Глава XV

178. Платон. Законы, 641d.

179. Платон. Менексен (у Помпонацци ошибочно: Государство), 237d.

180. Евр. 1, 2.

181. Фома Аквинский. Свод против язычников, I, 6; IV, 3.

182. Иоанн Дунс Скот. Оксфордский комментарий к четырем книгам Сентенций [Петра Ломбардского], Пролог, 2.

183. Иоан.1, 9.

184. Иоан. 14, 6.

185. Матф. 25, 34.

186. Матф. 25, 41.

187. Аристотель. Первая аналитика (не Вторая аналитика, как у Помпонацци!), 46а21 cл.; Никомахова этика, 1094b 11—12.

188. у Помпонацци употреблено не более привычное “christiani”, a “christicoli” — последователи или почитатели Христа. Данное словоупотребление, вообще принятое у западных отцов церкви, как кажется, связано у Помпонацци с аверроистской трактовкой религии в качестве “Законов” и христианства как одной из исторических религий.

189. Аристотель. Политика, 1287b 1—3.

190. Иероним. Письма, 53 (к Павлину), 4. В русском издании (Иероним. Творения. Киев, 1879. Ч. 2. С. 78) — письмо 50.

191. Августин. О граде Божием, XXII, 29.

192. Григорий Великий. Диалоги, II, 32 и IV, 1.

193. Платон. Апология Сократа, 40с сл.

194. Платон. Тимей, 29с — d.

195. Фома Аквинский. Свод богословия, II, 2, 1, 3.

 

 

 

 

 

 

 

О причинах естественных явлений или о чародействе Письмо Пьетро Помпонацци некоему достойнейшему врачу, Мантуанцу, его соотечественнику (1)

Ты дал мне знать в письме, что, когда начал лечить двух детей, один из которых страдал заболеванием, подобным рожистому воспалению, а другой получил сильные ожоги, появился некий человек, исцеливший этих мальчиков одними словами и заговорами, не прибегая ни к каким иным хитростям. И к этому ты добавил, что некто был пронзен кинжалом, который не удавалось извлечь никаким врачебным искусством, и тот же человек извлек его тем же способом. Этот рассказ ты дополнил сообщением о четвертом чуде: как этот человек одними словами привел в движение орудие, каким пользуются для просеивания муки, в народе называемое решетом. И когда этот чародей проживал у вас, то по вашей просьбе он делал так, что младенцы наблюдали в зеркале различных людей.

И поскольку тебе показалось, что все это происходит сверх природного порядка, ты попросил меня высказать об этом мое суждение; и в особенности сообщить, каково на сей предмет наиболее вероятное суждение перипатетиков. Далее, ты спрашивал, согласен ли я с тремя Законами, признающими существование демонов: тогда ведь тут совершенно не остается места сомнению, коль скоро эти удивительные действия со всею очевидностью совершаются демонами. Столь же ясно и решение Авиценны, считающего, что благоприятно устроенному и возвысившемуся над материей разуму подчиняются материальные вещи, отчего дождь, град и иные подобные явления могут возникать от воздействия человеческого ума.

Однако и то и другое очевидно противоречит учению Аристотеля, ибо Аристотель не допускает существования демонов, что утверждают Законы, и считает, что действующая сила не может воздействовать без контакта, что следует из позиции Авиценны. Таким образом, у перипатетиков как будто не остается никакого объяснения этих явлений.

Далее, ты говорил, что когда-то слышал от Пьетро Траполино Падуанского (2), нашего общего наставника, объяснение этих явлений, каковое он, правда, приписывал Альберту, а именно что заклинания и знаки суть орудия небесных тел, так что от них исходит возможность подобных действий. Однако ты добавил, что это тебя никак не убеждает, как потому, что в таком случае подобный эффект могли бы производить все подобные слова и знаки, что крайне невероятно, так и потому, что неясно, каким образом небесные тела могут запечатлеваться в словах и знаках и производить посредством их этот результат. И тогда возникает вопрос, всегда ли они так запечатлеваются или лишь иногда; но мы знаем, как это известно из опыта, что не всегда, но только от случая к случаю. Более того, заклинания сами по себе воздействуют только на слух, здесь же, когда происходит заболевание или исцеление, изменению подвергаются ощущение и осязание. Знамения же суть качества либо количества в качестве, из них ни одно само по себе не является действующим началом, как говорит Комментатор в IV книге “Физики” (3): какой же активностью они могут обладать?

Стало быть, есть нечто иное, силою чего все это может происходить, и что, как он сказал, запечатлевается от небесного тела. Это, очевидно, и есть первая сила. Если это происходит от небесного тела, то, вероятно, не при любом его местоположении, ибо не при любом местоположении Луны происходят приливы и отливы. А мы видим, что такие люди совершают подобные действия в любое время. Стало быть, это происходит не от воздействия небесных тел. Иначе получилось бы, что в нашей власти вызывать воздействия небесных тел и отклонять их, так же как в нашей власти произносить заклинания и делать знаки, а это очевидно не согласуется с истиной. Поэтому тебе представляется, что перипатетики должны тут пребывать в великом сомнении. Просвещеннейший муж, ты поставил вопрос, весьма похвальный и достойный твоего ума, но, право, непосильный для моих плеч: поскольку у Аристотеля об этом сказано очень мало или, вернее, ничего, трудно сказать, что именно он думал об этом. Добавь к этому, что многие покушались разрешить этот вопрос, но оказались в смешном положении.

Поэтому я опасаюсь, как бы мне, если я попытаюсь это сделать, не показаться наглецом и еще более смешным, чем они. Но поскольку нас связывает давняя и прочная дружба, то даже и с риском подвергнуться такой опасности я попытаюсь тебе угодить, дабы не нарушить долг дружбы. И если я (чего опасаюсь) не сумею как следует ответить по существу, мне достаточно будет удовлетворить твое любопытство. Ведь ты не требуешь, чтобы я открыл тебе, что думал об этом Аристотель (ибо это превышает мои силы), но чтобы я по возможности объяснил, что я сам думаю относительно взглядов Аристотеля.

Болонья, 24 июля 1520 г.