33. Психологічні детермінанти національної свідомості та нац. Самосвідомості.

Политическое сознание — одна из безусловно цен­тральных категорий современной политической пси­хологии, входящая в систему ее понятийных коорди­нат и обозначающая результаты восприятия субъектом той части окружающей его действительности, которая связана с политикой и в которую включен он сам, а также его действия и состояния, связанные с полити­кой.

В содержательном отношении большинство иссле­дователей рассматривает политическое сознание как многомерное, неоднородное, «пульсирующее», внут­ренне противоречивое, многоуровневое образование, в обобщенной форме отражающее степень знакомства субъекта с политикой и рационального к ней отноше­ния (в противовес, скажем, коллективному бессозна­тельному в политике).

В гносеологическом плане политическое сознание тесно связано с другими основополагающими полити­ко-психологическими понятиями и категориями. В ча­стности, оно тесно связано с политической культу­рой — генетически, политическое сознание является ее производным, высшим уровнем и, одновременно, в развитых формах политической культуры, ее стерж­невым компонентом. Политическое сознание тесно связано с политическим поведением — политическое сознание выступает в качестве рациональной основы субъективных механизмов такого поведения. Оно свя­зано с политической системой — политическое созна­ние представляет собой ее субъективный фундамент, так сказать, «человеческую основу», и др.

В науке под политическим самосознанием принято понимать процесс и результат выработки от­носительно устойчивой осознанной системы представ­лений субъекта политических отношений о самом себе в социально-политическом плане, на основе которой субъект целенаправленно строит свои взаимоотноше­ния с другими субъектами и объектами политики как внутри социально-политической системы, так и за ее пределами, и относится к самому себе. Это осознание себя в политике как самостоятельного деятеля, цело­стная оценка своей роли, целей, интересов, идеалов и мотивов поведения.

Независимо от специфических особенностей субъ­екта, в целом политическое самосознание включает три основных аспекта: когнитивный, эмоциональный и оценочно-волевой. Когнитивный аспект (политическое самосознание в самом узком, буквальном смысле, как набор осознанных объективных знаний о своем месте в политике) подразумевает наличие определенного информационного уровня, позволяющего сопоставить имеющуюся информацию об устройстве окружающей социально-политической среды с представлениями о собственной роли, возможностях и способностях субъ­екта в этой среде.

Эмоциональный аспект политического самосозна­ния выражается в определенном эмоционально окра­шенном субъективном отношении к знанию своего объективного политического статуса.

Оценочно-волевой аспект политического самосоз­нания тесно связан с эмоциональным и проявляется, прежде всего, в стремлении повысить политическую самооценку, завоевать политическое уважение, обрес­ти или укрепить политическое влияние, авторитет, а в конечном счете — политическую власть. 34. Соціально-психологічна структура політичного конфлікту. 35. Психологія агресивної поведінки та насильницьких дій в політиці. 36. Соціально-психологічні методи управління політичними конфліктами. 37. Масові настрої як політико-психологічне явище суспільного життя. 38. Психологія стихійних форм поведінки в політиці. 39. Політико психологічні прийоми управління поведінкою натовпу.

Существует значительное множество попыток определения того, что же такое толпа. Ограничимся лищь несколькими такими определениями. Так, Я. Щепаньский, акцентируя прежде всего социологические признаки, считал, что толпа, в первую очередь, представляет собой «временное скопление большого чис­ла людей на территории, допускающей непосредствен­енный контакт, спонтанно реагирующих на одни и те же стимулы сходным или идентичным образом».

Согласно очень близкому, но все-таки более психологически точному определению Ю.А. Шерковина, толпа — это, прежде всего, «контактная внешне не организованная общность, отличающаяся высокой сте­пенью конформизма составляющих ее индивидов, дей­ствующих крайне эмоционально и единодушно».

Среди общих психологических факторов сущест­вования толпы практически всеми исследователями обычно отмечается устойчивая и подчас просто жест­кая психологическая связь, объединяющая входящих в толпу людей. Образовавшаяся на основе сходных или идентичных эмоций и импульсов, вызванных одним и тем же стимулом, толпа не обладает установленными организационными нормами и никаким комплексом моральных норм. Влияние толпы на своих членов вы­текает из природы возникшей между ними эмоциональ­но-импульсивной связи. В толпе проявляется примитив­ные, но сильные импульсы и эмоции, не сдерживаемые никакими этическими или организационными нор­мами.

Как уже обсуждалось выше, в толпе, как и во всех иных формах массового стихийного поведения, мы встречаемся с проявлениями деиндивидуализации, частичного исчезновения индивидуальных черт лично­сти. Вследствие этого, у людей сильно возрастает го­товность к заражению и, одновременно, склонность к подражанию. Реакция на внешние стимулы направля­ется не рефлексией, а первым эмоциональным им­пульсом или подражанием поведению других людей. Исчезновение рефлексивности, де индивидуализация усиливают чувство общности со всей толпой. Это вле­чет за собой ослабление ощущения важности этиче­ских и правовых норм. Толпа создает сильное ощу­щение правильности предпринимаемых действий. Навязанные эмоциями способы действия не оценива­ются критически, Господствующая в толпе эмоцио­нальная напряженность увеличивает ощущение собст­венной силы и уменьшает чувство ответственности за совершаемые поступки. Особую силу толпе придает наличие конкретных оппонентов. «Нельзя понять исто­рию, не имея в виду, что мораль и поведение отдельно­го человека сильно отличаются от морали и поведения того же человека, когда он представляет собой эту часть общества».

Политическое поведение толпы, в принципе, вполне поддается контролю и управлению. Однако, это эффективно до определенной степени. Здесь про­сто нельзя абсолютизировать возможности контроля и, тем более, понимать их примитивно. Имея дело со сложными политико-психологическими феноменами, надо и действовать исключительно политике-психоло­гически.

Приведем конкретный пример. В период осады иранцами посольства США, когда работников посоль­ства держали в качестве заложников, возник показа­тельный эпизод. Разгоряченная некоторыми события­ми, к посольству решительно направилась уже явно экспрессивная толпа, грозившая по ходу дела превра­титься в агрессивно-действенную. Опасность была велика, однако разведка предупредила заблаговремен­но. Соответствующие «меры» были предприняты, ко­гда толпа приблизилась к перекрестку в двух кварта­лах от посольства. В этот момент из боковой улицы, пересекая путь движения толпы, выехал автомобиль с открытым кузовом, в котором находились полуголые американские девушки — артистки из привычных «подтанцовок». Редко затормозив перед светофором, автомобиль привлек внимание толпы, состоявшей (ис­лам) исключительно из суровых мужчин. Возникла пауза, обмен взглядами, жестами, отдельными репли­ками. После этого, выехав на перекресток, автомобиль заглох, преградив путь толпе. Пауза продолжилась. Спустя некоторое время, «починившись», автомобиль медленно продолжил движение по улице, уходящей в сторону от посольства. При этом девушки в кузове устроили перепляс. Это было удивительно, но головная часть толпы («вожаки», «лидеры»), медленно повернув­шись, вдруг продолжила движение за грузовичком. Остальные, даже не видя что произошло, последовали за своим «руководством». Только после того, как толпу исламистов удалось увести таким образом на безопас­ное расстояние, грузовичок прибавил газу, и исчез в дорожной пыли. Обескураженная толпа вскоре рассея­лась.

Теоретический анализ механизмов формирования и действий толпы указывает на определенные возмож­ности контроля за ее поведением. Их суть — в обрат­ной трансформации видов и разновидностей толпы, в их редукции к нижним уровням. В приведенном выше примере агрессивно-действенная толпа психологиче­ски была превращена в случайную, любопытствующую толпу. Чтобы предотвратить образование толпы или рассеять толпу уже образовавшуюся, обычно необходи­мо просто переключить внимание составляющих ее людей на что-то иное. Слишком сильно сосредоточен­ное на одном объекте внимание разрушается за счет переноса внимания на несколько других объектов. Как только внимание людей в толпе оказывается разделен­ным между несколькими объектами, они распадаются на отдельные микрогруппы, а единая и грозная толпа распадается. Это сопровождается ре-индивидуализа­цией психики членов толпы, и часто она просто исче­зает.

В странах Латинской Америки (в частности, в Бра­зилии) политические противники давно обучились сры­вать митинги друг друга. Любая митингующая толпа обладает если не определенной структурой, то своеоб­разной «географией». В ней есть центр с «вожаками» и «заводилами», а также периферия с менее убежден­ными «попутчиками». Со времен Г. Лебона известно, что скорость и интенсивность эмоционального зараже­ния падают от центра к периферии. Агенты противника, замешавшись в периферической части такого ми­тинга, в кульминационный момент обычно довольно просто переориентируют внимание толпы. Для этого достаточно затеять ту или иную азартную игру (типа «наперсток») или включить радиоприемник с каким-либо спортивным (лучше всего, футбольным — особенно, в Бразилии) репортажем. После этого значительная часть кнвенциональной толпы (митинг) превращается в ряд случайных микро-толп, увлеченных игрой или репортажем.

Есть и совсем простые приемы. Замешавшись в демонстрацию политических противников (влиять на толпу все же легче из центра, чем с периферии), дос­таточно в подходящий момент имитировать страх кри­ками: «Полиция!», «Они вооружены!», «Газы!» и т. п. Создав таким образом в толле панику, ее легко увлечь за собой, в сторону от прежней цели.

Агрессивная толпа может быть трансформирова­на в экстатическую или экспрессивную посредством трансляции громкой музыки и быстрых танцевальных ритмов. По некоторым данным, посольства и другие учреждения США за рубежом обеспечены соответст­вующей звуковоспроизводящей техников и соответст­вующими записями на случай стихийных массовых антиамериканских выступлений, которые могут прини­мать агрессивный характер. Музыку в тех же целях используют владельцы крупных роскошных магазинов. В ЮАР был даже разработан специальный «музыкаль­ный танк» — боевая машина, вооружение которой со­стоит из резервуаров с холодной водой, брандсбойтов, а также записей популярной ритмической музыки и, соответственно, мощных звукоусилителей для борьбы против массовых манифестаций и прочих уличных бес­порядков.

Целый ряд примеров как эффективного, так и крайне неэффективного обращения с толпой был про­демонстрирован в экс-СССР в конце 80-х гг. прошло­го века. Напомним лишь действия российских войск в Тбилиси в апреле 1988 г., когда у собравшейся на центральной площади толпы манифестантов для нача­ла были отрезаны все пути отхода (грузовики забло­кировали выходящие на площадь улицы и переулки). С помощью громкоговорителей толпу погнали по един­ственной оставшейся открытой трассе, проспекту Рус­тавели, где ее подгоняли российские десантники с саперными лопатками. Кто бы ни был виноват в про­изошедшем, главная вина состоит в политико-психо­логической неграмотности обеих противостоящих сторон.

Напротив, в 1989 г. в Баку удалось добиться одоб­рения руководства и применить совершенно иную тактику противостояния митинговавшим протестан­там, ежедневно заполнявшим центральную площадь. В принятой тактике сознательно не использовались люди в военной или милицейской форме. Просто с самого раннего утра к площади начинали съезжаться машины «Скорой помощи». Кого-то уговорами, кого-то с усилиями, но удавалось переместить в эти ма­шины. Разумеется, они ехали потом не в больницы. Отъезжая в отдаленные концы города, они отпускали манифестантов и мчались за новыми. К середине дня площадь обычно пустела. В комплексе, к этому добав­лялись и другие приемы: музыкальное вещание, разъ­яснительные беседы, личные выступления местных авторитетных людей и т. д. Через полторы недели по­добной работы митинги прекратились: оппозиция по­няла упорство властей и оценила неэффективность своих действий.

Преднамеренное стимулирование трансформаций толпы может осуществляться изнутри или извне. При этом, воздействие изнутри основано на прерывании механизма «эмоционального кружения» — его необ­ходимо начинать из центра. Воздействие же извне, напротив, должно начинаться с периферии, а не из центра. Это ведет к созданию новых, альтернативных центров толпы. После этого старый центр обычно те­ряет свое значение, а находившийся в нем лидер — свое влияние. Для эффективного контроля за поведе­нием толпы очень важно наличие своевременной ин­формации о возможностях ее формирования — чтобы было время для планирования и осуществления кон­кретных контрдействий.