Сравнительный анализ состояния вербального и невербального компонентов морфологического кода языка у больных с афазиями

Газизулина Д.Ш.,

аспирант дефектологического факультета отделения логопедии МГГУ им. М.А. Шолохова, логопед Центра патологии речи и нейрореабилитации, г. Москва

В статье представлена методика исследования состояния невербального и вербального компо­нентов морфологической системы языка у взрослых.

Ключевые слова: анализ, афазия, восстановление, грамматический строй, межанализаторные функции, методы, морфемы, нейролингвистика, словоформы, синтез

Введение

В современной афазиологии достаточно широко освещены особенности наруше­ний речи у больных с разными формами афазии (А.Р.Лурия, Э.С.Бейн, В.М.Коган, В.М.Шкловский, Т.Г.Визель, Л.С.Цветкова, Т.В.Ахутина, Ж.М.Глозман, и др.). Однако расстройства морфологической системы языка у больных с различными формами афазии остаются описанными недостаточно.

Отсутствует также определённость в отно­шении патогенеза этих нарушений.

Между тем морфологическая составляю­щая речевой деятельности больных имеет прямое отношение к речевой коммуника­ции и языковому мышлению. Ее наруше­ния снижают не только возможности оречевления мысли, но и вообще способность совершать сложные интеллектуальные опе­рации, опосредованные закономерностями

внутренних речемыслительных процессов. Необходимость оптимизации методов восстановления этих способностей совершен­но очевидна.

Теоретические предпосылки исследования

С нейролингвистической точки зрения, невербальные и вербальные базисные ком­поненты морфологического кода языка представлены соответственно способностью понимать количественные, качественно-пространственные и временные отношения между объектами действительности и спо­собностью отражать и выражать эти отно­шения в собственной речи.

По мнению С.Д. Кацнельсона, помимо инвентаря дискретных элементов, которые в частности, составляют морфологический код, система языка необходимо включа­ет в себя речевые механизмы, своего рода динамические стереотипы, производящие анализ и синтез глобальных структур на каждой ступени речемыслительного про­цесса [6]. В процессе речевой деятельности индивид накапливает не только значимые единицы языка, но и подобные стереотипы. Благодаря этому, с помощью механизма памяти формируется речевой и языковой опыт.

Исследователи детской речи (А.Н. Гвоз­дев, Р.Е.Левина, Т.Н.Ушакова, С.Н.Цейтлин, Н.И.Лепская и др.), называющие различ­ные последовательности овладения ребен­ком грамматическими формами, сходятся в одном: становление грамматического строя речи - всегда путь от менее абстрактных грамматических форм к более абстрактным через этап детского словотворчества, зна­менующийся свободным оперированием морфемами, позволяющим создавать соб­ственные словообразовательные модели по аналогии («кукла сногая и сшляпная» - при­мер Т.Н.Ушаковой) [12]. Установлено так­же, что в речевом онтогенезе соотношение вербального и невербального компонентов морфологической системы языка индивида является жёстким: от состояния невербальной сферы зависит успешность формирова­ния вербальной.

Иное соотношение между состоянием вербальных и невербальных составляю­щих рассматриваемой нами морфологи­ческой системы наблюдается у взрослых. А.А. Леонтьев [9], а вслед за ним А.М. Шахнарович [13], рассматривают средства язы­ка как квазиобъекты и выделяют два ряда их свойств: а) «свойства действительности, т.е. отражённые знаком реальные связи и отношения предметов»; б) «свойства са­мих знаков, определяемые их чувственной природой». Л.С. Выготский и впоследствии А.Н. Леонтьев убедительно доказали, что если на ранних этапах своего развития высшие психические функции опираются на использование внешних знаков и про­текают как ряд специальных развёрнутых операций, то по мере онтогенетического развития они всё более свёртываются, пре­вращаясь в сокращённое, базирующееся на внешней, а затем и на внутренней речи, действие. Такое изменение строения выс­ших психических функций означает, что не остаётся неизменной и их мозговая орга­низация.

Проанализировав большой объём кли­нических случаев нарушений высшей пси­хической деятельности, А.Р. Лурия также подтверждал что локализация (или точнее, мозговая организация) психических функ­ций на разных этапах их развития изменяет­ся, и что эффект поражения определённого участка мозга на различных этапах развития функций будет различным [10].

Эта мысль прослеживается и в совре­менных представлениях, согласно кото­рым полноценное осознание морфем как знаков языка и осознанное оперирование ими требует известной сформированности понятийно-категориального мышления и чувства языка. С анатомо-морфологической точки зрения, такая способность появляет­ся лишь к тому моменту, когда созревают и начинают функционировать третичные височно-теменно-затылочные отделы коры головного мозга, являющиеся надмодальностными и осуществляющие межанализа­торные функции.

Важно учитывать также то, что функции теменно-затылочных отделов коры лево­го полушария обеспечивают способность оперировать парадигматическими рядами (А.Р. Лурия [11]; Т.Б. Глезерман, Т.Г. Визель [3] и др.). Именно в такие ряды, как извест­но, сгруппированы некорневые морфологи­ческие элементы слова (морфемы), содержанием которых являются дополнительные семантические признаки словоформ.

Выбирая нужные морфемы из соответ­ствующих парадигм, зрелый носитель языка создает индивидуальную систему хранимых в памяти готовых словоформ и речевых клише. Кроме того, он способен самостоятельно создавать такие словоформы по присущим данному языку моделям и выстраивать из них семантически и грамматически адекват­ные конструкции. В зависимости от речевой ситуации носитель языка использует упро­ченные готовые речевые конструкции или моделирует их из системы дискретных эле­ментов (например, по выражению Н.И.Жинкина, «снимает» необходимые словоформы с «решётки морфем» [5]). При этом остается неясным, насколько эти речевые умения зависят от состояния невербальных базисных функций, т.е. от способности оперировать понятиями пространства, количества и вре­мени, служившими в онтогенезе стартовой ступенью для овладения морфологией.

Учитывая недостаточную ясность в обо­значенной проблеме, хмы решили пред­принять собственное исследование, целью которого явилось уточнение состояния не­вербального и вербального компонентов морфологической системы языка у взрос­лых говорящих.

Методика эксперимента

Исследование проводится на базе стаци­онарного отделения Центра патологии речи и нейрореабилитации Департамента здра­воохранения города Москвы, где названные больные проходят курс нейрореабилитации. Контингент начатого нами исследования составляют больные с очаговыми поражения­ми головного мозга. На данный момент в исследовании приняли участие 22 больных (11 женщин и 11 мужчин) с различными нарушениями высших психических функций в возрасте от 17 до 83 лет. 13 больных шмеют высшее образование, 3 - неполное высшее, 3 - среднее специальное, 1 – неоконченное среднее специальное, 1 - среднее, 1 - непол­ное среднее.

16 из названных больных перенесли острые нарушения мозгового кровообра­щения различной этиологии, 6 - черепно-мозговые травмы.

Наиболее распространённой формой афазии в этой группе больных является акустико-мнестическая, она диагности­рована как ведущая у 8-и человек; у 5-и больных ведущей является сенсорная афа­зия, у 5-и - динамическая афазия, у 4-х -комплексная моторная (афферентная и эфферентная). Семантическая афазия как сопутствующее нарушение присутствует у 4 больных. Степень выраженности речевых нарушений у данных больных: средняя и средне-лёгкая. Следует отметить, что боль­ных с «чистыми» формами афазии среди наших пациентов практически не было, при яркой выраженности основного ре­чевого дефекта у большинства пациентов присутствовали также элементы другой (или других) форм афазии.

Для диагностики нарушений нами ис­пользовался модифицированный вариант классической нейропсихологической мето­дики А.Р.Лурии. Вербальные способности больных оценивалась по различным видам речевой деятельности: пониманию значения отдельных номинаций, различных грам­матических форм слова, пониманию фраз и текста; называнию предметов, действий, признаков; ответам на вопросы; составле­нию предложений; пересказу текста; состав­лению рассказов. О состоянии невербальных функций больных мы судили по их способ­ности к конструктивно-пространственной деятельности и операциям симультанного пространственного синтеза.

Вербальная шкала методики включала 8 групп заданий, невербальная - 7 групп заданий. Проводился сопоставительный ана­лиз особенностей выполнения больными заданий по обеим шкалам.

Результаты исследований записывались, фиксировались диктофоном и видеокаме­рой. Затем они сопоставлялись с результата­ми инструментальных обследований (МРТ, КТ, ЭЭГ), проводился их качественный и статистический анализ.

Предварительные результаты и выводы

Предварительный анализ результатов ис­следования показал, что в сфере импрессивной речи наибольшее число ошибок {78,3 % от общего количества допущенных в этой сфере при акустико-мнестической афазии; 74,7 % -у больных с динамической афази­ей; 66,9 % - с моторными формами афазии; 63,7 % - при сенсорной афазии) было связа­но с пониманием значения морфем в не из­быточных в смысловом отношении грам­матических конструкциях, обозначенных А.Р. Лурия как «логико-грамматические» [10, 11]. К ним относятся, прежде всего:

1. флективные а) падежные атрибутивные родительного падежа {отец брата, брат отца); б) возвратные {Земля освещается солнцем); в) сравнительные {более светлый);

2. страдательные {мальчик спасён девочкой);

3. пространственно-предложные {крест под кругом). Не было выявлено трудностей по­нимания таких конструкций только у 2-х больных.

В экспрессивной речи практически всех больных, независимо от формы афазии, наиболее грубо оказалась нарушена способ­ность к кодированию морфологическими средствами языка пространственных отно­шений между объектами реальности {73,8 % от общего числа ошибок в экспрессивной речи у больных с акустико-мнестической афазией; 70,5 % - у больных с динамической афазией; 68,4 % - у больных с моторными формами афазии; 59,5 % ~ при сенсорной афазии). Су­щественно меньшие трудности отмечены

при морфологическом выражении времен­ных и количественных отношений.

Качественный анализ ошибок, выявлен­ных нами в экспрессивной речи больных, позволил разделить их на две основные группы. Характер этих ошибок коррелиро­вал с локализацией очага патологического функционирования в головном мозге боль­ных и полностью подтверждал наличие за­кономерности, выявленной ещё Р. Якобсо­ном и А.Р. Лурией, и состоящей в разделении всех речевых расстройств при афазии на два вида: синтагматические (нарушения объе­динения речевых единиц друг с другом - по смежности) и парадигматические (наруше­ния выбора нужной единицы из соответствующей парадигмы).

Ошибки, проявившиеся в трудностях синтагматической организации речи, преобладали у пациентов с так называемыми «передними», т.е. динамической и моторны­ми формами афазии. Для больных с пора­жениями задних отделов речевых зон коры головного мозга, т.е. сенсорной, акустико-мнестической и семантической формами афазии были свойственны преимуществен­но парадигматические нарушения. Эти тенденции подтвердили основное положение, выдвинутое Р. Якобсоном и А.Р. Лурией, а также точки зрения ведущих афазиологов (Э.С. Бейн, Л.С. Цветкова, Т.В. Ахутина и др.). Результаты начатого нами исследова­ния также подтверждают наличие этой за­кономерности на морфологическом уровне.

Все обследованные нами пациенты ис­пытывали те или иные трудности при ак­туализации производных лексических еди­ниц. Ввиду того, что значение производных слов является составным, по выражению Е.С.Кубряковой, «принципиально неэле­ментарным» [8], а их морфологическая структура в норме осознаётся носителем языка, процесс актуализации таких лексиче­ских единиц в экспрессивной речи, по сути, является словообразовательным. Различия в ошибках, допущенных больными с раз­ными формами афазии в этом виде речевой деятельности, состояло в том, что в речи пациентов с «передними» формами афазии отмечались «неологизмы», обусловленные потерей обобщённых образов словоформ.

В частности, эти больные видоизменяли морфологическую структуру слов, ошибочно внося в неё аффиксы, свойственные другим частям речи. Так, например, образуя умень­шительный вариант слова зеркало, пациентка Л-на создала контаминацию зерколёнькое. Та же больная при выполнении теста на произ­вольное употребление временных форм гла­гола заполнила пропуск во фразе «Цыплята быстро ..., как только птичница позовёт их» словом бежах. Употребление флексии - ах, свойственной существительным, является следствием сверхгенерализации: в период проведения нами исследования на индивидуальных логопедических занятиях пациентка осваивала именно окончания существитель­ных в предложном падеже и автоматически перенесла воспринятое на материал теста. Наличие подобных ошибок синтагматиче­ского объединения морфем внутри слова, ве­роятно, свидетельствует о распаде у больных этой группы собственно языковых правил образования слов.

Отметим, что больные с височными и теменно-височными очагами не допускали подобных ошибок. Выявленные у них на­рушения были обусловлены скорее труд­ностями выбора нужной морфемы из па­радигматического ряда. Пациентам этой группы были свойственны преимуще­ственно морфонологические ошибки (при­щепка - прицепка, рыбак - рыбник, иллю­зионист - иллюзор, потрогал - потворогал, зачитался - зачёлся, резиновые - резинные, ядовитые - ядные, разбитая - прибитая, битая), и парафазии смыслообразующей (корневой) морфемы внутри слова (отраже­ние в зеркале - отзву... отзв... отращёние, перекрёсток - перекличка, перестрелок).

В отличие от больных первой группы, достаточно часто отказывавшихся от вы­полнения заданий, требующих выполнения словообразовательных операций, больные, отнесённые нами ко второй группе, пыта­лись нащупать искомое слово, отметая случайно всплывающие элементы. Эти больные осознанно и чутко образовывали необходи­мую лексическую единицу, о чём могут сви­детельствовать их рассуждения:

Искомое слово	Речевая продукция пациентов
ПОДСТАКАННИК	Стакан, а это... подстайник, подстанник.
ЗАКЛАДКА	Её вложают. Это называется при... При... при,, приложение, при­ложение. .. Не приложе­ние, а... Ну, приложка, приложка... Нет.
ПОДЛОКОТНИК	Локти... (касается своего локтя) подлокти.
РАЗБИТАЯ (чашка)	Что бросили... раз­брошен... разбры... раз... Чашку уронили, что делаешь? Разбили, разбры... разор... раз... раз... Разбрялась. Разбряли. Разбилась, раз­билась... Разбилась.

Оценивая в целом, речевую стратегию больных с «передними» формами афазии, следует отметить отсутствие в ней гибкости и тяготение к речевым штампам, ошибки больных можно охарактеризовать как сте­реотипные. Напротив, больные с височны­ми и теменно-височными формами афазии, были склонны к беспорядочному перебору средств выражения мысли, их ошибки отли­чались разнообразием и нестойкостью.

Значимые нарушения невербальных функций были выявлены нами лишь у 3-х больных, причём 2-е из них не испы­тывали трудностей понимания логико-грамматических конструкций. У 10 чел. из 22 была сохранна основная из функций, которые А.Р. Лурия считал базисными для усвоения морфологии и для пользования морфемами в дальнейшем, а именно функ­ция симультанного синтеза [ТО, 11]. Этим больным было доступно целостное вос­приятие и понимание сюжетных картин, понимание и самостоятельное построение невербальных пространственных и временных схем, выполнение различных заданий по конструированию, сравнение чисел, про­стые калькуляции.

Это означает, что у исследованных нами пациентов мы не выявили никаких значи­мых корреляций между вербальной и не­вербальной составляющими морфологи­ческой системы языка, которая была бы естественна для детского возраста. Более того, в рамках морфологической системы языка у большинства изученных нами боль­ных обнаружилась диссоциация в состоянии ее вербального (языкового) и невербально­го компонентов.

Вероятно, этот результат можно объяс­нить, исходя из представлений о высокой степени автоматизации в преморбиде (у взрослых говорящих) речевых и неречевых операций, имеющих отношение к морфоло­гии. Такое толкование тем более вероятно, что изученные нами больные имели доста­точно высокий образовательный ценз или относились к так называемому вербальному типу людей. В процессе преморбидной речевой практики у них, по мнению Т.Г. Визель [3], могла выработаться относительная автономность неречевых и речевых ком­понентов языковых кодов, в нашем случае, морфологического. Уточнение соотноше­ния этих компонентов у больных более низ­кого образовательного уровня требует до­полнительных исследований.

Автономизация в употреблении неязыко­вых и языковых знаков обусловила и, как мы полагаем, значимые локализационные пере­стройки. Основные из них состоят, очевид­но, в том, что мозговые территории, обеспе­чивающие способность к морфологическим операциям, по выражению Н.П.Бехтеревой [2], «минимизировались». Это стало воз­можно потому, что зоны мозговой органи­зации невербальной способности функцио­нально «высвободились» и их активация перестала быть необходимой для осущест­вления речевых целей. Речевые же зоны, напротив, стали более состоятельными, способными справляться как с языковыми, так и с соответствующими неязыковыми реалиями одновременно. Возможно также, что нарушение форм непосредственного чувственного анализа и синтеза в зрелом возрасте, при уже сложившихся функцио­нальных системах, может компенсироваться за счёт других, тоже зрелых, дифференциро­ванных систем связей. Так, если на ранних этапах развития психических функций от­носительно простые чувственные процессы, служащие фундаментом для развития выс­ших психических функций, играют решаю­щую роль, то на более поздних этапах, эта ведущая роль переходит к более сложным, сформированным на основе речи системам связей, которые начинают определять всё строение высших психических процессов.

В соответствии с изложенным выше, наше исследование показало, что, будучи сформированной, та или иная языковая спо­собность, включая морфологическую, уже более не зависит столь жестко, как в детстве, от состояния невербальных базисных ком­понентов морфологического кода языка.

Таким образом, в основном, наши резуль­таты соответствуют полученным Т.Г. Визель в рамках изучения проблемы других форм афазий, названных ею атипичными [3], т.к. в структуре дефекта при атипичных афази­ях также были обнаружены диссоциации. Наше исследование обнаруживает большее число больных с этими диссоциациями в рамках изученной выборки. В связи с этим вопрос о том, атипичны ли такие афазии, а также о том, имеет ли значение для его ре­шения специфика языкового кода, оставля­ем пока открытыми.

Основное теоретическое и практическое значение изложенных фактов мы видим в том, что они уточняют имеющиеся данные о функциональной специализации различных мозговых зон и соответственно о мозговой организации речевой функции. Кроме того эти факты акцентируют наше внимание на значении индивидуальных различий в- сте­пени автоматизации речевых и неречевых навыков, приобретённых индивидами в он­тогенезе, для степени уязвимости этих навы­ков в случаях мозговых катастроф. Наконец, изложенные результаты ориентируют нас в выборе более точных методов восстанови­тельного обучения и тем самым позволяют существенно оптимизировать нейрореабилитацию пациентов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бейн Э.С., Овчарова П.А. Клиника и лече­ние афазий. - София, 1970.

2. Бехтерева Н.П. Здоровый и больной мозг человека.- Л., 1980.

3. Визель Т.Г. Нейролингвистический анализ атипичных форм афазии: Автореф: дисс. докт. психол. наук. - М., 2002.

4. Глезерман Т.Б., Визель Т.Г. Психофизио­логические основы нарушения мышления при афазии. -М., 1986.

5. Жинкин Н.И. Механизмы речи. - М., 1958.

6. Кацнельсон С.Д. Типология языка и рече­вое мышление. - М., 2004.

7. Кубрякова Е.С. Основы морфологического анализа.- М.,2007.

8. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. -М.,2007.

9. Леонтьев А.А. Психолингвистические еди­ницы и порождение речевого высказывания. -М.,2005.

10. Лурия А.Р. Высшие корковые функции человека. - М,, 2008.

11. Лурия А.Р. Основные проблемы нейро-лингвистики. - М., 2007.

12. Ушакова Т.Н. Речь: истоки и принципы развития. - М., 2004.

13. Шахнарович А.М., Семантика детской речи, психолингвистический анализ: Автореф. дис... докт. филол. наук. - М., 1985.