2. Нарушение межанализаторных связей

ПРИ ОРГАНИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ И ПОРАЖЕНИЯХ

ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ У СЛЕПЫХ

У некоторых слепых, утративших зрение на почве органиче­ских заболеваний центральной нервной системы или травмати­ческих повреждений мозга, наблюдается патологическое наруше­ние подвижности нервных процессов, заключающееся в склонно­сти нервной системы к воспроизведению одних и тех же процес­сов, независимо от изменяющихся внешних воздействий. У них утрачивается способность произвольно прекращать начатое дви-ж ние, переключаться на другой процесс. Это явление обуслов­лено трудностью нервной системы перестроить сложившиеся меж­анализаторные связи в соответствии с изменившимися условиями. Приведем несколько примеров: ослепший Л., 14 лет, ученик I класса Московской городской школы слепых — абсолютная сле­пота на правом глазу, на левом 0,04. Потерял зрение в возрасте 5 лет. (Причины слепоты — внутриутробная травма). В I классе обучается на протяжении 3 лет. Не успевает по- арифметике и чтению.

Проведенное обследование показало¹: элементарные слуховые и осязательные ощущения в пре'делах нормы. Пространственная ориентировка не нарушена. Свободно различает формы, размеры, величины, направление; элементарно-конструктивная деятель­ность также не нарушена.

Наряду с этим наблюдается трудность переключения с одного процесса на другой при изменении условий. Легкая отвлекаемость внимания. Мальчик оказался совершенно не в состоянии на­учиться читать рельефный шрифт. Обследование показало, что элементарные осязательные ощущения не нарушены. Он свободно различал по форме и размерам шаровые, цилиндрические и дру­гие геометрические тела при парном сравнении друг с другом.

Наряду с этим он проявил большое затруднение, когда тре­бовалось найти место данной фигуры в ряду подобных ей путем применения приемов сравнения по признакам сходства и разли-

168

_чия с несколькими аналогичными геометрическими телами. Он не мог разложить геометрические фигуры .по мере уменьшения размеров и веса. Хотя обычно слепые с помощью осязания это делают без особого труда. Он мог выполнить лишь некоторые весьма элементарные операции счета. Однако при изменении условий решения простейших арифметических задач при другой постановке вопроса, изменении содержания задачи и т. п., он пользовался сложившимися стереотипными приемами решения и счета.

Так, на уроке арифметики учитель задает этому мальчику вопрос: Сколько у лошади ног? Ответ: четыре.

Учитель: Сколько ног у коровы? Ответ: четыре.

Учитель: Сколько ног у поросенка? Ответ: четыре.

А сколько ног у гуся? — ставит вопрос учитель. Ответ: четыре.

Учитель: Разве у гуся четыре ноги?

После продолжительного раздумья, учащийся отвечает: Две-

А сколько ног у овцы? — спрашивает учитель. Ответ: Две.

Учитель: А у рыбы есть ноги? Ответ: Две.

Учитель: Подумай, разве у рыбы есть ноги?

После известной задержки мальчик отвечает, что у рыбы нет ног.

Учитель: 8 гривенников и 80 копеек — одинаково? Ответ: Да.

Учитель: Сколько копеек содержится в 8 гривенниках? Ответ: Не знаю.

— Ну как же не знаешь? — 8 гривенников и 80 копеек ты ска­зал одинаково, так подумай, сколько же копеек содержится в 8 гривенниках? Он опять отвечает, что не знает.

Учитель дает письменные примеры на сложение в пределах 20. Все примеры были выполнены неправильно. Приведем обра­зец:

9 + 8= 18 8 + 7 = 17 6+7= VI 7+6=iG

В связи с решением задач учащийся замечает: «Мне задачи трудно даются, но все же я их отгадываю». Отгадывание, видимо, состояло в том, что Л. к одному из слагаемых каждый раз при­бавлял десяток и таким образом определял сумму.

Из приведенных данных видно, что небольшие вариации в постановке вопроса вызывают у учащегося значительное затруд­нение. При решении задач учащийся оказывается не в состоянии отключиться от того, что перед этим было в его опыте. Это наблю­дается также и при письме рельефным шрифтом; например, надо написать слово апрель, учащийся пишет, апрелел, вместо слова мои — пишет моии и т. д. Трудность переключения обнаружива­йся в процессе письма при переходе на другую строчку, когда вместо одной буквы, учащийся пишет другую, иногда пишет лиш­ние буквы, лишние точки. Вместе с этим встречаются пропуски

169

'р

_т

букв. Чаще всего пропускаются согласные буквы а, о, е\ напри­мер, слово речка учащийся пишет рдк, вместо слова уехали пишет ухли, вместо слова старые пишет crape.

Вместе с этим учащийся легко запоминает и довольно дли­тельное время удерживает заученное, свободно заучивает стихо­творения, знает на память содержание некоторых рассказов, ска­зок. На предложение учителя прочесть текст знакомого рассказа, учащийся, водя пальцами по строкам, передает почти дословно рассказ по памяти. Читать по рельефной системе Л. за три года не научился.

Основное затруднение при чтении рельефного шрифта заклю­чается в том, что учащийся слабо дифференцирует рельефные точки. Текст, написанный рельефным шрифтом на приборе он не в состоянии прочесть. Все точки им воспринимаются слитно. Вследствие трудности осязательного чтения сознание учащегося сосредоточивается на чувственном различении точек. Он не в со­стоянии выйти из стадии элементарного различения букв, поэтому затрудняется вычленять и объединять точки в структуру буквы, слоги — в слова и последние — в предложения.

Он охотно общается с ребятами, играет с ними, проявляет ин­терес к своим оценкам, но у него наблюдается заметно снижен­ная критика к себе и к оценкам своих успехов. В учебной мастер­ской школы мальчик выполнял без особого труда простейшие ра­боты по штамповке металлических изделий. Освоив приемы и способы штамповки одних и тех же изделий, он успешно справ­лялся со своей работой и не отставал от своих сверстников. Рас­члененная деятельность, осуществляющаяся при одних и тех же производственных условиях на одном и том же оборудовании, оказалась для него посильной. Она не требовала постоянных пе­реключений нервных процессов и осуществлялась с помощью заученной системы нервных связей.

Сложившиеся условнорефлекторные связи у этого мальчика характеризуются стереотипной деятельностью. Всякое переклю­чение и вплетение в старые связи новых требуют нарушения сте­реотипии нервных процессов, перегруппировки сложившихся си­стемных связей. Это достигается при помощи торможения, а ког­да процессы торможения вследствие патологических нарушений в центральной нервной системе ослаблены, проявляется инерт­ность в деятельности нервной системы; возникают трудности в переключении и в переделке сложившихся связей.

Всякая перестройка нервных связей, при переклю­чении, требует большого напряжения и сосредоточения нервных процессов. Это оказывается не всегда посильно и приводит к пов­торяющемуся воспроизведению старых связей. «...Нервной систе­ме,— писал И. П. Павлов, — даже в трудных обстоятельствах легче повторить одно и то же, чем изменить стереотип...» '. Когд^а

Павловские среды, т. II, изд-во АН СССР, 1949, стр. 498.

170

имеются патологические изменения в нервной системе, влекущие за собой ослабление процессов торможения, то она не всегда справляется с переделкой сложившейся системы нервных связей. Возбудительный процесс перестает быть пластичным. Он продол­жительно держится вследствие ослабления процессов торможе­ния и тогда, когда он уже не нужен.

При патологическом нарушении тормозного процесса у сле­пых встречаются затруднения при движениях, в микроориентиров­ке. Это значительно ослабляет процесс осязательного чтения рель­ефного шрифта. Приведем пример.

Слепая С., 14 лет, имеет светоощущение, зрение утратила с трех лет в результате сотрясения мозга. У нее наблюдаются оста­точные явления после общей травмы черепа, выражающиеся в общей заторможенности нервных процессов. Слепая обучается в I классе школы для слепых детей в течение трех лет. Не успевает по письму и чтению. Наиболее трудно ей дается рельефный шрифт. При чтении девочка затрудняется соединять буквы в слова. Продолжительное время путала буквы, имеющие зеркальную структуру, -^- ю и т, сиши др. Особенно трудно было ей научить­ся писать. Это затруднение не преодолено даже после 3-летнего обучения в I классе.

После проведенного обследования выяснилось, что элементар­ные ощущения (слуховые, кожные, мышечные) у ослепшей в нор­ме. Память не нарушена, слепая легко запоминает и воспроизво­дит слова, вместе с тем наблюдается явно выраженное наруше­ние памяти на движения, обусловленное трудностью выработки кинестезических дифференцировок. Имеет место неловкость, не­уверенность в мелких движениях. Нарушается микроориентиров­ка при письме, ученица забывает последовательность движений. При попытке написать одну букву, она пишет другую. При пись­ме включаются повторяющиеся элементы, наблюдается несогла­сованность в движениях отдельных мышечных групп, нарушена способность соразмерять силу двигательных усилий, весьма за­труднены процессы обобщения. Сравнительно легко различая геометрические тела при попарном сравнении, она была не в со-.стоянии их разложить по постепенно убывающей величине, где требуется сопоставление нескольких объектов и нахождение мес­та данной фигуры в ряду других сходных фигур. Внимание легко отвлекаемо, наблюдается неспособность на чем-либо продолжи­тельно сосредоточиться. Различая хорошо отдельные буквы, де­вочка затрудняется при чтении объединять их в слоги и слова, ^езко выраженных нарушений в пространственной ориент-ировке ^Не наблюдается. Нарушение тормозных процессов вследствие ^Перенесенной травмы черепа вызвало серьезные трудности в вы­работке кинестезических и кожных дифференцировок и форми-°^Вр"^ии межанализаторных связей.

Ей трудно овладеть процессом письма. В предложенной нами

^Нтрольной работе по письму, состоящей из 20 слов, она допу-

171

стила более чем 30 ошибок. Ошибки заключались в замене одних букв другими, например: вместо о пишет у (5 ошибок), вместо е пишет б (Ю ошибок), вместо точки пишет букву ш (2 ошибки) и т. п.; путает зеркальные буквы: о и э, ю и т и др.

Затруднено воспроизведение графической структуры букв, вследствие нарушений элементарных пространственных различе­ний право—лево, верх—низ, в клеточке прибора. Наблюдается неправильное пространственное размещение рельефных точек в клетке. Наиболее типичные ошибки: смещение точек в клеточке, перемещение в клетке всей структуры буквы, замена асимметрич­ных букв симметричными.

Часто встречается выключение одной точки из структуры; на­пример, надо написать г — пишет ф, надо написать в—■ пишет л (недоколы точек); вместо Валя пишет Лаля.

Иногда включается лишняя точка в структуру буквы; напри­мер, вместо ь пишет шеститочие (переколы точек).

Нередко бывает взаимная замена зеркальных структур: вме­сто х пишет ж, вместо э пишет о и наоборот.

Особенно трудно давались ей в письме следующие буквы, имеющие асимметричные структуры: з, г, /о, о, э, у. Ориентируясь по левой или правой стороне клетки, учащаяся затрудняется в переключении грифеля на противоположную сторону и поэтому вместо букв и или е пишет б.

Элементарное различение форм и размеров при узнавании предметов не нарушено. Геометрические фигуры при попарном сравнении девочка свободно отличала друг от друга, ориенти­руясь по форме, а также узнавала и различала сходные фигуры но размерам.

Таким образом, мы видим, что вследствие патологических на­рушений центральной нервной системы синтетическая деятель­ность коры больших полушарий мозга у этой девочки ослаблена на почве травмы мозга. Слепая затрудняется при письме рель­ефным шрифтом сливать отдельные точки в единый кинестезиче-ский образ буквы, слова и т. д. Без особых затруднений различая отдельные буквы при письме, она не может правильно писать слова и предложения в контексте. При письме алфавита рельеф­ным шрифтом у нее наблюдается включение повторных эле­ментов (явления персеверации).

Несмотря на то, что у слепой элементарные ощущения нахс-j дятся в пределах нормы, но благодаря нарушению регуляторной деятельности коры, она оказалась не в состоянии освоить процес­сы письма рельефным шрифтом и с огромным трудом овладела п-риемами и способами чтения этого' шрифта. Персеверации движений обусловлены нарушением межцентральных связей кожного с двигательным анализатором, вследствие чего наблЮ' дается возникновение изолированного торможения нервных пр⁰' цессов, разобщение системных связей.

172

Когда бывают резкие нарушения центральных отделов, вле-кующие за собой разобщение двигательного анализатора от дру­гих анализаторов, писал И. П. Павлов, человек попадает в весьма затруднительное положение. Он не в состоянии коордировать свои движения в соответствии с внешними условиями, у него наблю­даются явления инерции. Эти явления наиболее резко выявляются при экстренном торможении различных анализаторов, если вне­запно затормаживаются все анализаторы, кроме двигательного, тогда человек ничего не видит, не слышит, не обоняет, а движе­ния продолжаются, он идет куда попало.

И. П. Павлов приводит яркий случай с одним больным как пример инертного торможения под влиянием сильного страха. Этот больной бежал, потерял сознание и оказался в каком-то бо­лоте по пояс в тине. Прочно сложившийся и затвердившийся ав­томатизм осуществил свое действие успешно без вмешательства корковых процессов, но эти действия оказались не в соответствии с окружающими условиями.

Находящаяся в клинике ЦИЭТИНА слепая Ш потеряла зре­ние на первом году жизни от заболевания глаз. В 25 лет она пе­ренесла энцефалит, теперь ей 45 лет. Будучи слепой, она получила среднее образование, успешно закончила музыкальный техникум по классу фортепиано. На протяжении более 25 лет занималась педагогической деятельностью — обучала слепых осязательному чтению по рельефной системе. Сама она системой осязательного чтения и письма владеет в совершенстве. В результате своей болез­ни Ш. стала засыпать часто днем, даже во время работы, от которой она быстро утомляется. Если она что-либо читает, то может некоторое время продолжать чтение и в момент засыпа­ния. Механическая работа пальцев при этом может совершаться довольно продолжительно; соблюдается правильность техники чтения. Один раз она читала своим ученикам вслух небольшой рассказ из книги, напечатанной рельефным шрифтом. Две-три строки прочла, осознавая смысл прочитанного, затем стала за­сыпать; в таком состоянии она прочла весь небольшой рассказ До конца. Учени?си (тоже слепые) не заметили, что она заснула. Когда учительница кончила чтение, ее о чем-то спросили, и тут °на проснулась. Присутствующие не заметили, что она читала в сонном состоянии, и лишь были удивлены несвойственной край­ней монотонностью чтения.

При неполном корковом торможении во время засыпания, сло­жившиеся координационные автоматизмы связей кинестезических ^и кожных ощущений пальцев руки и речевого аппарата продол­жали стереотипно функционировать. Однако смысловая сторона тения отсутствовала, поэтому оно было монотонным и осущест­влялось механически.

Для воспроизведения прочно сложившегося стереотипа двига-^льных связей, осуществляющихся в строго постоянных условиях,

173

не требуется постоянного вмешательства корковых процессов. Эта деятельность может при известных условиях осуществляться по трафарету. Но при торможении высших процессов нервной си­стемы во время засыпания, более сложная синтетическая дея­тельность коры больших полушарий при чтении, обусловливаю­щая понимание смысла прочитанного, страдает и оказывается совершенно невозможной при корковом разлитом торможении, когда переключающие регуляторные механизмы не действуют.

И. П. Павлов считал функциональную подвижность нервных процессов одним из основных свойств центральной нервной си­стемы. Благодаря изменчивости и подвижности нервных процес­сов происходит переход одних состояний нервных процессов в дру­гие, замещение деятельности одних анализаторов другими. Это осуществляется путем изменения соотношений между процессами возбуждения и торможения.

Сложившиеся межанализаторные связи в зависимости от ме­няющихся требований и внешних условий перестраиваются, пере­ключаются, образуя новые сочетания. Некоторые из них временно исчезают, на их место становятся новые. Это создает огромные возможности замещения анализаторов при выключении зрения. Однако, когда подвижность и переключаемость нервных процес­сов нарушены вследствие патологических нарушений в соотноше­нии возбудительных и тормозных процессов, то протекание анали-тико-синтетической деятельности становится затруднительным, несмотря на полную сохранность периферических воспринимаю­щих приборов слухового, кожного, двигательного и других ана­лизаторов.

Раздражения, которые они получают извне, оставляют сла­бый след в нервной системе, поэтому они вынуждены постоянно опираться на непосредственно чувственные первосигнальные раз­дражения. При обедненности афферентации в связи с отсутстви­ем зрения, процесс непосредственного восприятия у них затруд­нен, а самое главное затруднение, осложняющее процессы ком­пенсации слепоты, заключается в том, что в силу нарушения нор­мального взаимодействия между процессом возбуждения и тормо­жения, у них ослаблена ведущая регулирующая роль коры в об­разовании системных межанализаторных условнорефлекторных связей. Этим объясняются исключительные трудности в протека­нии аналитико-синтетической деятельности.

Эти осложнения в зависимости от поражения мозговых кле­ток у разных слепых носят избирательный характер и требуют дифференцированных средств педагогического воздействия.

При правильной постановке обучения и воспитания таких Д^е' тей, как это показала в своей работе учительница Московской городской школы слепых М. Р. Зубащенко, слепота может быть компенсирована в известной мере и у таких людей.

174

_г

3. РОЛЬ СИСТЕМНЫХ СВЯЗЕЙ В ДИСТАНТНОМ РАЗЛИЧЕНИИ ПРЕДМЕТОВ ПРИ ХОДЬБЕ СЛЕПЫХ

Многим известна способность некоторых слепых различать на известном расстоянии от себя предметы, не издающие звуки и не имеющие запаха. С помощью этой способности они могут опре­делять направление, положение, протяженность предметов, рас­стояние их от себя.

Некоторые авторы эту способность слепых считали качествен­ным новообразованием, специфическим для нервной системы сле­пого, и называли ее «шестым чувством» (Кунц, Трушель, Жаваль, Гергардт и др.).

Порочность всех этих теорий заключается в том, что они игно­рируют принцип обусловленности в нервной деятельноети_и счи­тают, что независимо от внешних условий слепота вызывает изо­щренное биологическое развитие элементарных ощущений и ведет к возникновению сверхчувствительности в рецепции слепого.

Так называемое «шестое чувство» трактовалось зарубежными авторами как биологическое новообразование в нервной системе слепого, возникающее автоматически при утрате зрения, в силу внутренних развивающихся биологических процессов компенса­ции, за счет изощренного развития сохранившихся элементарных ощущений.

В советской литературе вопрос о различении слепыми пре­пятствий на пути наиболее обстоятельно изучен В. С. Сверловым.

В своем исследовании он подверг правильной и серьезной кри­тике теории зарубежных авторов, посвященные проблеме прост­ранственной ориентировки слепых при ходьбе; выдвинул ряд но­вых существенных положений. Однако в своей конструктивной части автор защищает спорную' точку зрения о том, чго слепые различают предметы на расстоянии благодаря развитой слуховой способности, позволяющей им воспринимать инфразвуки, лежа­щие за пределами слышимости.

Акцентирование элементарных ощущений в процессе ориен­тировки слепых при ходьбе встречается в работах и других ав­торов.

Так, А. А. Крогиус придает ведущее значение в ориентировке слепых «шестому чувству», в основе которого, он считает, лежат температурные ощущения предметов слепыми. Б. И. Коваленко, поддерживая «температурную теорию» А. А. Крогиуса, в свою очередь, выдвигает значение в пространственной ориентировке сле­пых и других ощущений, связанных с определением положения предметов в пространстве.

Современные физиологические и психологические исследова­ния многих авторов показали, что в любой деятельности челове­ка принимают участие не только элементарные ощущения, а глав-ньщ образом мышление, основанное на образовании сложных си­стемных межанализаторных связей. Поэтому тонкое восприятие

предметов слепыми на расстоянии нельзя отнести за счет дея­тельности какой-либо одной изолированной функции. Условно-рефлекторная природа ориентировки слепых доказана экспери­ментальными физиологическими исследованиями А. М. Зимки-ной. Тонкими объективными методами ею обнаружено, что ориен­тировочный рефлекс у слепых на звуковой сигнал вызывает слож­ные сдвиги в центральной и вегетативной нервной системе слепо­го: влечет за собой включение сложных систем связей; вызывает реакции в сосудистой, в дыхательной системах.

При передвижении в пространстве слепой воспринимает целый поток сигналов, являющихся одновременными или последователь­ными воздействиями внешних явлений на периферические воспри­нимающие приборы слухового, кожного, двигательного, обоня­тельного и других анализаторов.

Под влиянием какого-либо п бочного раздражения воспроиз­водится сложная звуковая картина знакомой местности (своеоб­разный звуковой пейзаж). Тот, кто пользовался ранее зрением, под воздействием сигналов с слухового, двигательного или дру­гого анализаторов воспроизводит зрительную картину знакомой местности. Огромное количество и многообразие раздражителей в окружающей обстановке (для зрячего человека) не имеют сиг­нального значения. Для слепого они приобретают существенное значение и служат опознавательными приметами в ориентировке при ходьбе.

Из множества образовавшихся связей обычно приводятся в действие лишь доминирующие, т. е. те, которые наиболее прочно объединены в нервной системе прежними следовыми образова­ниями. Эти следовые образования могут воспроизводиться под влиянием как прямых, так и побочных раздражителей, входящих в системные связи.

У разных слепых условия и обстановка и содержание деятель­ности различны, и процессы нервной организации у них протека­ют по-разному. И. М.. Сеченов по этому поводу говорил, что в зависимости от того, как организована система связей, внешние воздействия могут оказывать разный эффект. Содержание вос­произведенного чувствования он определяет организацией его следа в памяти в минуту воспроизведения. Внешние впечатления, писал он, падают не на tabula rate'a, а на организованную почву, которой определяется воспоминание. Эта почва дает себя чувство­вать во время актов действительно виденного, слышанного и т. Д-

Каждый человек вырабатывает свои приемы и способы ориен­тировки. Эти способы весьма разнообразны, но все они свидетель­ствуют о сложных процессах аналитико-синтетической деятельно­сти различных анализаторов у слепых. Приведем несколько иллю­страций из протоколов проведенных нами исследований ориенти­ровки слепых в пространстве при ходьбе.

1. Ослепший Д., образование — 7 классов; по профессии бая-кист; полностью потерял зрение в 10 лет, с тех пор ходит само-

176

стоятельно; возраст — 35 лет; сстаточного зрения не имеет. При­ведем выдержку из того, что рассказал Д.:

«С 10 лет не пользуюсь зрением, хожу всегда один. Бывают при ориентировке и затруднения, например, когда потеряешь на­правление. Надо решить, куда идти. Прежде всего возникает воп­рос: где я нахожусь? В этом случае все имеет значение: шум, производимый трамваем, автобусом, ворота, парадное, почва; ищу что-нибудь знакомое, известное. Если услышу какой-нибудь зна­комый звук, или палочкой нащупаю знакомый выступ дома, или почувствую под ногой камешек, который раньше приметил, сей­час же становится ясным: где я нахожусь, где какая проходит улица или переулок и куда надо идти.

Приходилось самостоятельно ходить полем в соседнее село за 12 км. По дороге, если собьюсь, прислушиваюсь к звукам. По слу­ху легко определить хлебног поле — оно шумит. Можно ска­зать, большое оно или малое. По запаху гнили легко узнать бо­лотистое место. По ветерку свежести, прохладе, можно свободно определить приближение к речке, лесу. По солнцу и ветерку лег­ко определить направление движения: сухой, холодный ветер дует с востока; мягкий и влажный — с запада.

По звукам из окружающих селений, лаю собак, мычанию ко­ров, пению петуха можно сказать, в каком направлении находит­ся село. Характер местности можно узнать по звукам насекомых, стрекотанию кузнечиков, кваканию лягушек и проч. Иногда ис­пользую такой прием: свистну или щелкну пальцами и слушаю отражение звуков от окружающих препятствий. Лес дает одно отражение, открытое поле — другое. По отраженному звуку могу сказать, где и как далеко от меня находится лес и как широко он простирается, где открытое пространство, большое оно или малое. Могу даже узнать по эхо наличие вблизи селения. Расстояние определяю по времени. Зная, что надо пройти определенное рас­стояние, рассчитываю, сколько минут на это нужно».

2. Слепая В., потеряла зрения 2 лет; образование начальное; остаточного зрения не имеет; ориентируется самостоятельно; воз­ раст — 34 года:

«Дорога мне не страшна, — говорит она, — 20 лет уже хожу самостоятельно. Палкой при ходьбе не пользуюсь, хожу по памя­ти. На предметы никогда не наталкиваюсь потому, что знаю, где ^иДти. Ходить мне все равно — ночью или днем, зимой или летом. Дорогу никогда ни у кого не спрашиваю, нахожу сама. Если ме­сто незнакомое, то первый раз иду, запоминаю, что под ногами, а потом иду — по памяти. Часто на руках ношу ребенка. Никаких Ушибов при ходьбе никогда не имела и ни на что не наталкива­лась, потому что привыкла ходить».

3. Слепорожденный С; полная слепота на оба глаза; опреде­ ленной профессии не имеет; образование 5 классов: возраст «о лет. Вот что он рассказал:

«Хожу один, хотя бывают серьезные затруднения в ориенти-

^{12 М}- И. Земцова 177

ровке. Это зависит от моего состояния и настроения. Когда хор_о. шее настроение, ходить легко, и никогда на предметы не натал­киваюсь. Могу даже различить, какое препятствие впереди —_ столб или стена. Столб чувствую за 6—7 шагов, стену — за Ю-, 15 шагов, иногда еще дальше. Высокие и широкие предметы мне легче заметить. Предметы чувствую впереди «по тени» на лице вернее на лбу. «Тень» — это впечатление от чего-то неподвижно­го, стоящего на месте. «Тени» бывают от разных предметов раз­ные: от дерева — одна тень, от стены —■ другая, от решетчатой из­городи — особая тень. Дерево, столб и человека легко спутать Стену же со столбом никогда не спутаю. По «тени» могу ска­зать — деревянный дом или каменный. Каменную стену могу узнать с большого расстояния, ее можно почувствовать и по от­звуку шагов. Когда перехожу через улицу или переулок, чувствую свободное пространство, а когда переход кончается — простран­ство суживаетсй и как бы заполняется».

4. Слепой 3., потерял зрение с 10 лет; теперь ему 30 лет; образование — 4 класса; по профессии — щеточник; остаточного зрения не имеет. О себе он рассказал следующее:

«Хожу один, без провожатого, всегда с палкой. Вожу впереди себя палкой во все стороны, чтобы не натолкнуться на предметы. Узкие предметы, например, столб, дерево, человека, — не чувст­вую, часто наталкиваюсь на них. Забор чувствую за 1—1,5 м. Ощущение такое, как будто что-то встает перед лицом, чувствую, что впереди нет свободного пространства, и лицо как бы завола­кивает «тенью», вместе с тем меняется звук собственных шагов, становится глуше. Глухой звук и «тень» на лице чувствую одно­временно. Предметы чувствую только на уровне лица, о том, что выше или ниже лица, ничего не знаю. О высоте предмета, так же как о его материале, деревянный или каменный, — ничего не могу сказать. Большие пространства могу легко определять. Свободно определяю пересекающие улицы и переулки. «Тень» чувствую больше на лбу, над бровями, ближе к глазам. Звуки для меня имеют большее значение, чем «тень». Если не слышу, то ничего не узнаю. Когда ветер заглушает звуки, то трудно ориентиро­ваться. Он спутывает при переходах улиц и переулков, тупиков и площадей. Если пространство большое, то звуки от окружающих предметов яснее. Дождь очень мешает ходьбе, он заглушает зву­ки. Движения становятся медленнее, весь как бы скован. Пр¹¹ ходьбе по тротуару запоминаю, сколько впадин до нужного мя^е места. Шагами никогда не измеряю переходы: легко можно сбить­ся со счета, так как когда хожу, то всегда о чем-нибудь думаю»-

5. Слепой Л., потерял зрение с 6 лет, по профессии щеточник, возраст 26 лет; остаточного зрения не имеет. Он сказал нам:

«Если мне надо куда-нибудь идти, прошу зрячих рассказать мне путь, запоминаю, как идет улица, где надо повернуть; перейти на другую сторону. У меня план всегда в голове, и я ясно еД' ставляю, где находится рынок, площадь, как идут улицы, пе

178

_й Если ошибся, то по какому-нибудь знакомому предмету уз­наю, не дошел я или перешел. В незнакомой местности ходить

'_нее_ Пользуюсь при ходьбе приметами, на улице их очень много. Расстояние определяю по времени. Первый раз время определить бывает трудно, а потом уже узнаю, с какой быстро­той можно пройти известное расстояние.

На предметы наталкиваюсь редко. Широкие и высокие пред­меты, например дом, забор, чувствую на расстоянии 15—20 м, телеграфный столб — за 1 м. Чувствую препятствие на расстоя­нии как что-то сплошное. Будет ли это один дом или целый квар­тал, трудно различить. Если дома разбросаны, то их трудно по­чувствовать. Если со всех сторон окружают предметы, тогда их труднее различить. Я чувствую их на более близком расстоянии.

Препятствия различаю только те, которые выше головы не бо­лее чем на метр. Если предмет выше головы на полтора-два мет­ра, то нельзя определить, на уровне ли он головы или выше ее. Если приближается переулок, то чувствую, что нет препятствий. Направление ветра запоминаю по расположению знакомых пред­метов.

Во время ветра или дождя ориентируюсь хуже — шум мешает ориентировке. Когда простудишься, нос и уши заложены, то хо­дить совсем невозможно. В солнечную погоду значительно легче ходить, чем в пасмурную. В солнечный день звуки долетают сво­боднее. Очень хорошо чувствую пасмурные дни, воздух совсем другой, звуки как бы заглушены и их труднее уловить. В ясную погоду и зимой и летом ориентироваться легче».

б. Слепой П., потерял зрение частично с 5 лет; окончательно потерял зрение на оба глаза с 8 лет; образование — 8 классов; по профессии — щеточник; возраст — 25 лет:

«При ходьбе я наталкиваюсь только на низкие предметы, — говорит он. — Если предметы невысокие, по пояс, обязательно на­толкнусь, а на уровне груди и плеч предметы легко почувствовать и никогда на них не натолкнусь. От предметов чувствую «тень» на лице. Мягкие предметы, например, занавес, одежду и прочее, различаю на более дальнем расстоянии. Если иду медленно, то предмет легче заметить. По «тени» могу определить направление

предмета и знаю, в какую сторону надо повернуть, чтобы обойти его.

Если предмет прямо передо мной, а «тень» чувствую слева, то обхожу его с правой стороны, и наоборот. «Тень» всегда мож­но почувствовать, и днем и ночью. Вечером «тени» длиннее, их чувствуешь с большего расстояния; днем «тень» короче и к пред­метам подходишь почти вплотную. Иногда, чувствуя «тень» от солее дальнего, большего предмета, я наталкиваюсь на малень-^КИе, более близкие тени, которых я не заметил.

Характер предмета различить трудно, например, столб, чело-^Ьек> дерево дают одинаковые короткие, мелькающие «тени». Их ^Не отличишь друг от друга. Стену от столба можно сразу отличить.

^]2*

По «тени» можно легко определить — прерывная или сплошная стена, открыты ворота и калитка или закрыты. Переулки, пере­крестные улицы можно легко определить — «тени» в этих местах прерываются. Предметы также чувствую по движению воздуха.

При переходе улиц и переулков по различным «теням», зву­кам, движению воздуха могу свободно определить, не касаясь предметов палочкой, прохожу ли мимо отдельных деревьев, до­мов, сквера, пересекаю ли улицу или нахожусь на перекрестке, прохожу открытые или закрытые ворота, выхожу ли на площадь. Переулок и открытые ворота можно легко спутать. Если попаду на площадь и мне надо определить, куда идти, то прислушиваюсь к шагам — куда идут люди, к звукам — куда идут машины. Иног­да ошибусь в направлении, тогда я возвращаюсь в ту сторону, откуда пришел. Щелкну языком и по отзвуку нахожу какой-нибудь ближайший предмет. Приходилось много ходить полем. Если тре­буется узнать местность, щелкнешь языком и слушаешь: если нет никакого ответного звука, то кругом простирается большое чистое поле. Если поле кончается и близко расположено село, я по от­звуку получаю ответ, в какую сторону идти, туда и направляюсь. Так я много раз упражнялся и проверял себя, когда попадал в не­знакомое место. Лес и поле различаю по звуку. Отзвук слышу метров за сто.

В холод теряю ориентировку оттого, что двигаюсь быстро и не обращаю внимания на окружающее. Тогда предметов не чув­ствую и наталкиваюсь на них. В городе ходить лучше ночью, ког­да меньше движения; в тихой местности — лучше днем, так как ориентируюсь по звукам. Если чувствую, что навстречу идет че­ловек, то останавливаюсь, чтобы он меня обошел. Движущуюся «тень» можно издалека почувствовать. Когда купаюсь в реке, то при плавании направление определяю по солнечному теплу, а если солнца нет, то по звуку: щелкну языком, прислушаюсь по отзвукам от берега, иногда определяю берег по шуму людей, на­ходящихся там».

Приведенные примеры указывают на большое разнообразие приемов и способов, которыми пользуются слепые при ориенти­ровке в пространстве.

Различение предметов на расстоянии, как видно из приведен­ных выше данных, возможно только при определенных условиях. Предметы различаются лишь на известной высоте. Лучше всего определяются предметы, находящиеся на уровне головы слепого. Предметы выше уровня головы больше чем на 1 — Н/₂ м не раз­личаются. Не различаются также слишком низкие предметы, на­ходящиеся на уровне ног. В ясную, солнечную погоду препят­ствия на пути обнаруживаются лучше, чем в пасмурную, туман­ную. Плохо различаются предметы на пути в дождливую и ветре­ную погоду. Имеет значение для различения поверхность почвы: лучше обнаруживаются препятствия, когда земля сухая; хуже когда грязь и слякоть; лучше, когда земля покрыта толстым за-

180

твердевшим слоем снега; хуже — когда она покрыта мягким, только что выпавшим снегом.

Слабые побочные звуки усиливают различение препятствия, громкие звуки — ухудшают.

При различении предметов большое значение имеет субъектив­ное состояние слепого. Когда хорошее настроение и самочувствие, предметы легко различаются, когда самочувствие скверное, ■—• различение ухудшается. Исключительную роль в различении име­ет внимание слепого. Если человек сосредоточен, он ориентирует­ся лучше в окружающей обстановке, при этом лучше различают­ся препятствия, когда слепые сами приближаются к ним; хуже — когда предмет движется по направлению к слепому.

Способы ориентировки слепых определяются внешними усло­виями и личным опытом человека. Включение тех или иных ана­лизаторов обусловливается характером и разнообразием внешних воздействий. Однако ответные реакции на одни и те же внешние влияния неодинаковы у разных слепых.

Восприятие различных сигналов при ходьбе носит избиратель­ный характер. Избирательность вычленения одних признаков и свойств внешних объектов и отвлечение от других зависит от того, на какой «фон» системных связей включаются раздражения.

Обычно при ориентировке вычленяются не одни признаки, а целая система признаков, объединенных временными и простран­ственными отношениями. Сложный синтетический раздражитель может состоять из целой группы компонентов: меняющийся звук собственных шагов и кинестезические сигналы от ступеней ног при передвижении, тактильные и температурные сигналы с кож­ных покровов лица под влиянием изменяющихся атмосферных и тепловых внешних воздействий; шумовые и звуковые сигналы от предметов, расположенных на известной дистанции и в разных направлениях от слепого.

Сигнальное значение различных внешних воздействий для раз­ных слепых неодинаково.

У каждого человека те или иные связи могут приобретать раз­личное доминирующее значение. У лиц, пользовавшихся ранее зрением, доминируют слухо-зрительно-двигательные и другие многочисленные связи с участием зрительного компонента. У лиц, которые никогда не воспринимали предметы зрительно, домини-РУют слухо-тактильно-двигательные и другие связи, при этом и У ослепших и у слепорожденных роль отдельных компонентов в системе неодинакова. Какие бы системы связей не доминировали, ^Их использование всегда определяется в первую очередь условия­ми внешней обстановки. Внешние воздействия постоянно меняют-^Ся> что вызывает необходимость изменения, перегруппировки си-^темных связей. Это предъявляет повышенные требования к под-Чэкности коркового торможения, протекающего на фоне слож-^Ь1х синтетических раздражителей.

Торможение ненужных связей, не отвечающих условиям об-

181

становки, позволяет слепому вычленять и тонко дифференциро­вать существенные признаки и приметы при передвижении и от­влекаться от других побочных несущественных признаков, утра­тивших сигнальное значение. При ходьбе большое значение имеет дистантное восприятие, предметов. В этом восприятии огромную роль у слепых играет слуховой анализатор. Звуки для слепого при ходьбе имеют значительно более существенное значение, чем для зрячего, у которого в ориентировке ведущую роль осуще­ствляет зрительная функция. Исследования А. М. Зимкиной пока­зали, что звуковые раздражители вызывают у слепых продолжи­тельно неугасаемую реакцию торможения, в то время как у зря­чих звук не оказывает такого влияния и реакция на звук у по­следних быстро угасает.

Однако, если бы зрячие были поставлены в такие условия, при которых исключалось или резко ограничивалось ведущее значение зрительной функции, то сигнальное значение звуков было бы дру­гим.

Различение предметов на расстоянии не является специфиче­ской особенностью слепых, оно встречается и у зрячих в том слу­чае, если условия не позволяют им ориентироваться с помощью зрения при ориентировке ночью, в густом тумане и т. д. . Наблюдения показали, что многие люди, недавно утратившие зрение, обладают способностью различать препятствия при ходь­бе и используют ее при ориентировке в помещении, во дворе, на улице.

Возможно, на развитие этой способности у ослепших на вой­не оказали влияние условия фронтовой жизни, где им часто при­ходилось ориентироваться в сложной обстановке при разных ус­ловиях, когда зрительное восприятие не обеспечивало необходи­мого эффекта. Под угрозой жизни им приходилось налряженно прислушиваться к малейшему шороху, незначительному измене­нию звуков в окружающей местности, примечать малейшие атмо­сферные, температурные изменения, изменение запаха, характера грунта под ногами и т. д. Многие признаки окружающих предме­тов для них приобрели сигнальное значение.

При зрительном восприятии человек не пользуется многими средствами и приемами ориентировки, в этом нет необходимости. Когда зрение выключается, то выступает на передний план все, что ранее не использовалось или использовалось очень ограни­ченно.

При ориентировке в ходьбе слепой пользуется сложным синте­зом различных сигналов, действующих одновременно в разных сочетаниях. Эти сигналы отражают те или иные признаки и свой­ства окружающих предметов и явлений. В привычной обстановке в ориентировке огромное значение приобретают ранее образовав­шиеся системные связи, сложившиеся в течение жизни человека. Эти связи легко оживляются под влиянием того или иного незна­чительного сигнала. Количество внешних сигналов, которым¹*

182

пользуется слепой, неизмеримо велико. Они возникают и одно­временно и последовательно, в разных постоянно меняющихся со­четаниях. Нервная система слепого располагает огромными воз­можностями для замещения зрительной афферентации при ориен­тировке в ходьбе. В зависимости от условий, в ориентировке ис­пользуются различные периферические воспринимающие приборы. С помощью слуха он дистантно воспринимает различные звуки и шумы, позволяющие ему судить о наличии, положении и на­правлении окружающих предметов. По доносящимся до него различным запахам, он определяет топографическое размещение объектов на местности: направление и положение вблизи реки, леса, поля, завода, булочной, аптеки и т. д. По отзвуку собствен­ных шагов и от палочки, которой он пользуется, он заключает о близости строений, величине, положении и направлении их от себя.

Огромное значение при ориентировке имеют постоянно воз­никающие кинестезические сигналы от ступней ног при передви­жении, позволяющие определить по различным неровностям и шероховатостям характер грунта и судить о правильности пути.

С помощью системы наличных и следовых кинестезических раздражений елепые воспринимают также направление маршрута при ходьбе. Чтобы это показать, мы провели следующий экспери­мент. Группе слепых предложили в сопровождении провожатого пройти по разным маршрутам, имеющим конфигурацию в форме круга, квадрата и треугольника. При этом предлагалось запом­нить пройденный путь, с тем, чтобы потом пройти самостоятельно. Результаты показали, что слепые довольно ясно воспроизводили конфигурацию пути. Если предлагалось повторно пройти по тому же самому маршруту, то конфигурация пути каждым человеком воспроизводилась стереотипно (рис. 32) в таком виде, как он получился после первого воспроизведения.

Б-в

Е-В

Ослепшие

П-ч

Оспепшие с детства

С-в 3-в

Слепорожденные

Р-в В-а Й-В

-Заданный маршрут -Фактический маршрут

Рис. 32. Воспроизведение маршрута ослепшими и слепорожденными

133

В центральной нервной системе при ходьбе фиксируется систе­ма кииестезических раздражений: размеры отрезков пути, про­порции, отношения сторон в фигурах, форма, величина фигуры и т. д. При повторении, если оно осуществляется при одних и тех же условиях, система связей воспроизводится стереотипно. Каж­дый человек имел свой шаблонный маршрут. Однако этот шаблон нарушался, если экспериментатором сообщались результаты. После этого вносились коррективы и усовершенствования в мар­шрут. Независимо от того, является ли человек слепым от рож­дения, или он утратил зрение в зрелом возрасте, компоненты сложного комплексного раздражителя в каких связях находятся по отношению друг к другу, в таком виде они и отражаются в мозгу человека. Если бы этого не было, то нельзя было бы со­гласовать между собой осязательное и зрительное восприятие пространственных отношений предметов у слепых и зрячих. При ориентировке в пространстве отражаются объективные реально­сти, хотя в этом отражении слепые и зрячие пользуются разными приемами и средствами. Слепые, как показали исследования Н. Ф. Шемякина, В. С. Сверлова, Н. Г. Хопрениновой, могут до­стигнуть высокого совершенства в правильности оценки направ­лений и сформировать сложные топографические представления местности.

Ориентировка при ходьбе слепого строится не только на осно­ве непосредственных данных рецепции периферических восприни­мающих приборов, а главным образом на основе активного ис­пользования в процессе деятельности второсигнальных связей.

При ходьбе в знакомой местности слепой мысленно предста­вляет топографическую картину местности, имеет в своем пред­ставлении план, как бы мысленно обозревает окружающие объек­ты. При воздействии тех или иных непосредственных раздраже­ний воспроизводится сложная система связей, в которых сущест­венное значение имеют второсигнальные связи. Чтобы показать это, нами был проведен следующий эксперимент.

Ослепшим, находящимся в клинике Института экспертизы трудоспособности (5 чел.) предлагалось вместе с провожатым пройти от института до ближайшей станции. Некоторые ослепшие с первого раза затруднились составить себе какое-либо определен­ное представление о пройденном пути. Им было разрешено по­вторить маршрут еще раз, причем никаких пояснений не дава­лось. Ни один из них не составил себе на основании только пере­движений в незнакомой местности правильных представлений о пути. Лишь после того как им дали при повторении маршрута сло­весное описание направления, опознавательных ориентиров, до­рожных примет и т. д., они составили себе ясную картину мест­ности и довольно точно и отчетливо воспроизвели маршру^т (рис. 33). Ошибки касались лишь пропорций воспроизведения. Конфигурация же пути была воспроизведена правильно.

Успех был обусловлен включением второсигнальных связей-

184

П воздействием словесного описания в центральной нервной си­стеме оживились следы прежних впечатлений и более отчетливо представился путь, воспроизведение его уточнилось.

Таким образом явления, наблюдаемые в нервной системе сле­пого, позволяющие ему различать предметы на расстоянии, за­висят от внешних воздействий, от системы раздражителей, выра­жающих свойства объективных реальностей. При помощи различных анализаторов вычленяются различные явления внеш­ней действительности и связываются в единую целую динамиче­скую систему ассоциативных связей.

Воспроиздедение ослепшими сложного маршрута а) до объяснения ориентиров

_(I

_V

5) после объяснения ориентиров

Рис. 33. Воспроизведение маршрута ослепшими до и после словесного объяснения

В этом высшем процессе анализа и синтеза, осуществляюще­гося на основе образования временных условнорефлекторных свя­зей, и заключается сущность процессов компенсации, обеспечи­вающих слепому возможность ориентировки без зрения при ходь­бе. В этих огромных потенциальных возможностях нервной си­стемы — вырабатывать многообразные системы условнорефлек­торных связей под воздействием внешних условий и изменять их, когда они не обеспечивают приспособления к окружающей дей­ствительности, и заключается замечательная способность у не­которых слепых различать на расстоянии препятствия, к которым ^Они приближаются.