Изобразительно-сюжетное творчество

  В периоде постепенного формования образа типического, — образа схемы, самая первая его фаза — ассоциативная — требует к себе особо внимательного и осторожного отношения. Здесь не следует никак вмешиваться в творческий процесс ребенка, спрашивая: что он сделал или нарисовал. Я не говорю здесь подробно уже о приеме подсказывания, который давно считается недопустимым. Не следует забывать качественного различия между психическими установками взрослого и ребенка. Так, у взрослого образ обусловлен памятью, главным образом, зрительною, у ребенка — двигательною. Вмешательство взрослого может в лучшем случае чрезмерно ускорить темп развития образа и тем сместить его естественное совпадение с детской психикой, в худшем — направить по ложному пути в результате борьбы содержания детской психики с навязанным извне образом, как формой. А если мы примем во внимание детскую впечатляемость, внушаемость, то почувствуем опасность еще более остро.   В стадии формования внутреннего образа вопросы, очень осторожные, вызванные не столько педагогическими соображениями, сколько экспериментальными и наблюдательскими задачами, возможны, но по окончании процесса работы над материалом. Эти вопросы следует задавать только тогда, когда никаким иным способом ребенок не обнаруживает замысла самостоятельно или в беседе со сверстником.   Самая трудная педагогическая задача в этом периоде, а частью и в следующем, — борьба с явлением, которое можно назвать стереотипией творческого образа. Явление весьма знакомое педагогу и наблюдателю детского творчества. Сводится оно к следующему: у ребенка как будто иссякает запас образов, он останавливается на каком-либо одном, и начинается длительное повторение такого образа в продуктах творчества. Так без конца ребенок, напр., рисует домик, лошадь, цветок. Образ превращается в навязчивую идею. Стереотипичность овладевает и формами первичными: цветом, линией, способами обработки материала.   Необходимо, прежде всего, выяснить, чем обусловлено такое явление. Причины могут быть различные. А в зависимости от них должны быть различны и меры воздействия.   Стереотипия может быть, прежде всего следствием чрезмерного усиления двигательных способов организации творческих продуктов, — иначе говоря, частичным возвращением к фазе самой ранней, к фазе увлечения действием, как таковым, процессом работы. Отдельные образы, нередко достаточно развитые и сложные, служат лишь ритмическим материалом, элементами, главным образом, временного изживания их, как пространственной формы. Такое явление наблюдается не только у детей, но и у взрослых при тех же психических условиях, при ослабленном зрительном внимании. У детей в нормальном порядке такой возврат к двигательной установке может быть объяснен неполным изживанием ее, потребностью закрепить зрительный образ двигательно. Таким образом, в начальной стадии стереотипия образа может быть нормальным процессом и педагогического вмешательства не требует. Но дальше, по мере ее укрепления в психике ребенка, она становится скоро очень вредным фактором, задерживающим творческое развитие ребенка. Борьба с нею тогда неизбежна. Наиболее действительным приемом окажется содействие изживанию ребенком двигательных процессов в других областях его жизни и творчества, — напр., в ритмических подвижных играх и действиях. В области изобразительных искусств даст положительный результат одновременное упражнение ребенка в орнаментально-декоративном творчестве, где двигательно-временная форма преобладает, и в опытах реализации замкнутого образа с большей или меньшей, доступной ребенку, сложностью строения. Чем сложнее окажется образ, тем труднее он поддастся стереотипическому воспроизведению. Хорошо здесь также действует перевод с одного материала на другой, с изображения на плоскости к изображению в объеме.   Другой причиной стереотипии, обычно в нормальных условиях сопутствующей той, о которой только что была речь, может быть недостаточный запас впечатлений, однообразие их и слабое умственное развитие, недостаточное питание воображения. Стереотипия в таком случае без особого труда может быть устранена обогащением зрительного опыта ребенка, связью этого зрительного опыта с опытом слуховым и двигательным в сложных играх и упражнениях, — наконец, возбуждающими творческое воображение толчками.   Если в переходной поре от периода первого ко второму долго остается разрозненная схема, это также признак или отсталости или психического расстройства. Здесь нет пока прямых методов воздействия на процесс формования творческого образа. Его расчлененность, видимо, находится в связи с отсталостью развития или функциональными неправильностями в строении ассоциативных центров и соединяющих их путей. Приходится искать вне случаев явной душевной болезни общепедагогических средств, усиливающих ассоциативную деятельность, работу мысли и ее питание путем развития всего познающего мира аппарата. Очень поможет настойчивое под руководством педагога опытное изучение ребенком единства строения вещи, сначала простой, потом все более сложной, а потом перевод восприятия в творческий образ. То же следует сказать и о периоде первичной схемы.   Все недостатки и характерные черты схематического изображения, задерживаясь настойчиво, требуют вмешательства педагога. Так, напр., если и в среднем, и в старшем дошкольном возрасте ребенок очень долго изображает фигуру человека в виде головы, с приставленными к ней непосредственно конечностями; руку, — с двумя или неопределенным количеством пальцев; птицу — с четырьмя ногами; голову — с многочисленными глазами, — словом, обнаруживает ряд характерных признаков своего незнания окружающей реальности, то это или признак отсутствия нормальной наблюдательности, или — при настойчивом и длительном повторении таких явлений, — показатель душевной ненормальности. В первом случае помощь педагога сводится к тренировке всеми способами наблюдательности ребенка, во втором — необходима помощь врача. Особенно трудной и ответственной является помощь педагога в момент перехода ребенка от изобразительности, обусловленной преобладанием двигательной установки психики, к изобразительности, обусловленной преобладанием зрительно-созерцательной установки психики. Это — пора перехода в способах изображения пространства и тел от геометральной проекции с одной параллельной поверхности на другую к проекции под углом, все более увеличивающимся.   Вместе с тем это время перехода от формы типической, от схемы, хотя бы и очень усложненной, к форме индивидуальной, натуралистической.   Первая трудность — и нередко непреодолимая — превращение страницы, поверхности рисунка, которая мыслилась, как поверхность реальная, как некая площадь реальной глубины, лишь масштабно уменьшенная, в прорыв, в плоскость переднепланную, иллюзорную. Необходимо множественность точек зрения, характерную для первой проекции, заменить единой точкой зрения, которая подчиняет себе пространственное построение по  законам второй проекции.   Наиболее характерной ошибкой является то построение, которое мы замечаем и у детей, и у взрослых при их попытках сведения изображения к единому положению зрителя, когда плановое изображение группы фигур, напр., фигур в хороводе, остается в геометральной проекции; фигуры верхнего полукруга изображаются с расходящимися веерообразно головами наружу круга, а фигура нижнего полукруга — с сходящимися головами внутрь круга, причем боковые фигуры на линии горизонтального диаметра круга оказываются положенными горизонтально в противоположных направлениях. Сознание нелепости, но вместе с тем какой-то закономерности такой ошибки, ибо ее повторение типично и встречается постоянно, — очень волнует не только взрослых, но и детей. Однако самостоятельное разрешение этой задачи нередко оказывается непосильным. Здесь, как и во всей дальнейшей педагогической помощи, воздействие может быть лишь индуктивным, через организацию и осознание новой установки восприятия. Нужен анализ пространственно-зрительных элементов глубины, созерцаемой неподвижным наблюдателем. Лучше всего начинать этот анализ поверхности, уходящей в глубину, с какого-либо высокого пункта, под возможно большим углом зрения с преобладающим вертикальным положением тел, расположенных в глубину. Получится полугеометральная проекция, где вертикали, подчиняясь единой точке зрения, неизбежно окажутся расположенными в одном направлении, под прямым углом ко всем горизонталям, — то есть в том нормальном желательном порядке, который не воспроизводится памятью и воображением. Дальше можно произвести анализ построения стереометрических тел с той же высоты или под тем же углом зрения. Такая работа даст значительную опору ряду творческих построений глубины. Постепенно можно показать изменения зрительного восприятия глубины и формы стереометрических тел по мере понижения для зрителя линии горизонта. Так постепенно и посильно плоскость, как реальная глубина, будет превращаться в плоскость, зрительно прорываемую и иллюзорную, а планиметрическая проекция тел — в проекцию стереометрическую. Знакомство с перспективой синтетической, — перспективой не только условной, монокулярной, но и естественной, бинокулярной, здесь получится естественным и вполне удобным путем. Конечно, теоретические обоснования и чертежи должно давать в очень умеренном и упрощенном виде, не сковывая естественную наблюдательность и потребность использования той же перспективы, прежде всего как средства художественного оформления, как элемента стиля.   Пространственная разработка света и цвета задача дальнейшая и — более трудная. Выполнение ее легче всего начинать со световой характеристики объемов, исходя от форм очень простых: шарообразных, кубических к их постепенному усложнению. Светотень здесь играет роль средства, образующего объемную форму. От объемной формы, даваемой не только линейно-перспективно, ракурсом, но и объемно-иллюзорными контрастами светлого и темного можно перейти к выяснению того, что эти контрасты — переходы одного качества цвета в пределах от тона сильного, яркого, насыщенного к тону слабому, потушенному. Это легко показать на цветных телах. В процессе самостоятельных поисков характеристики объемов цветом у детей и взрослых мы наблюдаем такой путь. Сначала довольно правильно построенную при помощи линейных элементов объемную форму (напр., шар, куб), закрашивают сплошь одним цветом, отдавая дань потребности и привычке к учету локальной окраски реальных тел. Этот прием, однако, скоро перестает удовлетворять, сбивая и уничтожая объемную форму, построенную иллюзорно с помощью линий. Тогда прибегают к предварительной тушевке объемной формы темным и светлым, а сверху покрывают по-прежнему одним тоном. Эффект, характерный, как прием, для старинной европейской живописи, получится более четкий: объем трактован будет не только светотенью, но и цветом. К этому приему прибегали и старые учителя рисования. Его не следует считать вредным; он естественный переход к более тонкому пониманию природы цвета, как объемно формующего начала. Лучшим средством, содействующим выработке такого понимания, является работа непосредственно кистью в круге нескольких красок, имеющихся в распоряжении. После первого опыта неудачной сплошной раскраски стереотипической формы одним цветом и тоном, инстинктивно и без труда ребенок и взрослый найдут необходимым взять более светлым тоном освещенные места и более темным — теневые.   Последней и еще более трудной и сложной задачей является характеристика объемов многоцветностью. Здесь необходимо особенно тонкое обострение зрительной наблюдательности и выяснение всех факторов, образующих многоцветную объемную форму. Важно в наблюдениях показать, как окраска теневой стороны приобретает то более яркие, то более притушенные оттенки цветов, дополнительных к локальной окраске вещей. Дальше — еще большее усложнение многоцветности объемной формы рефлексами. Отсюда — естественный переход к выяснению пространственно-иллюзорного и живописного значения воздушно-световой среды, к законам так называемой воздушной (цветовой и световой) перспективы. Усиление роли света и цвета в организации иллюзорного пространства приведет к поискам пространственного значения и того, и другого элемента, дальше — к подчинению цвета и объема чисто световому началу, съедающему их в мерцании и трепете световой стихии. Это путь не только индивидуальный, но вместе с тем и типический в большом искусстве. Его этапы ясны и закономерны; содействие их нормальному течению—непосредственная задача педагога.   Педагогу на основании всего предыдущего опыта, легко будет показать, как идет разработка планов глубины в направлении от многоцветности, напряженности и насыщенности цветовых масс. К однотонности, к растворению цветности в голубом тоне воздушной дали, к ослабленности цвета и светосилы; от четко выраженной всеми средствами — и главным образом, светотенью — объемности предметов переднего плана, четкости их формы и контуров к их плоскостности, съеданию их контуров воздушно-световой средой и к превращению их в более или менее неясные массы, в пространственно-световую стихию, полную движения и внутренней напряженности.   Эту очень трудную художественно-педагогическую задачу необходимо осуществлять в трех направлениях: путем восприятия реальной действительности и анализа этого восприятия, путем творческого воссоздания и переработки воспринятого в художественно-изобразительных опытах, самостоятельных сначала по впечатлению, на память, а если не удастся — с натуры. Работу с натуры постепенно следует усиливать, ведя ее параллельно с опытами по впечатлению. Третий путь намечается в процессе собственных исканий ребенком или подростком разрешения тех или иных охарактеризованных выше задач, а также посредством систематического ознакомления под руководством педагога с тем, как эти задачи в сходных или противоположных случаях разрешали художники в разные эпохи, в разных культурах и фазах общечеловеческого, классового, национального, наконец, индивидуального развития.   Это — тема специальных экскурсий с явным художественно-производственным уклоном. Такие экскурсии не должны быть случайными. Они должны быть связаны с теми очередными исканиями творческой формы, которые обусловлены естественным ходом развития детской психики и требуют или соответствующих подтверждений или новых толчков, иногда влияний (здесь не вредных), которые толкают на наиболее целесообразное, органическое разрешение очередной, волнующей живописно-технической задачи. Так была построена часть экскурсионной работы моей сотрудницей Н.П. Сакулиной с художественным детским кружком переходного возраста. Н.П. Сакулина в своём отчете пишет, что все экскурсии этого типа вызваны были в разное время вопросами, встававшими у детей в их работе по рисованию и живописи. Каждый из участников писал непосредственное впечатление об экскурсии. Затем следовала беседа всего кружка и обобщение.   Обратимся теперь к условиям и способам воспитания умения видеть и передавать индивидуальную форму, как данность и как действие.   Переход от образа типического к образу индивидуальному характеризуется острой потребностью изображать вещи, а позднее и их отношения такими, каковы они есть, какими их видит ребенок с признаками, приобретающими все более частный характер. Отказ от изображения обусловливается со стороны ребенка мучительным сознанием «неумения» изобразить предмет в его индивидуальном облике. Здесь в первую очередь важно познакомить детей с тем, что изображение типического в предыдущей фазе может и должно служить основой к поискам частного, индивидуального. Важно показать путем наблюдений, что для каждой группы, каждой категории вещей существует некое общее строение, общие формы, что эти формы имеют между собою типические взаимоотношения. Средняя равнодействующая даст типический облик вещи. Большое количество наблюдений и обобщений их путем изображения по памяти,— напр., типической фигуры лошади, человека, какого-либо предмета,— постепенно даст крепкие результаты. Изображение видимого в статическом состоянии и движении должно проходить тот же путь. Необходимо стремиться к тому, чтобы в памяти ребенка оставалось самое характерное, самое острое, самые главные признаки вещи. Тогда скупость изображения можно постепенно доводить до предела, близкого к японской выразительности, которая вырабатывается приблизительно сходными приемами. Такое упражнение памяти, воображения и твердой выдержки творческой воли имеет очень большое воспитательное значение.   Следующая фаза — сопоставление группового, остро чувствуемого образа с данным, индивидуальным впечатлением. Здесь важно показать, как индивидуальное создается из смещения, иногда самого незначительного, общих типических форм и отношений. Следует дать четко почувствовать и понять, что индивидуальное заключается и дается не мелочами, не случайными признаками, а своеобразными пропорциями главных масс, их отношениями в состоянии покоя, напряжения. Следует показать, что можно весьма суммарным приемом, избегая всех случайных и мелких признаков, дать поразительное сходство изображения с изображаемым предметом. Поиски лаконической выразительности индивидуального должны идти тем же путем, что и поиски выразительности типической, вплоть до наиболее сгущенного намека на самое основное в индивидуальном состоянии или действии.   Развитие в ребенке, а позднее — в подростке, способности острого восприятия и такого же острого отражения типического и индивидуального в окружающей его среде делает его особенно тонким аппаратом для улавливания пульса и характера жизни, для сознательного и чуткого ее оформления.   Практически-методические приемы такого воспитания глаза могут быть весьма разнообразны в зависимости от особенностей детской психики, внешней среды и воспитательно-образовательных задач. Считаю необходимым отметить здесь очень интересную и своеобразную опытную работу в том же направлении, которая в течение прошлого учебного года была проведена художником Н.Н.Купреяновым в детском доме имени Карла Маркса.   Дальше пользуюсь в характеристике метода изложением самого художника-руководителя.   «Метрополия изобразительного искусства — живопись. Это положение, правильное еще для середины XIX в., для нашего времени кажется мне неправильным, — вот почему: «Социальный заказ» на изображение отнят у живописи фотографией (портрет любимой женщины, похороны вождя и пр.). Живопись, во времена Тициана, долженствовавшая прежде всего изображать, и лишь «контрабандой» протаскивавшая «формальное», — тоже благодаря фотографии, свободна от этой своей, некогда основной, функции. Это позволяет ей целиком сосредоточиться на формальном — композиции, перспективе и пр. Так как проблема изображения с этими формальными проблемами может вовсе не совпадать, то за последние 50 лет именно чистота и радикализм постановки формальных проблем в живописи сделали ее принципиально неизобразительным искусством. По сравнению со старой живописью она, во всяком случае, мало изобразительна. Тициан писал человека, Сезанн в человеке заинтересован постольку, поскольку в нем есть объёмы. Поэтому совр. живопись утратила культуру образа. Тем самым, она не имеет права называться именно «изобразительным (изображающим) искусством». Дальше художник утверждает, что культуру «образа», вместо живописи, взяло на себя ныне искусство полиграфическое, которое может быть названо по преимуществу изобразительным, документирующим.   «Так образом, мне кажется, — говорит Н. Н. Купреянов, — что культура образа есть основное дело художника-графика, поскольку он ориентирован не на станковое (имманентно – мотивированное) искусство, а на искусство, имеющее определенную точку социального приложения, и в формальной своей части неизбежно предопределенное этим приложением.   Для проверки вытекающих отсюда в области методико-педагогических выводов я взял группу подростков. Эта группа из шести девочек 15—16 л. Оканчивают II ступень. Кадр мастерской ИЗО детского дома им. Карла Маркса. (Станция по художественному воспитанию Г.С.В.). До меня получили живописно-малярную подготовку от Н.И. Голейзовской в формах ортодоксальнейшего живописного станковизма. Все по окончании II ст. хотят продолжать профессионально-художественную работу. Имея дело с таким материалом, я поставил себе задачи: 1) по отношению к ним — подготовить их по рисунку к поступлению на граф. фак. ВXТМ, как дающий наибольшее количество возможностей для работы художника в жизни; 2) по отношению к себе — попробовать учить рисованию не в порядке перенесения в рисунок проблем совр. живописи, а в порядке воспитания творчески-сознательного отношения к образу.   Исходя из соображений, изложенных выше, я полагал правильным не навязывать им никаких «объективно»-формальных истин и представлений. Все так наз. формальное должно сложится само собой в результате скрещивания условий технически производственных, с одной стороны, и условий «потребления» — с другой. Поскольку классная работа не предполагает «потребления», постольку остается сознательно не заполненное место. Оно будет заполнено при соприкосновении с фактической производственной задачей. Вместо того я учил видеть вещи и характеризовать их путем сознательного отбора существенных признаков.   Основное положение: ни одна вещь не похожа на другую. Проблема портретного сходства в ножке стула имеет столь же богатый материал для своего разрешения, как в человеческом лице.   Работа велась 3 месяца по 4 часа в неделю. Рисовали с натуры предметы, подобранные так, чтобы побудить рисующего на обнаружение моментов, существенных для характеристики. Кроме того, характеризовали динамические состояния (бокс, колка дров и проч.).   С урока на урок давались задания, где к указанным задачам прибавлялась задача максимального использования материала.   Наконец, дабы радикальнейшим образом приучить работавших к тому, что они всегда художники (а не только в классе), я завел «книги живота» — тетради для постоянных беглых зарисовок, не столько с натуры сколько по памяти. Смысл их — тот, что они приучают на каждую вещь, во всяких обстоятельствах, смотреть анализирующим глазом, «корыстно», в предвидении того, что через 5 минут ее надо будет изобразить. Работа в этой книге — гл. обр., не с натуры, а по памяти,— фиксации образов. Ее профессиональный смысл: приучение рисовать не непосредственно с натуры. Ее педагогический смысл: развитие зрительной памяти и привычки анализировать видимое в направлении извлечения из него образа».   Однако и здесь очень нужен педагогический учет характера переломной фазы, как периода изживания последних признаков двигательно-осязательной установки и растущего укрепления установки зрительной. Эта мысль даст руководящую нить для ряда педагогических приемов. Так, в тех случаях, — а их очень много, — где зрительное восприятие не вызывает достаточно ясного образа для воспроизведения его по памяти, необходимо дать его воспроизвести по непосредственному впечатлению. Но иногда и это не помогает. Результат не удовлетворяет ребенка. Зрительного сходства не получается между предметом и изображением. Тогда полезно ввести прием осязания и определения как основных, так и частных признаков предмета этим путем. Следствия получаются очень часто весьма существенные и положительные: творческая проекция воспринятого образа, — особенно в лепке, — оказывается значительно удачнее.   Исходя из необходимости изживания двигательно-осязательных воспоминаний в зрительном воспроизведении, я нахожу не вредным там, где все иные приемы не достигают цели, даже обведение рукой или карандашом формы по контуру. Не нужно только злоупотреблять этим приемом и следует отказываться от него, как только произойдет у ребенка необходимый сдвиг психики.   Натуралистический уклон переходного возраста, перенося внимание ребенка на организацию точных зрительных восприятий от мира, может быть опасен для чисто художественных требований, которые должны быть предъявлены к продуктам его творчества.   Обычно происходит понижение художественного качества этих продуктов: ослабляется чувство цвета, гармонии форм и их отношений.   Борьба с этим недостатком могла бы быть развита по пути одновременного усиления, с, одной стороны, интереса к профессионально-техническим задачам, — задачам художественного ремесла, с другой — уклоном в производственное искусство со всеми его требованиями. Ибо утилитарность ведет к наибольшей экономии и собранности средств, — в том числе, конечно, и средств художественного выражения. Иллюзорно-натуралистическая изобразительность должна быть подчинена требованиям такого построения формы, которое определяется задачами декоративными, орнаментальными, агитационно-рекламными, книжно-графическими. Каждая из этих разновидностей утилитарно-практического и художественного обобщения дает свои условия и границы конструктивного и композиционного использования, как художественного материала, так и извне схваченного, наблюденного образа в целостном произведении искусства.   Здесь мы вступаем в область художественно-производственных задач, связанных с возрастом, и достаточно разработанных в главе о педагогике орнаментально-декоративного творчества.