да Винчи, М.В. Ломоносова, П.А. Флоренского, А. Эйнштейна, Н.И. Вавилова, Н. Бора и целый ряд других выдающихся мыслителей и ученых.

230