- •1 Лекция. Введение. Предмет исторической психологии.
- •2 Лекция. Развитие историко-психологических идей в Европейской науке с XVII-XIX вв.
- •3 Лекция. Психическая жизнь первобытного общества.
- •Примитивный человек и его поведение
- •5 Лекция. Глоттогенез и развитие знаковых систем.
- •6 Лекция. Роль письменности
- •8 Лекция. Психическая жизнь Средневековья.
- •9 Лекция. Психическая жизнь Нового времени.
- •1. Становление исторической психологии XX века..
- •2. Историческая психология и смежные науки.
- •3. Волшебная сказка как источник для исторической психологии
- •Глава III. Таинственный лес
- •4. Психическая жизнь Ренессанса.
- •Михаил Михайлович Бахтин «Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»
- •5. Теории личности человека Нового времени в трудах м Вебера и м. Фуко.
- •Психобиография.
- •Психоаналитический подход
- •Постфрейдистские концепции
- •Самоактуализация современной личности.
- •Теоретическое обоснование стадий развития личности. Кризисы возраста.
- •8. Концепции интеракционизма, гештальт-психологии, когнитивизма как источник создания психобиографии. Ролевые конфликты
- •Когнитивный диссонанс
- •9. Психобиграфия Бетанкура
- •Рекомендуемая литература
9 Лекция. Психическая жизнь Нового времени.
Психологический и социологический подходы к изучению ментальности Нового времени.
Влияние социологии на развитие общественной жизни.
Теория эпического и романного сознания М.М. Бахтина.
Структура личногсти Нового времени.
В Новое время (от XVI—XVII вв. до начала XX в.) капиталистическая экономика из Европы распространилась по всему земному шару, а вместе с ней — буржуазный уклад жизни и рациональное сознание западного человека. Социально-политические рамки Нового времени более или менее ясны. Хронология ментальной истории рисуется не столь четко.
Главные события эпохи — политические революции, промышленный переворот, появление гражданского общества, урбанизация жизни — запечатлены для нас в галерее портретов отдельных людей и человеческих групп. Как и любая эпоха, Новое время показывает громадное разнообразие психической жизни. Исторической психологии еще только предстоит освоить это эмпирическое богатство, обобщить и дать описание Homo oeconomicus (Человека экономического), либерального, консервативного или революционного сознания, типов буржуа, крестьянина, интеллигента, пролетария, психологически проанализировать важные события периода. Подступиться к громадному материалу последних веков хотя бы только европейской истории нелегко. Эпоха разобрана науками о современном человеке, что выражается уже в обозначениях периода: капитализм, буржуазное общество, индустриальная эпоха, время буржуазных революций и движений пролетариата. В познании человека Нового времени преобладает социология, поэтому целесообразно остановиться на отношении указанной науки к психологии.
Социология изучает общество в целом, общество как систему. В число подсистем общественного целого входит человек с его психикой. От социологии психолог получает нужные ему сведении о строении социума и порядке функционирования его индивидуального элемента, о социальных общностях, институтах и стратификациях, стандартах группового поведения, известных под названием личностных ориентации, социальных характеров, базисных типов личности, о мировоззренческих ценностях, приемах воспитания и контроля и других социальных инструментах, непрерывно кующих общественную единицу из задатков Homo sapiens.
Исторической психологии близки усилия исторической социологии показать человека в изменчивом, но исторически определенном единстве социальной жизни. Указанный раздел социологии рассматривает типы коллективных структур во времени, в том числе характерные формы отношений индивидов между собой, а также с общественными институтами. Вариант исторической социологии, смежный с исторической психологией, предложен немецким ученым Н. Элиасом (1807—1989) в книге «О процессе цивилизации. Социо-генетическое и психогенетическое исследование» [Elias, 1978]. Автор трактует правила бытового поведения не столько как ограничения, накладываемые на личность, сколько как психологическое существо последней. Наблюдаемые социологом трансформации отношений напоминают смену фигур в танце, отсюда название теоретического подхода Элиаса — фигурационизм.
Для того, чтобы перейти от исторической социологии к исторической психологии, требуется рассматривать человека не как элемент социального целого, но как самостоятельную систему, включающую подструктуру социальных отношений. Слиянию же двух соседних областей исследования способствует укорененность макросоциального (раннего социологического) мышления в науках о человеке.
Социология возникла в XIX в., когда идея изменения общества и руководства его прогрессом овладела умами мыслителей и политических деятелей. Для классиков социологической мысли в Новое время — О. Конта, К. Маркса, Э. Дюркгейма — характерен пафос преобразования общества в диапазоне от революционной ломки до постепенного реформирования, а для развиваемой ими макросоциологии — рационалистический и дирижистский акцент. Научное мировоззрение указанных мыслителей было ньютоновским, в частности, они считали, что в характере макрообъекта достаточно однозначно проявляется природа составляющих его элементов. Личность есть совокупность общественных отношений или коллективных представлений, основы ее сознания состоят из усвоенных норм и знаний, поэтому сознание изменяется до этих основ при соответствующих воздействиях извне и преобразованиях социальной среды.
Психолог пользуется схемами, дающими разметку социального пространства. В масштабе общественных макроявлений человек предстает миниатюрным сколком социума. Между тем сам человек выступает для социальности моментом непредсказуемости и свободы. Социология дает «инерционное» измерение личности. Иначе говоря, социальная материя, из которой составлен Homo sociologicus (Человек социологический) — это застывшая, объективированная часть человеческой жизни.
Социология возникает, когда масса норм и представлений отделяется от непосредственного общения и закрепляется в государственных, хозяйственных, частно-правовых сводах и регламентах гражданского общества. В противовес феодально-кастовому праву исключений и привилегий, либеральные демократии стремятся к неукоснительному исполнению закона, следовательно, к универсальной, фиксированной, независимой от реальных лиц норме. Это откристаллизовавшиеся, легитимированные, отделенные от конкретных носителей (в критической терминологии марксистов и других левых — «отчужденные») человеческие отношения и дают «социальность как таковую», объект для социологического анализа28.
Психология не может удовлетвориться этими «социальными консервантами» человека (например его статусно-ролевыми стратификациями). Она следует туда, где с точки зрения социологии человек еще «непосредственен», «необъективирован». Своими средствами историческая психология также участвует в приведении социально-исторических определений человека к его собственному масштабу Посленьютоновская физика XX в. показала, что микрочастицы движутся по иным законам, чем макротела, что воздействие на субатомные процессы требует колоссальных затрат энергии, немыслимых в обычных условиях. Метафору, идущую от новейшего естествознания, подхватывают микросоциология и отчасти — понимающая психология. Первая (ее создатели — Ж. Гурвич, Дж. Морено) нащупывает «вулканическую почву» социальности в элементарных притяжениях между участниками малых групп, вторая (основатель — М. Вебер) определяет социальность с точки зрения исследовательского прибора, т. е. познающего индивида, его опыта, ценностей. Веберовская социология тяготеет к феноменологии и психоанализу — доктринам, выносящим природу человека за пределы макросоциаль-ных законов, она осуществляет функцию критики социологической классики. Обобщения ученого, по терминологии Вебера, — идеальные типы, логически выстроенные определения аспекта социальной действительности, теоретические эталоны при описании эмпирического материала.
Психолог пользуется схемами, дающими разметку социального пространства. В масштабе общественных макроявлений человек предстает миниатюрным сколком социума. Между тем сам человек выступает для социальности моментом непредсказуемости и свободы. Социология дает «инерционное» измерение личности. Иначе говоря, социальная материя, из которой составлен Homo sociologicus (Человек социологический) — это застывшая, объективированная часть человеческой жизни.
Социология возникает, когда масса норм и представлений отделяется от непосредственного общения и закрепляется в государственных, хозяйственных, частно-правовых сводах и регламентах гражданского общества. В противовес феодально-кастовому праву исключений и привилегий, либеральные демократии стремятся к неукоснительному исполнению закона, следовательно, к универсальной, фиксированной, независимой от реальных лиц норме. Это откристаллизовавшиеся, легитимированные, отделенные от конкретных носителей (в критической терминологии марксистов и других левых — «отчужденные») человеческие отношения и дают «социальность как таковую», объект для социологического анализа28.
Психология не может удовлетвориться этими «социальными консервантами» человека (например его статусно-ролевыми стратификациями). Она следует туда, где с точки зрения социологии человек еще «непосредственен», «необъективирован». Своими средствами историческая психология также участвует в приведении социально-исторических определений человека к его собственному масштабу
Экономист видит в развитии общества изменение хозяйственных отношений, социолог — взаимодействие социальных групп. Для психолога важно проследить перенос навыка с одной деятельности на другую.
Немецкий ученый М. Вебер (1864—1920) открыл своего рода исторический парадокс: религиозная мистика и хозяйственная предприимчивость неплохо уживаются рядом. Монастыри всегда были образцовыми экономическими предприятиями. В средние века самые пламенные еретики и сектанты происходили из ремесленников и купцов. Не изменилось положение и в Новое время. Только теперь не купцы бросают свое дело ради уединения или проповеди, а наоборот, сектанты превращаются в предпринимателей.
Европейские монархи вынуждены терпеть и даже привлекать в свои владения религиозных диссидентов ради процветания ремесла и торговли. Гонения против них только ударяют по экономике. Так, изгнание протестантов из Франции в конце XVII в. обернулось упадком мануфактур и ремесел. А самые передовые капиталистические страны — протестантские, и наиболее предприимчивый элемент в них — сектанты.
Михаил Михайлович Бахтин о, культурах, выраженных в эпосе и романе.
Новое культурное сознание живет в активно-многоязычном мире. Мир стал таким раз и навсегда и безвозвратно. Кончился период глухого и замкнутого сосуществования национальных языков. Языки взаимоосвещаются; ведь один язык может увидеть себя только в свете другого языка. Кончилось также наивное и упроченное сосуществование «языков» внутри данного национального языка, то есть сосуществование территориальных диалектов, социальных и профессиональных диалектов и жаргонов, литературного языка, жанровых языков внутри литературного языка, эпохи в языке и т. д.
Архаический мир - мир эпопеи, ориентированной на национальное героическое прошлое, мир «начал» и «вершин» национальной истории, мир отцов и родоначальников, мир «первых» и «лучших. В условиях патриархального строя представители господствующих групп в известном смысле принадлежат как таковые к миру «отцов» и отделены от остальных почти «эпической» дистанцией. Эпическое приобщение к миру предков и зачинателей героя-современника есть специфическое явление, выросшее на почве давно готовой эпической традиции.
Абсолютное прошлое — это есть специфическая ценностная (иерархическая) категория. Для эпического мировоззрения «начало», «первый», «зачинатель», «предок», «бывший раньше» и т. п. — не чисто временные, а ценностно-временные категории, это ценностно-временная превосходная степень, которая реализуется как в отношении людей, так и в отношении всех вещей и явлений эпического мира: в этом прошлом — все хорошо, и все существенно хорошее («первое») — только в этом прошлом. Эпическое абсолютное прошлое является единственным источником и началом всего хорошего и для последующих времен. Так утверждает форма эпопеи.
Память, а не познание есть основная творческая . Так было, и изменить этого нельзя; предание о прошлом священно. Нет еще сознания относительности всякого прошлого.
Благодаря эпической дистанции, исключающей всякую возможность активности и изменения, эпический мир и приобретает свою исключительную завершенность не только с точки зрения содержания, но и с точки зрения его смысла и ценности. Эпический мир строится в зоне абсолютного далевого образа, вне сферы возможного контакта со становящимся, незавершенным и потому переосмысливающим и переоценивающим настоящим.
Настоящее в его, так сказать, «целом» (хотя оно именно и не есть целое) принципиально и существенно не завершено: оно всем своим существом требует продолжения, оно идет в будущее, и чем активнее и сознательнее идет оно вперед, в это будущее, тем ощутимее и существеннее незавершенность его. Поэтому когда настоящее становится центром человеческой ориентации во времени и в мире, — время и мир утрачивают свою завершенность как в целом, так и в каждой их части. В корне меняется временная модель мира: он становится миром, где первого слова (идеального начала) нет, а последнее еще не сказано. Время и мир впервые становятся историческими: они раскрываются, пусть вначале еще неясно и спутанно, как становление, как непрерывное движение в реальное будущее, как единый, всеохватывающий и незавершенный процесс. Всякое событие, каково бы оно ни было, всякое явление, всякая вещь, вообще всякий предмет художественного изображения утрачивает ту завершенность, ту безнадежную готовость и неизменность, которые были ему присущи в мире эпического «абсолютного прошлого», огражденного неприступной границей от продолжающегося, неконченного настоящего. Через контакт с настоящим предмет вовлекается в незавершенный процесс становления мира, и на него накладывается печать незавершенности. Как бы он ни был далек от нас во времени, он связан с нашим неготовым настоящим непрерывными временными переходами, он получает отношение к нашей неготовости, к нашему настоящему, а наше настоящее идет в незавершенное будущее. В этом незавершенном контексте утрачивается смысловая неизменность предмета: его смысл и значение обновляются и растут по мере дальнейшего развертывания контекста.
Человек абсолютного прошлого сплошь завершен и закончен. Он завершен на высоком героическом уровне, но он завершен и безнадежно готов, он весь здесь, от начала до конца, он совпадает с самим собою, абсолютно равен себе самому. Далее, он весь сплошь овнешнен. Между его подлинной сущностью и его внешним явлением нет ни малейшего расхождения.
Разрушение эпической дистанции и переход образа человека из далевого плана в зону контакта с незавершенным событием настоящего (а следовательно, и будущего) приводит к коренной перестройке образа человека. Одной из основных внутренних тем романа является именно тема неадекватности герою его судьбы и его положения. Человек или больше своей судьбы, или меньше своей человечности. Он не может стать весь и до конца чиновником, помещиком, купцом, женихом, ревнивцем, отцом и т. п. Самая зона контакта с незавершенным настоящим и, следовательно, с будущим создает необходимость такого несовпадения человека с самим собою. В нем всегда остаются нереализованные потенции и неосуществленные требования. Есть будущее, и это будущее не может не касаться образа человека, не может не иметь в нем корней.
Человек до конца невоплотим в существующую социально-историческую плоть. Нет форм, которые могли бы до конца воплотить все его человеческие возможности и требования, в которых он мог бы исчерпывать себя весь до последнего слова — как трагический или эпический герой, — которые он мог бы наполнить до краев и в то же время не переплескиваться через края их. Всегда остается нереализованный избыток человечности, всегда остается нужда в будущем и необходимое место для этого будущего. Все существующие одежды тесны (и, следовательно, комичны) на человеке Сама действительность — одна из возможных действительностей, она не необходима, случайна, несет в себе иные возможности.
Наконец, человек приобретает идеологическую и языковую инициативность.
Настоящее в его незавершенности, как исходный пункт и центр художественно-идеологической ориентации, — грандиозный переворот в творческом сознании человека. В европейском мире эта переориентация и разрушение старой иерархии времен получили существенное жанровое выражение на рубеже классической античности и эллинизма, в новом же мире — в эпоху позднего средневековья и Ренессанса.
Вопросы:
Какова была роль городской культуры в формировании ментальности Нового времени?
Каковы главные события, характеризующие Новое время?
В чем выразилось влияние социологии на общественную жизнь Нового времени?
Какие черты характерны для культуры романного типа?
Практические занятия