42. Диктатура, радикаліз, екстримізм як механізми перетворення політичних процесів.

Психологические признаки диктатуры как формы политического насилия

Большая часть известных человечеству режимов были диктаторскими. Конечно, крайне редко это была полновластная диктатура одного человека. Возможность для сколько-нибудь широкого слоя управ­ляемых влиять на управляющих, а тем более — выби­рать их, до самого недавнего времени встречалась крайне редко.

Но и в двадцатом веке, когда идеи демократического устройства получили широкое распространение, вошли в конституции многих государств и в основополагающие международные документы, дик-татуры продолжают существовать. Более того, во многих странах диктатуры, пусть и на не очень продолжительные сроки, сменяют демократию. Диктатор всегда приходит как избавитель, как защитник простого человека от врагов и от хаоса. Но ни одной диктатуре не удалось выполнить свои обе­щания — обеспечить людям высокий уровень жизни, стабильность и безопасность.

Успехи всегда оказывались сугубо временными, а расплата, если у диктаторов не хватало разума и от­ветственности вовремя уступить, — страшной. Гитлер построил дороги и дал немцам работу, но кончилось это военным поражением и разделом страны. Порту­галия после пятидесятилетнего правления профаши­стского режима оказалась самой бедной страной За­падной Европы. В Эфиопии, Ираке, на Филиппинах диктатуры приносили нищету и кровь. Такое насилие можно характеризовать как геноцид. Геноцид — осо­бый вид политического насилия, которое характери­зуется массовыми убийствами, большой степенью вовлеченности в акты насилия не только властной элиты и сотрудников карательных органов, но и прак­тически всего населения.

Диктатуры бывают разными. Некоторые из них ограничивают политические права граждан, не вме­шиваясь в экономику или религию. Кому-то из дикта­торов удается править если и не бескровно, то, по крайней мере, без массовых репрессий. Но есть дик­татуры тоталитарные. Психологическая база подобных диктатур представляет наибольший интерес.

Тоталитарная диктатура — диктатура, стремя­щаяся к полному контролю за всеми сторонами жиз­ни человека и общества, приносящая в жертву своим целям жизни, не останавливающаяся ни перед каки­ми преступлениями.

Эмоциональная поддержка диктатуры

Стабильной может быть только та власть, кото­рая устраивает людей, которая что-то им дает, или про которую они думают, что она им что-то дает. Это «что-то» может быть материальным — например, вы­сокий жизненный уровень, это может быть ощуще­ние защищенности или вера в справедливость со­циального устройства. Это может быть радость от принадлежности чему-то светлому, могущественно­му и прекрасному.

Идеальных обществ не существует. Однако большинство наших современников выступают в пользу демократии. Стабильность демократических государств имеет не только экономическую или историческую, но и психо­логическую природу: люди считают, что при всех своих недос­татках она выражает и защищает их материальные и духовные интересы лучше, чем могла бы выражать система, построенная на других началах.

По-видимому, такое же, если не большее, доверие к государству существует и в рамках диктатуры. Ли­деры диктаторских режимов прекрасно понимают, насколько важно, чтобы граждане верили, что госу­дарство выражает именно их интересы. А поскольку на самом деле хотя бы в силу отсутствия эффектив­ных обратных связей и неизбежно более высокой, чем в демократических странах, коррупции, диктаторская власть не выражает интересы людей, для поддержа­ния ощущения единства власти и народа необходимо содержать огромный и дорогостоящий идеологичес­кий аппарат. Задача этого аппарата — внедрять в сознание людей иллюзорную, искаженную картину мира, в которой государство и люди составляют еди­ное целое, и потому даже сам вопрос о возможности поиска другой, более эффективной системы правле­ния, свидетельствует о злонамеренности или неадек­ватности того, кто этот вопрос задает.

Чем более жесткой и экономически неэффектив­ной является диктатура, тем больше сил и средств тратится на регулярное и обязательное промывание мозгов, которое начинается с детского сада, а закан­чивается лишь после смерти или после ареста. Уро­вень пропагандистского давления в диктаторских стра­нах столь высок, что, вопреки очевидности, многие люди считают государство своим, пекшимся об их интересах и защищавшим их от врагов и опасностей. Успеху пропаганды способствуют и прямая ложь об ужасах жизни в демократических странах, и сусаль­ные рассказы о скромности и тяжелой работе вождей. Посмотреть своими глазами на мир за пределами священных рубежей или на жизнь внутри заборов охраняемых государственных резиденций для поддан­ного диктаторской системы одинаково невозможно. Контроль за информацией и передвижениями являет­ся необходимым условием выживания диктатуры.

Цель пропагандистского воздействия — согласие, достижение легитимности диктатуры. Однако только согласия подданных для диктаторского режима недос­таточно. Согласие — когнитивная конструкция. Для его достижения или для преодоления несогласия нужно обращаться к разуму человека, приводить аргументы и контраргументы, рассматривать доводы реальных или воображаемых оппонентов. Даже если пропаганда ос­нована на лжи, она стремится принимать рациональ­ные формы, создавая иногда даже целые научные дисциплины, единственная цель которых — подтвер­дить нужную властям картину мира. Но поскольку диктатура по сути своей не просто безразлична к че­ловеку, но глубоко ему враждебна, то такой рациональ­ный или псевдорациональный анализ рано или позд­но может привести к пониманию реальности, а значит, и к разочарованию в базовых постулатах режима и крайне нежелательным для него выводам.

Поэтому стабильность диктаторского режима подкрепляется еще одним психологическим механизмом, не обязательным для демократий — эмоциональ­ным. Само государство и те, кто его персонифицируют, становятся объектами чувства любви. Интересно, что если слово «любовь» практически чуждо политическо­му словарю демократических стран, то в условиях диктатуры оно одно из самых распространенных. На­пример, в СССР «любимой и родной» была не только Родина, но и вожди, в том числе и местные, правитель­ство, любой государственный институт, например, ар­мия или школа и, разумеется, партия как ум, честь и совесть. По отношении к своему отечеству подобные эпитеты используются во многих странах.

Диктатура нуждается в значительно большей пси­хологической поддержке граждан, чем демократия. Президента демократической страны могут не любить, могут смеяться над ним, но система будет оставаться стабильной и эффективной. Рациональные механизмы, заложенные в ее основу, не требуют сильного аффек­тивного подкрепления. Понимание того, что режим стоит не только на страхе перед террором и уж никак не на уважении граждан к законности и правопорядку, а на иррациональных аффектах, во многом определяет внутреннюю политику диктаторских режимов. Любое государство стремится в известных пределах контро­лировать поведение граждан. Номенклатура обязатель­ных чувств выходит далеко за рамки безграничной любви к государству и ненависти к врагам. Кроме обя­зательных политических предпочтений, диктатуры пред­писывают человеку, какая музыка должна ему нравить­ся, какие литературные произведения должны вызывать восхищение, а какие — справедливый гнев. В наибо­лее жестких диктатурах контроль за чувствами являет­ся чуть ли не основным делом органов безопасности.

Крайне негативное отношение к любви и к сек­су, характерное для всех почти диктаторских режи­мов, тоже связано с попыткой тотального контроля за чувствами. Любовь между мужчиной и женщиной или родительская любовь, предполагающие, что ин­тересы любимого человека в какой-то момент могут быть поставлены выше всего остального — чувство, враждебное диктаторскому государству. Что же ка­сается секса, то диктаторская власть никак не может легитимизировать его. Идеальный человек, прослав­ляемый официальным искусством диктатуры, сексу­альных устремлений не имеет, как, впрочем, не име­ет и пола как такового.

Диктаторское государство, основанное на лжи и насилии, стабильно и могущественно потому, что люди его искренне поддерживают. Этот вывод крайне не­приятен для тех, кто в разных странах, переживших диктатуру, хотел бы снять со своего народа ответст­венность за все происходившее, представив годы диктатуры как непрерывный акт насилия. Но, если люди — лишь невинные жертвы, если у них не было сил сопротивляться, это значит, что они не смогут предотвратить и будущие катастрофы и вообще не способны отвечать за собственную судьбу. Вряд ли эта позиция конструктивна. Более целесообразным представляется не отрицать факта эмоциональной поддержки диктаторской власти, а попытаться понять причины и механизм этой поддержки.

Конечно, диктаторская власть не может рассчи­тывать только на любовь подданных. Надо, чтобы люди не только любили, но и боялись. Поэтому репрессив­ный аппарат диктатуры никогда не простаивает, вы­являя не столько тех, кто против режима, — они все уже давно обезврежены, — сколько тех, кто мог бы быть против. Одновременно осуществляется широкомас­штабный подкуп тех, кто служил власти. Это не так трудно сделать даже в абсолютно нищей стране, лишь бы государство имело монополию на распределение всего и вся. Людям ведь не так важно жить хорошо, как жить лучше других.

Идея специфического социально-психологическо­го типа, который соответствует политическому режиму диктатуры, нашла воплощение в концепциях как про­тивников диктатуры, так и ее сторонников. Примером концепции противников диктатуры может быть модель авторитарной личности Теодора Адорно. Положитель­ное отношение к диктатуре содержится в идеологии «человека власти» Э. Шпрангера, «солдаткости» А. Боймлера, «рабочего» Э. Юнгера, «нордического человека» А. Розенберга.

Стремление создать образ приемлемого для ре­жима человека немало говорит о менталитете дикта­торов. Но желание это имеет и практический смысл. Всякая власть опирается не только на тех, кто заин­тересован в ее существовании по прагматическим соображениям, но и на определенный тип личности, на людей, которым именно такая система власти нравится, отвечает их психологическим характеристи­кам. Причем не так важно, много ли в обществе таких людей. Важно, чтобы именно они имели максималь­ный доступ к руководящим и влиятельным позициям в армии, системе образования, средствах массовой информации.

Диктатуре необходим особый человек. Но нет ну­жды создавать его специально. Он всегда существо­вал и существует в любой стране, хотя никогда и нигде не был в большинстве. Это человек, которому нравит­ся тоталитарная власть, который благоговеет перед ней и готов служить этому порядку, даже и не имея от него выгод лично для себя. Описанные Адорно авторитар­ные личности поддерживают любую сильную власть, вне зависимости от того, какие лозунги она пишет на своих знаменах. Диктатура находит таких людей, опи­рается на них, открывает им «зеленую улицу». Со временем именно такие люди начинают определять лицо общества. В результате складывается впечатле­ние, что это активное в силу исторических обстоя­тельств меньшинство репрезентирует все население страны.

3.5. Радикализм, экстремизм и конфликты в политическом процессе

Понятие «радикализм» (от лат. radix— корень) в современной политической психологии имеет не­сколько значений, а именно — как психологический механизм качественного преобразования политиче­ских процессов, предполагающий решительные и бескомпромиссные действия для достижения цели; политическое движение, придерживающееся крайних средств достижения цели; социокультурная традиция, обусловленная соответствующим типом личности и национально-цивилизационными особенностями об­щества и государства.

В основе радикализма лежит, во-первых, негатив­ное отношение к сложившемуся политическому фено­мену, а во-вторых, признание одного из возможных способов выхода из реальной ситуации как единствен­но возможного. В то же время радикализм нельзя отне­сти к каким-либо определенным политическим позици­ям. Радикализм может проявляться в различных формах нигилизма, экстремизма, терроризма, революционаризма. Однако принято говорить и о «радикальном центре», то есть политической позиции, радикально отвергающей крайности и требующей решительно проводить сбалан­сированную политику. Как показывает история, доста­точно часто государство само создает ситуации, порож­дающие радикализацию политических субъектов.

Как способ деятельности, тяготеющий к крайно­стям, радикализм, как правило, играет в обществе дестабилизирующую роль, способствует конфронтации политических сил, провоцирует углубление конфлик­тов, разбалансирование системы управления. Но в определенных социально-политических условиях ра­дикализм может способствовать критическому пере­смотру правительством своего политического курса, препятствовать накоплению негативной энергии внут­ри общества.

Политический радикализм

Политические процессы в России свидетельству­ют о том, что политический радикализм был и остается их неотъемлемым компонентом, существенно влияю­щим на характер и динамику развития общества. На­ряду с консерватизмом, политический радикализм яв­ляется важнейшей политико-культурной традицией. Будучи обусловлен историческими, географическими, политическими, социальными, психологическими осо­бенностями развития страны, радикализм в свою оче­редь и сегодня оказывает воздействие на характер функционирования всех сфер общества, менталитет, чувства, настроения, привычки индивидов и социума, на модели поведения, формы политического участия и взаимодействия россиян. Он проявляется на уровне социальных слоев, элиты и контрэлиты, властвующих и оппозиционных групп, обусловливая осевую линию политического поведения политических лидеров и про­стых граждан.

Фронтальная и структурная перестройка существен­ных компонентов общественного организма актуализи­рует задачу нейтрализации последствий проявлений крайностей радикализма, ограничения его воздействия на политическую жизнь. В переломные исторические периоды, когда подвергаются существенной трансфор­мации основы жизнеустройства людей, идеалы, цен­ностные установки, особенно необходимо взвешенное отношение к этому феномену. Политический радика- „.„ лизм — это реальность, с которой следует считаться.

В трудах М.И. Басманова, Э.Я. Баталова, В.Э. Боль­шакова, А.И. Борисова, А.А. Веселицкого. С.И. Великовского, В.В. Витюка, К.В. Гусева, Ю.Н. Давыдова, Ю.А. Замошкина, Г.С. Филатова, А.А. Франкина и др. достаточно обстоятельно проанализированы причины появления, социально-классовые основания, идеоло­гия политического радикализма, а также эволюция, тактико-стратегическая деятельность, его проявления в различных террористических, экстремистских, фа­шистских и других организациях.

Отличительные аспекты политического радикализ­ма фрагментарно затрагиваются в публикациях Г.В. Во-долазова, А.В. Логинова, посвященных русской ментальности, политической культуре, лидерству, большевизму, тоталитаризму. При анализе религиозных истоков по­литического радикализма, кроме работ русских фило­софов, интересные результаты анализа этой проблемы содержатся у исследователей религиоведческой облас­ти в трудах Н.П. Андрианова, Ф.Ю. Борункова, В.И. Доб-ренькова, П.К. Курочкина, А.А. Радугина, И.С. Свенцицкой, И.Н. Яблокова и др. Использовались также в работах деятелей церкви игуменов Иоанна Экономцева, Вениамина (Новика), протоирея Митрофана Зноско-Боровского и др.

Проблемы духовных процессов, политической куль­туры стали предметом внимания С.С. АверинЦева, В.Н. Амелина, А.С. Ахиезера, Э.Я. Баталова, В.В. Журав­лева, Ю.А. Левады, А.И. Соловьева, Ю.В. Согомонова и др. Работы В.В. Ильина, В.Б. Пастухова, А.С. Панарина, А.И. Соловьева, A.M. Ушакова, В.А. Щегорцова и др. расширяют методологическую основу изучения поли­тического радикализма в цивилизационном и социокультурном контекстах. Полезным являются труды ученых психологического и социально-психологического на­правления Г. Тарда, А.А. Бодалева, Д.В. Ольшанского, B.C. Рахманина и др.

Таким образом, можно утверждать, что в отечест­венной и зарубежной науке создана определенная база для дальнейшего углубленного исследования проблемы радикализма. Совокупность методологических подходов, учитывающих антропо-социо-цивилизационно-куль-турологические аспекты, адекватна анализируемому феномену и позволяет выявить его социокультурные ис­токи, сущность, национально-цивилизационные особен­ности, объяснить воспроизводимость, большую распро­страненность на российской почве.

С этих позиций политический радикализм раскры­вается как социокультурный феномен, обусловленный особенностями исторического, религиозного развития страны, проявляющийся в ценностных ориентациях, устойчивых формах политического поведения субъек­тов, нацеленных на оппозиционность, изменения, то­тальный, быстрый темп перемен, примат силовых методов в реализации политических целей.

Радикализм выполняет следующие функции в политическом процессе: сигнально-информационная о степени неблагополучия общественно-политической среды; разрядки социальной напряженности путем выхода накопившегося недовольства; давления на политические институты, подготовку, принятие и про­ведение политических решений; корректировки по­литического курса; стимулирования коренных поли­тических изменений, инноваций.

Сравнительный анализ западноевропейского и русского национальных характеров и радикалистского проявления позволил показать существенные линии их расхождений, отражающие особенности социально-политического развития страны, национально-цивили-зационные черты россиян сквозь призму политическо­го, ценностного отношения к явлениям и институтам власти.

Противоположность функционального воздействия религии на политический процесс на Западе и в Рос­сии позволяет сделать вывод о русском православии как религии, адекватно отразившей и усилившей те черты характера, которые в комплексе с географиче­скими, экономическими, социально-политическими факторами способствовали превращению радикализ­ма в России в одну из ведущих политико-культурных традиций. При этом она привносит в него гуманисти­ческий характер.

Как идейно-политическое течение, система убеж­дений определенной группы людей, метод решения локальных экономических и социально-политических задач радикализм является необходимым компонентом политической жизни. В устойчивых социальных систе­мах консервативные, либеральные, радикальные ком­поненты находятся в сбалансированном взаимодейст­вии. В переходных системах расширяются объективные и субъективные причины, стимулирующие радикалистское поведение. Масштабы распространенности, степень остроты проявлений радикалистских ценностных ориентации политических субъектов будут уменьшаться с экономической и политической стаби­лизацией в стране. Ценности невозможно отменить, общество должно их исчерпать, пережить. Политиче­ские власти могут ослабить воздействие радикализма на политическую жизнь, нейтрализовать последствия его проявлений.

Психологические предпосылки появления и проявления радикализма

Радикализм мысли предполагает, что любые со­циальные построения (анархия, социализм, индиви­дуализм и т. д.) могут быть лишь выводами, а не ак­сиомами. Он предполагает такие действия, которые на практике ведут к реализации базовых ценностей. Смысл сидения на трубах, воспитания детей и писа­ния статей определяется не актуальностью каждого из этих занятий, а тем, в какой мере оно способству­ет расширению сферы свободы и солидарности мак­симального числа людей.

Справедливости ради нужно признать, что и ра­дикализм формы мог в условиях общественных потря­сений приводить к крупномасштабным последствиям. Только они, как правило, реакционны. Попытка под­толкнуть прогресс, дергать росток, чтобы быстрее рос, — все это приводит к разрушению культуры, накапливаемой эволюционно.

Но для радикала формы это очень сложно и про­тиворечит самой основе его мировоззрения — простоте решения. Разрушение без созидания, к которому склон­ны радикалы формы — это воспроизводство более примитивных общественных форм. Революция — ре­зультат неумения правящей элиты выйти из кризиса — создает сотни возможностей, из которых лишь две-три (и не самые радикальные по форме) ведут к успеху дела свободы и солидарности.

Вероятность прихода к власти радикалистских сил весьма высока, притом в недалеком будущем. Тем не менее, этому не придается должного значения, подход к этой угрозе нередко кажется удивительно легковес­ным. Необходимо постоянно иметь в виду предпосыл­ки возможной победы политического радикализма, факторы, делающие ее вероятной или даже неизбеж­ной.

Политический экстремизм

Приверженность в идеях и политике крайним взглядам и действиям. Экстремизм порождают со­циально-экономические кризисы, деформации поли­тических институтов, резкое падение жизненного уровня, ухудшение социальных перспектив значи­тельной части населения, доминирование в общест­ве чувств, настроений хандры, пассивности, со­циальной и личной нереализованности, неполноты бытия, страх перед будущим, подавление властями оппозиции, инакомыслия. Он также определяет бло­кирование легитимной самодеятельности человека, национальный гнет, амбиции лидеров политических партий, ориентации лидеров и акторов политического процесса на экстремальные средства политической деятельности.

Социальную базу экстремизма составляют мар­гинальные слои, представители националистических, религиозных движений, недовольные существующей политической реальностью интеллигенция, молодежь, студенчество, военные.

Экстремизм не является четким и единым фено­меном. По направленности выделяется экстремизм экономический, политический, националистический, религиозный, экологический, духовный и др. Эконо­мический экстремизм направлен на уничтожение многообразия и установления какой-либо одной фор­мы собственности, единых методов ведения хозяйст­ва, полный отказ от принципов государственного ре­гулирования экономической сферы, резкое сокращение социальных расходов, наступление на социальные завоевания трудящихся, устранение конкуренции в предпринимательской деятельности и др.

Националистический экстремизм отвергает ин­тересы, права другой нации. Он органически связан с сепаратизмом, направлен на развал многонацио­нальных государств, утверждения господства корен­ной нации. Религиозный экстремизм проявляется в нетерпимости к представителям других конфессий или жестком противоборстве в рамках одной конфес­сии (мусульманских и христианских общин в Ливане и Судане, мусульманский фундаментализм). Эколо­гические экстремисты выступают не только против эффективной природоохранительной политики, но и против научно-технического прогресса вообще, счи­тая, что ликвидация неблагоприятных в экологическом отношении производств — единственно возможный путь улучшения качества окружающей среды. Духов­ный экстремизм ориентирован на изоляционизм, отвер­гает опыт, движение другой культуры, навязывает в качестве официальной идеологии определенные соци­альные, религиозные, этнические стандарты. Целью политического экстремизма является дестабилизация, разрушение политической системы, государственных структур и установление режима правого или левого толка. В политической практике в чистом виде эти типы экстремизма практически не встречаются. Национали­стический экстремизм во многих странах сплетается с религиозным, духовным, политический — с экономиче­ским, религиозным и др. По критерию масштабности действий политический экстремизм может быть внут­ри- и межгосударственным.

По численности и организованности участников экстремистские действия сообществ, групп (сект, ор­ганизаций); организованных или спонтанных групп; одиночек (обычно лиц с психическими заболеваниями или иными аномалиями).

По отношению к властным структурам, различают экстремизм государственный и оппозиционный. Государ­ственный экстремизм осуществляется властными струк­турами, его основным оружием является демагогия, ре­прессии. Оппозиционный экстремизм осуществляется антирежимными группировками, главным образом с помощью террористических актов. К государственному экстремизму чаще прибегают нестабильные режимы с низким уровнем легитимности власти.

Выделяют так же левый и правый экстремизм. Левый экстремизм заимствует идеи революционаризма, анархизма, объявляет себя наиболее последователь­ным выразителем и защитником трудящихся масс, всех обездоленных, неимущих. Объектами их критики яв­ляется социальное неравенство, подавление личности, эксплуатация, бюрократизация в обществе, устранить которые они готовы любыми средствами, вплоть до вооруженных выступлений. Часть левых экстремист­ских организаций находится на нелегальном положе­нии, ведет партизанскую войну, совершает террори­стические акты, захват заложников.

Правые экстремисты (фашистские, неофашистские, ультраправые, националистические, расистские движения, организации, партии, такие, как «Русское национальное единство» в России) критикуют совре­менное общество за «отсутствие порядка», «господ­ство плутократии», «упадок нравов», эгоизм, потре­бительство и др. Ультраправые экстремисты часто используются для борьбы с прогрессивными обще­ствами организациями и политическими деятелями.

Разновидностям экстремизма присущи общие чер­ты: насилие или его угроза, обычно вооруженного; одномерность, однобокость в восприятии общественных проблем, поиски путей, их решния, фанатизм, одержи­мость в стремлении навязать свои принципы, взгляды оппонентам; бездумное, беспрекословное выполнение всех приказов, инструкций; опора на чувства, инстинк­ты, предрассудки, а не на разум; неспособность к толе­рантности, компромиссам, либо игнорирование их. Экстремизм смыкается с крайним радикализмом, тер­роризмом, нигилизмом, революционностью, вождизмом.

Особенностями современного экстремизма явля­ются рост масштабности, сопутствующий наращива­нию потенциала и превращение экстремистских груп­пировок во влиятельные структуры жизни; усиление жестокости и безоглядности действий экстремистов; многообразие форм деятельности, использование но­вейших технических достижений, средств массового поражения (компоненты химического, бактериологи­ческого оружия, похищения радиоактивных материа­лов); стремление добиться общественного резонанса, устрашения населения. Расширяется информационная, тактико-стратегическая, финансовая, идеологическая, психологическая, ресурсная взаимосвязанность экс­тремистских сообществ и групп в отдельных странах и международном масштабе.

В последние годы экстремизм получил широкое распространение в странах Восточной Европы и Рос­сии. На территории бывшего СССР особенно активи­зировались националистический (УНА-УНСО, Белорус­ский народный фронт, радикалы в Прибалтике) и религиозный экстремизм («Нахдат» и «Джамаат и Ис­лам» в Дагестане, «Исламский путь» в Чечне). В про­пагандистской и практической деятельности национа­листическими организациями активно используются проблемы территориальных споров на постсовеском пространстве. В России это прежде всего северо-кав­казский регион. В отношениях между бывшими со­ветскими республиками — территориальные вопросы  между Россией и Украиной, странами Прибалтики. Казахстаном, Таджикистана и др.

Деструктивные силы правой, левой, националисти­ческой, религиозной ориентации используют ошибки и просчеты в деятельности государственных органов, разжигают конфликты, провоцируют столкновения, игнорируя политические, экономические, социальные, духовные последствия своих ультрарадикальных дей­ствий. Это дестабилизирует политический процесс в России, стимулирует перерастание латентных проти­воречий в стадию их силового, нередко вооруженного, разрешения, угрожает безопасности страны, ухудша­ет межгосударственные отношения, ведет к снижению международного престижа России.

Государственная эффективная политика защиты личности, общества от экстремизма должна включать: концептуальное осмысление этого феномена, его раз­новидностей, перспектив развития; всестороннюю го­товность системы безопасности страны к противодей­ствию экстремизму, адекватность ответных действий с учетом его разновидностей, различий в масштабах, содержании, мотивации проявлений; профессиональ­ную экспертную оценку принимаемых решений на ан­тиэкстремистский эффект; разработку соответствующих законов, своевременное реагирование на предусмотрен­ное уголовным законом деяние; усиление информаци­онного обмена, согласование статистической отчетности об экстремистской деятельности и ее участниках; ра­боту с населением по формированию бдительности в отношении лиц и предметов, которые могут представ­лять опасность; своевременную и полную информацию о конкретных действиях экстремистов и судебном при­говоре; целенаправленную правовую, морально-психо­логическую и боевую подготовку специальных отрядов антитеррористической деятельности; единство дейст­вий в международном, межгосударственном и государ­ственном аспектах и др. Принципами антиэкстреми­стской стратегии являются превентивный характер действий участников антиэкстремистских операций; комплексность (организационная, информационная, правовая, психологические базы); активность, закон­ность. Кроме того, должна действовать развитая систе­ма профилактики экстремистской активности и конкрет­ных действий.

В связи с активным проявлением радикализма и экстремизма в политической и других сферах социальной практики необходима разработка действенных мер нейтрализации нарастающей опасности их дест­руктивного проявления в обществе. Одной из таких мер, обычно упускаемой из виду аналитиками, явля­ется налаживание разрегулированных конфликтных механизмов, характерных для переходных периодов, когда значительная часть этих механизмов приобре­тает «дикий» характер, а с другой стороны, продол­жают сохраняться ряд конфликтных механизмов прошлого, которые накладывают отпечаток на соци­ально-политическую и социально-психологическую ситуацию.

В этой связи нужно заметить, что специфика функ­ционирования конфликтных механизмов в радикалистских системах характеризуется подавлением и мас­кировкой многих из этих механизмов, что приводит к тому, что они утрачивают функции принципа саморе­гулирования, самокоррекции и стимулирования соци­ально-политической системы, и гипетрофированием мифологизированных конфликтов, приводящим к по­вышенной конфликтности в отношении внешних и внутренних «врагов», к превращению режима в зло­вещее «пугало», в «империю зла». Чтобы механизмы перестали быть таковыми, необходимо, как показыва­ет опыт ряда стран, либо естественное разложение системы, либо ее принудительная «дерадикализация».

Последняя оказывается тем более действенной, чем больше она связана с социально-психологическим очищением, с массовым чувством вины и раскаяния за прошлые преступления режима, что способствует освобождению массового сознания от непримиримо­сти, воинственности, повышенной конфронтационности.