93. Экзистенциальность человеческого существования в современной культуре.

Однако человек свои антропологические, общечеловеческие свойства проявляет в индивидуальных личностных чертах. Акцент на индивидуальной уникальности человека свойственен, например, экзистенциализму - оригинальной философской концепции природы человека.

Экзистенциалисты утверждают: существование определяет человека; человек сначала существует, встречается с миром, появляется в мире, и только потом определяется. Человек "брошен в мир" без сущности, он сам ее создает в процессе существования - экзистенции. Именно в ней участвует весь индивид в целом, со всеми своими реакциями (ощущениями, настроениями, мыслями и безусловно-безотчетными действиями); человек в экзистенции предстает как он есть, в отличие от того, что о нем думают другие или каким он себе кажется. Экзистенциалистское понимание человека сыграло огромную роль в формировании духовной культуры второй половины ХХ века, заострив внимание на внутренней человеческой активности, на творческом самосознании.

«Духовность, свобода и ответственность - это экзистенциалы человеческого существования. Они не просто характеризуют человеческое бытие как бытие именно человека, скорее даже они конституируют его в этом качестве. В этом смысле духовность человека - это не просто его характеристика, а конституирующая особенность: духовное не просто присуще человеку наряду с телесным и психическим, которые свойственны и животным. Духовное - это то, что отличает человека, что присуще только ему, и ему одному» (В.Франкл, «Человек в поисках смысла»). 

Для объяснения этих и многих других проявлений высших психических функций одних материальных причин оказывается явно не достаточно... Развитие способности к творчеству, связанное с формированием дополнительных структур «пирамиды души», обуславливает и появление соответствующих дополнительных «высших» эмоций: например, радость поиска, чувство нового, радость достижения цели в творческой деятельности и т.п. Эти эмоции, также реально испытываемые и ощущаемые человеком, по своему механизму практически ничем не отличаются от обычных «физических» эмоций, но в истоке своем имеют сугубо духовно-нематериальные причины: тот или иной результат сопоставления различных мыслеобразов в процессе творчества порождает соответствующую гармонику колебаний в «пирамиде души».

94. Гуманистический смысл постановки и осмысления проблемы отчуждения.

Так от чего отчуждается человек?. Если не торопиться с ответом и позаботиться о самом его характере, получается так, что надо представить бытие человека по возможности конкретно, выяснить, как возникает отчуждение из деятельности самого человека, как человек утрачивает власть над тем, что он создает, как он попадает в зависимость от обстоятельств, создателем и хозяином которых он по видимости является?

Ответ на подобные вопросы будет социально-философским, а значит, переходящим от анализа категорий к уточнению обстоятельств развития соответствующих содержательных проблем.

В истории философии решающий поворот в этом направлении был сделан немецкой классикой. В этой философии понимание отчуждения сместилось с трактовки его как состояния к истолкованию его как процесса. Процесс же этот был раскрыт как деятельность людей, деятельность духовная, сопряженная с реализацией человеческих потенций, их объективациями, овеществлением и т.п.

Главная заслуга в истолковании отчуждения как процесса, включенного в деятельность людей, принадлежит, пожалуй, Гегелю. Именно он обнаруживает историчность отчуждения, его изменчивый характер, определяемый модификациями структур человеческой деятельности. Гегель рассматривает отчуждение как необходимый момент объективации человеческих сил и их обобществления. В частности, он показывает, что правовые формы гражданского общества, отчужденные от индивидуального бытия людей, оказываются важнейшими составляющими социальности, основанной на законе.

Надо заметить, в этой диалектике воздействие личности на культуру оказывается невыявленным; дело фактически сводится к тому, что личность снимает копии с культуры. Здесь Гегель предугадывает социализаторские концепции личности, фактически редуцирующие личность к индивидному повтору культурного стандарта. Он и сам, по сути, редуцировал проблему личности, растворил ее в более общих категориях логики и истории. Впрочем, это соответствовало стилю его философии: недаром же он говорил о хитрости мирового разума, который использовал личностные усилия людей для получения таких исторических результатов, где были стерты следы индивидных действий и проступали контуры сверхличностных схем.

В своем подходе к проблеме Маркс, в отличие от Гегеля, сделал акцент на предметной самореализации человека, а не только его сознания: именно человек в целом своим утверждением в предметном же мире создает и ситуацию отчуждения, и ситуацию освоения, Точнее, Маркс говорил о распредмечивании социальных качеств и человеческих сил, в ходе которого опредмеченные силы могут отчуждаться от человека, превращаться в средства, враждебные своему создателю.

Маркс детализирует представление об отчуждении как процессе: он описывает отчуждение результатов деятельности, собственно процесса деятельности и самого человеческого индивида, т.е. самоотчуждение. Отчуждение определяется тогда как утрата человеком контроля над результатом своей деятельности, над процессом собственной деятельности над самим собой, и в этом смысле утрата человеком самого себя.

Происходило то, что сам Маркс в своей концепции отчуждения называл фетишизацией. Его собственная концепция отчуждения фетишизировалась: фетишизировались классовые отношения, эксплуатация, неравенство, собственность.

Рассматривая этот парадокс, важно видеть, что фетишизация самой концепции отчуждения привела к вытеснению из этой концепции мотивов, реально в ней присутствовавших, важных и перспективных и в плане теоретическом, и в плане ответа на вопрос о путях, возможностях, средствах преодоления отчуждения.

Если мы не удовлетворяемся ответом на вопрос, кому принадлежат средства производства, а хотим понять, как они участвуют в отчуждении, мы сразу оказываемся вынужденными рассматривать эти средства не как вещи, а как воплощения деятельности определенного социального качества, определенной сложности. Отчуждаются и присваиваются не вещи сами по себе, а социальные качества. Поэтому отчуждение деятельности, воплощенной в социальные качества, оказывается и отчуждением самой жизни человека, реалий и потенций его личностного развития. Поэтому и эксплуатация, в конечном счете, это отчуждение и присвоение чужой жизни, чьих-то личностных возможностей.

С учетом этого намечается иной уровень рассмотрения проблемы. Отчуждение раскрывается не только как утрата человеком себя в деятельности, оно воспроизводится как постоянное растворение личности в абстрактных социальных качествах. Тогда и работник, и капиталист, и интеллигент, и люмпен в массе практических актов выступают лишь персонификациями абстрактных социальных качеств. Тогда и сама личность кажется такой персонификацией, и в науке надолго устанавливается взгляд на личность как на персонального представителя класса, группы, совокупности отношений, культуры, социализации и т.п. Практика порождает господство реальных абстракций, по аналогии с ними в науке господствуют теоретические абстракции, в философии абстрактно-общие категории. Конкретный человек с его личностными особенностями вытесняется и из практики, и из науки. Отчуждение становится или кажется тотальным... Становится или кажется?..

С точки зрения индивида, пожалуй, становится. Ибо он отчужден всесторонне и многократно: и в результатах деятельности, и в ее процессах; и в непосредственно личностном бытии, и в образовании, и в культуре.