3. Французские географы и политика

В 1902 году в Париже вышла книга Андре Шерадама (Andrё Cheradame), составленная на основе курса лекций, прочитанных в Школе политических наук, и озаглавленная Европа и Австрийский вопрос. В этом учебном пособии, предназначенном для будущих французских политиков, давалось описание внутренней структуры старого габсбургского государства и излагались методы его разрушения извне, иллюстрированные рядом карт и рисунков. Стиль этого произведения весьма близко [c.133] напоминал стиль учебников для лесничих, где описываются способы борьбы с вредными животными и насекомыми. В 1918 году всё произошло в точном соответствии с рекомендациями этой книги. (Карл Хаусхофер. О геополитике, 1931 г.).

Трудно сказать, излагает ли Хаусхофер в данной цитате реальные факты или же он приписывает Андре Шерадаму то влияние , которое сам Хаусхофер хотел бы оказывать на немецких политиков. Во всяком случае, предположения Хаусхофера весьма сомнительны: политические деятели (в данном случае - французские) обычно мало прислушиваются к советам, содержащимся в книгах профессоров.

В работе мирной конференции 1919 года, которая подвела итоги первой мировой войны, приняли участие и географы (в качестве экспертов делегаций). Действительно, как же перекраивать карту без их просвщённого мнения? Например, Жорж Клемансо, "Тигр" и "Победитель", пользовался услугами видных географов: Эммануэля де Мартона (Emmanuel de Martonne, 1873-1955), специалиста по физической географии и великолепного знатока Центральной Европы, зятя Поля Видаль де Ла Бланша, и уже упоминавшегося Жака Анселя... Но означает ли это, что учёные участвовали в процессе принятия решений?

Мирные переговоры, которые проводятся после вооруженных конфликтов, повлекших смерть миллионов людей и оставивших страшные следы в памяти людей, становятся ареной столкновения противоречивых интересов, требований и амбиций. Географы выступают только как эксперты, высказывающие свою точку зрения, которая учитывается или не учитывается политиками, ведущими свою собственную игру. Что же касается разрушения Австрии (спровоцированного, по мнению Хаусхофера, книгой Андре Шерадама), то оно продолжает оставаться, вплоть до наших дней, предметом оживлённых дискуссий историков: как и почему погибла империя, просуществовавшая несколько веков? Одной из наиболее распространённых гипотез на этот счёт является следующая: империя была разрушена в результате дьявольских секретных манёвров, предпринятых кучкой заговорщиков (в случае с австро-венгерской империей злодеями оказались франкмасоны, которые смертельно ненавидели католическую монархию Габсбургов). Выводы Хаусхофера недалеко ушли от этого предположения. Но можно ли объяснить такое колоссальное событие, как распад империи, рассуждениями, напоминающими сюжет книги Алексадра Дюма Джузеппе Бальзама, главный герой которой (он же граф Калиостро) задумал и осуществил французскую революцию? Не погибла ли австро-венгерская империя потому, что она принадлежала к ушедшей исторической эпохе, когда национально-освободительные движения ещё не подвергали сомнению легитимность монархии?

В период с 1871 по 1945 год во Франции не было геополитики, сравнимой с англо-американской и немецкой геополитикой. Практически, территориальный вопрос не был актуальным для Франции в это [c.134] время. Что касается Эльзаса и Лотарингии, то на этот счёт не было ни малейших сомнений: это были французские провинции, которые Германия захватила силой. Более того, по мнению большинства французских географов того периода, наука была несовместима с политикой. В то время, как в Германии учёные (из-за излишнего самомнения или по наивности?) считали себя способными поучать политиков, французская профессура старалась сохранить чистоту и строгость науки от влияния сиюминутных интересов.

В. Шарль де Голль, единственный геополитик Франции?

Шарль де Голль (1890-1970) не был учёным в общепринятом смысле этого слова, он был политиком. Да и можно ли считать геополитиком человека, который хотя и размышляет об отношениях между пространством и политикой, но подчиняет свои мысли и свои действия заранее намеченной цели?

Оригинальность де Голля, его отличие от традиционных французских политиков состоит именно в спонтанном геополитическом мышлении. По мнению де Голля, нации, хотя они и вписываются в определённый исторический и географический контекст, стремятся быть вечными, вневременными субъектами: Франция, Германия, Россия, Китай... Де Голль воспринимает мир, как огромную сцену, где противостоят - а иногда и сотрудничают - эти субъекты.

Время и пространство всегда рядом, они напоминают людям, что они смертны, а их творения, в том числе и нации, недолговечны.

Знаменитый Призыв 18 июня 1940 года чаще всего рассматривается как акт протеста, как призыв к сопротивлению. Это, конечно, верно. Но это экстраординарное заявление, сделанное недавно назначенным генералом, бывшим заместителем государственного секретаря по вопросам обороны предпоследнего правительства III Республики, удивительно соответствует точному геополитическому анализу, без которого сопротивление оккупантам было бы просто бесполезной жертвой:

"Потому что Франция не одинока. Она не одна. За ней стоит обширная империя. Она может объединить свои усилия с Британской империей, контролирующей морские просторы и продолжающей борьбу. Как и Англия, Франция может в полной мере использовать промышленный потенциал Соединённых Штатов. Эта война не ограничивается территорией нашей многострадальной страны. Проигранная битва за Францию ещё не означает окончательное поражение в этой войне. Это мировая война [...]. Потерпев поражение сегодня в столкновении с механической силой, мы сможем победить в будущем, если мы будем располагать более значительной механической силой. От этого зависят судьбы мира".

Так во Франции, разбитой в 1940 году, столкнулись два геополитических подхода к продолжавшейся войне. С точки зрения Петена, [c.135] главы вишистского правительства, война была и должна была остаться европейской, Соединённые Штаты Америки не откажутся от политики изоляционизма; следовательно, нужно было договариваться и сотрудничать с гитлеровской Германией. По мнению де Голля, находившегося в Лондоне, война была мировой. Однако в июне 1940 года Англия продолжала борьбу один на один с Германией, распоряжавшейся всеми ресурсами Европы и имевшей союзнический договор со сталинским Советским Союзом. Что касается Соединённых Штатов Америки, то они вступили в войну только после нападения японской авиации на Пирл-Харбор в декабре 1941 года. Де Голль смог это предвидеть благодаря широте своих взглядов: он считал, что как и в 1917 году США не смогут удержаться в стороне от схватки; крупнейшая экономическая держава мира не станет укрываться на американском острове и рисковать быть отрезанной от мирового острова (Европы, Азии и Африки).

На всём протяжении 60-х годов де Голль, вернувшийся к активной политической деятельности в 1958 году, действовал как талантливый геополитик, несмотря на то, что международная обстановка была чрезвычайно идеологизирована: это было время, отмеченное как противостоянием Востока и Запада, так и напряжённостью в отношениях между Западом и третьим миром. Так например, де Голль считал, что коммунистическое братство не сможет устоять под тяжестью геополитических реалий: разрыв китайско-советских отношений был в порядке вещей, поскольку русский гигант не мог терпеть присутствие на своём фланге мощного объединённого Китая. Точно так же он считал, что вмешательство США в войну во Вьетнаме было обречено на провал: ведя крестовый поход против коммунизма, Америка не учитывала, что своими действиями она мобилизовала против себя непримиримый вьетнамский национализм, доведённый до крайности под влиянием фанатичного марксизма-ленинизма.

Де Голль являл собой полную противоположность теоретику. Тем не менее, он сумел стать выразителем взглядов французской геополитики, пытаясь сочетать два обычно противоположных элемента: с одной стороны, приверженность географическому и историческому реализму, выраженному в своё время Наполеоном словами "Каждое государство проводит ту политику, которую ему диктует география...", а с другой стороны, убеждение в том, что как великая держава Франция должна защищать определённые принципы, в частности, право народов на независимое развитие.

В качестве резюме можно отметить, что для англо-американской геополитики основной вопрос формулируется так: каковы должны быть основные направления деятельности державы, находящейся в апогее своего могущества и, следовательно, вступающей в фазу упадка (Великобритания в первой половине XX века, США после второй мировой войны)? Для немецкой геополитики этот вопрос заключался в [c.136] следующем: как обеспечить место под солнцем для опоздавшей нации? Что же касается Франции, то вопрос стоял так: каким образом можно обеспечить статус великой державы при ограниченности средств? Ответ де Голля на этот вопрос свёлся к четырём рекомендациям:

o вновь обрести утраченную независимость в ключевой области, путём создания ядерных сил сдерживания, которые должны позволить в принципе самостоятельно гарантировать оборону национальной территории;

o рационально управлять своим наследством (связи с бывшими французскими владениями);

o обеспечить себе усилитель мощи, благодаря созданию европейской организации по инициативе Франции;

o наконец, по-прежнему проводить независимую внешнюю политику, без оглядки на кого бы то ни было. [c.137]