15.2.3 Философия всеединства Вл. Соловьева

Первым русским мыслителем, создавшим развернутую философскую систему, стал Владимир Сергеевич Соловьев, учение которого получило наименование метафизики всеединства. Принцип всеединства рассматривается Соловьевым в трех основных разделах философии: онтологии, гносеологии и этики.

В области онтологии всеединое выступает в качестве Абсолюта – все в себя включающего начала, в котором различается два момента: сущее, т.е. постоянное, неизменное начало, принцип единства и бытие – изменчивое начало, принцип множественности. Бытие связано с сущим с помощью Софии – божественного замысла мира, от которого реальный мир отклонился, но к которому он с неизбежностью должен прийти.

В области гносеологии Соловьев продумывает принцип всеединства в виде идеи «цельного знания». С точки зрения русского философа, западноевропейский рационализм познает мир фрагментарно, поскольку разум изначально нацелен на разделение – анализ предмета. В противоположность этому «цельное знание» дополняет разум внерациональными средствами познания: волей (религиозной верой) и чувством (эгоистическим восприятием).

В области этики принцип всеединства раскрывается в виде нравственного идеала, к которому должен стремиться человек и который представляет собой единство Истины, Добра и Красоты. Люди, сознательно реализующие этот идеал в своей повседневной жизни, реализуют замысел Бога и потому определяются Соловьевым как Богочеловечество.

15.3 Русская философия хх в.

15.3.1 Философия религии и культуры: с.Н. Булгаков, п.А. Флоренский, а.Ф. Лосев

Метафизика всеединства Вл. Соловьева послужила причиной возникновения религиозного течения в русской философии. В ХХ в. к этому течению принадлежали такие крупные мыслители, как С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Л.П. Карсавин и мн. др.

В творчестве Сергея Николаевича Булгакова в начале ХХ в. господствуют два главных мотива: с одной стороны, признание глубокого социального несовершенства существующего российского общества, внутренней правоты требований к его радикальному переустройству и, с другой стороны, убеждение, что само это переустройство не может являться высшей целью и ценностью, а должно быть всецело обусловлено процессом духовного совершенствования человека, подчиненного этому процессу, в основе которого лежат обретение религиозной веры и религиозное освящение жизни. Поэтому своеобразной чертой мышления Булгакова является «социологизм». Проект «христианской социологии», вынашиваемый Булгаковым всю жизнь, в полном объеме не был реализован, но принес свои плоды в разработке конкретных социальных проблем, например, национальный вопрос, природа общества. Кроме того, Булгаков построил собственную философскую систему, в которой крайности онтологизма и гносеологизма, по его мнению, преодолимы с помощью понятия Софии. Под Софией он понимает предвечный замысел Бога о мире и человеке. Кроме того, с помощью понятия Софии он пытается преодолеть разрыв между Богом и миром.

В творчестве Павла Александровича Флоренского тенденция к возрождению христианского платонизма проводится с еще большей прямолинейностью, чем у Булгакова. В этом смысле Флоренский стал выразителем того направления русской философии, которое связано с самыми консервативными элементами церковного православия, враждебными современной культуре. Исходя из тезиса, что культура произошла из культа, Флоренский предлагает преодолеть кризис современного ему общества и культуры путем обратного процесса вытеснения культуры культом. В своей философии он стремится восстановить классический платонизм в качестве незыблемой основы церковно-догматического мировоззрения. Вся реальность описывается им с помощью абсолютно статичной модели двух «миров» - мира Божественно-духовного и мира вещественно-телесного, из которых второй является испорченной в результате грехопадения копией первого. Однако, традиционную систему Платона он дополняет концепцией Софии как «посредующей сферы» между Трёхипостасным Богом и земным миром. В работе «Догматизм и догматика» Флоренский формулирует программу по преобразованию православия. Здесь он утверждает приоритет жизни и непосредственного переживания над рассудочной схемой и очерчивает методологию преобразования религии ради преодоления в ней «догматизма». Эта методология сводится к свободному творчеству и личному отношению к Богу. В связи с этим отдельная личность обязана воспроизвести содержание догмата, то есть центром христианской религии становится Иисус Христос и его переживание человечеством. Поэтому все человечество и культура должны пойти путем Великого Инквизитора, отрицающего значимость свободы личности и допускающего эту свободу только для самого себя и других предводителей человечества.

Алексей Федорович Лосев вошел в историю русской культуры не только как философ, создавший оригинальную систему идей, находящуюся в русле лучших традиций дореволюционной религиозной философии, но и как историк культуры, исследователь античной мифологии и культуры, великолепный переводчик с классических языков, продолживший и развивший русскую переводческую традицию XIX в. Лосев всю жизнь был особенно привязан к античной культуре и античной философии, причем в последней для него первостепенное значение имели Платон и неоплатоники. Он в качестве основы своих философских воззрений берет платоновскую диалектику, понятую в ее объективно-онтологическом смысле, как форму саморазвития Первосущности, Первоединого, абсолютного начала бытия. Отправной точкой для лосевской философской системы является представление об абсолютной онтологической фундаментальности акта именования. Его система строилась на основании природы имени или слова. Для Лосева имя было особым местом встречи смысла человеческой мысли и имманентного смысла предметного бытия. Имя в своем законченном выражении понималось как «идея», очерчивающая существо предмета. Наибольшую полноту и глубину имя обретает, когда охватывает и сокровенный «мистический» слой бытия, когда раскрывается как миф, который является не вымыслом, а, наоборот, последней полнотой, самораскрытием и самопознанием реальности. Философия имени, по Лосеву, совпадала с диалектикой самосознания бытия и философией вообще, так как имя, понятое онтологически, являлось вершиной бытия, достигаемой в его имманентном самораскрытии.