Глава 2. Личность Луция Корнелия Суллы.
Личность Суллы весьма интересна в контексте исследуемой темы для понимания того, какими личностными мотивами он руководствовался при проведении своей политики.
Луций Корнелий Сулла родился в 138 г. до н.э. в и «происходил из знатного патрицианского рода»1. Одним из дальных предков Суллы был Руфин (Публий Корнелий Руфин), который в 290 и 277 гг. до н.э. был консулом, однако он стал известен «выпавшим на его долю бесчестьем»: согласно закону о роскоши он был исключён из сената (так как хранил дома больше 10 фунтов серебряной посуды)2. С тех пор род жил «в постоянной бедности»3 «благодаря малодушной бездеятельности его предков»4. Да и сам Сулла вырос в крайней бедности: так, он был вынужден снимать жильё за небольшую стоимость (впоследствии этот факт ему припомнили, считая, что он изменил своему скромному образу жизни, став диктатором)5. К тому же с молодости он вёл разгульный образ жизни: «всякий вечер обирал самых бесстыдных из людей театра и сцены и пьянствовал в их обществе, состязаясь в острословии»6. «Эта распущенность и породила в нём болезненную склонность к чувственным наслаждениям и неутолимую страсть к удовольствиям, от которой Сулла не отказался до старости»7.
Более умеренную точку даёт нам Саллюстий: «Образованный в греческих и латинских науках наравне с учёнейшими людьми своего времени, он отличался большой душевной энергией; в нём была жажда всяческих наслаждений и славы; на досуге он предавался, но никогда удовольствия не удерживали его от дела…»8. «Он был красноречив, хитёр и изворотлив, легко завязывал дружеские связи и отличался невероятным самообладанием и непроницаемостью во всех делах, которые хотел скрыть»9.
Трудно обойти вниманием его участие в Югуртинской войне, куда он отправился квестором в 107 г. до н.э. под начальство консула Гая Мария (впоследствии, после войны они станут непримиримыми соперниками). Вот что пишет о нём Саллюстий: «Он ласково обращался с солдатами, всем просившим оказывал услуги и ещё чаще оказывал их по собственному побуждению, весьма неохотно принимал их от других и спешил возвратить их поскорее, как денежный долг; никогда не требовал ничего от других… Он беседовал шутливо или серьёзно даже с людьми, гораздо ниже его стоявшими, часто принимал участие в работах, походах и караулах… Но он не допускал, чтобы кто-либо в совете или на деле оказывался выше его, стараясь превзойти всех остальных»1. Сразу можно представить образ – любимец армии, герой, сумевший одолеть царя Югурту, альпийский варваров и тектосагов, ловкий дипломат (сумевший договориться с Бокхом о выдаче мятежного царя), честолюбец (как и Марий).
После своего победоносного похода в Северной Африке «Сулла думал, что достаточно прославил себя воинскими подвигами, чтобы выступить на государственном поприще, - сразу после похода он посвятил себя гражданским делам и записался кандидатом в городские преторы, но на выборах потерпел поражение»2. С тех пор он, по всей видимости, мог и невзлюбить чернь, ведь именно её он считал виновницей этого «казуса»3. Как бы то не было, после этого он вновь отправился на войну – на сей раз в Каппадокию, против союзника Митридата VI Гордия и возвести на престол Ариобарзана4. Выполнив возложенное задание, он провёл переговоры с представителями парфян (это, кстати, первая встреча представителей будущей Римской империи и Парфянской державы), которые отличились в римских записках наглостью, с которой их вёл сам Сулла (так, им был нарушен дипломатический этикет ведения переговоров)5.
После возвращения в Рим его обвинили во взяточничестве (ведь он вернулся из Малой Азии «с большой денег, собранных вопреки закону») и политическом честолюбии (плодом обвинения стала золотая статуя Победы и изображение Суллы, подаренная Бокхом в его честь)1. Всё это чуть не превратилось в противостояние между сторонниками Суллы и Мария, когда началась Союзническая война. Вот что о ней написал Плутарх: «В войне этой, которая оказалась и чрезвычайно жестокой, и полной всяческих превратностей, которая принесла римлянам многочисленные бедствия и самые тяжкие опасности, в этой войне Марий не смог совершить ничего величественного и тем самым доказал, что воинская доблесть нуждается в цветущем возрасте и силе; а Сулла же величественными подвигами стяжал у сограждан славу великого полководца, у друзей – величайшего и даже у врагов – самого счастливого и удачливого»2. «Основной пружиной всей его деятельности были неуёмное, ненасытное стремление к власти и непомерное честолюбие»3.
Однако в этом вопросе сложно поставить однозначный вывод, поэтому можно согласиться с таким мнением Саллюстия: «У этого человека, счастливейшего из всех, до его победы в гражданской войне удача никогда не превышала его собственного рвения, и многие не знали чему приписывать его успехи, счастью или его личной энергии; что же касается его позднейшей деятельности, то знаю, какое чувство должна она вызывать, чувство стыда или отвращения»4.