1.2 Основные особенности международного уголовного права

Как раздел международного публичного права, международное уголовное право имеет с ним и общие источники: международный договор, международный обычай, общие принципы права и т.п., а также общие принципы интерпретации[6]. В то же время, будучи уголовно-правовой отраслью, международное уголовное право родственно внутригосударственным системам уголовного права. Однако оно обладает целым рядом уникальных, присущих только ему особенностей. Одни из них выделяют международное уголовное право из других разделов международного закона, другие подчеркивают принципиальные отличия международного уголовного права от национальных уголовно-правовых систем.

Во-первых, для правильного понимания природы международного уголовного права следует подчеркнуть, что его предметом является установление вины конкретных физических лиц, ответственных за преступления, а не определение вины государства, от имени или при попустительстве которого эти лица, возможно, действовали. Иными словами, данная отрасль права имеет дело не с международно-противоправными деяниями государств, а с международными преступлениями, совершаемыми людьми. Эту особенность необходимо считать фундаментальной, так как она отделяет данную отрасль от других разделов международного публичного права.

В течение длительного времени субъектами международного права считались исключительно государства. Именно они и только они могли участвовать в правоотношениях, регулируемых международно-правовыми нормами, обладая для этого необходимыми правами и обязанностями[7]. Соответственно, если какое-либо деяние считалось грубым нарушением международного права, только государство могло нести за него ту или иную ответственность. Никаких последствий для физических лиц, действовавших от имени государства, международными нормами не предусматривалось[8]; вопрос возможного судебного преследования конкретных виновников считался исключительно внутренним делом государства-нарушителя. Все изменилось после окончания Второй мировой войны. Нюрнбергский приговор стал первым ясным изложением нормы, в соответствии с которой не только у государств, но и у физических лиц есть международно-правовые обязательства[9].

«Утверждалось, – говорится в приговоре, – что международное право рассматривает лишь действия суверенных государств, не устанавливая наказания для отдельных лиц, и далее утверждалось, что там, где рассматриваемое действие являлось действием, совершенным государством, то лица, которые практически осуществляли это, не несут личной ответственности, а стоят под защитой доктрины о суверенности государства. По мнению Трибунала, [оба эти утверждения] должны быть отвергнуты. Уже давно было признано, что международное право налагает долг и обязанности на отдельных лиц так же, как и на государства»[10]. Нюрнбергский Трибунал далее заключил, что «за нарушения международного права могут быть наказаны и отдельные лица»[11].

Дальнейшее закрепление этого подхода в основополагающих международных документах и обширная судебная практика сделали принцип индивидуальной уголовной ответственности за международные преступления общепринятой нормой. В итоге, как справедливо отметил Пьер-Мари Дюпюи, сегодня человек стал полноценным субъектом публичного международного права, которое, с одной стороны, защищает его права, а с другой, обращается к случаям нарушения его международных обязательств в отношении других людей[12].

Долгое время эта норма относилась лишь к преступлениям, совершенным в контексте межгосударственных войн. Однако, начиная по крайней мере с середины 1990-х годов, международное право распространило данный принцип и на преступления, совершенные в ходе внутренних вооруженных конфликтов. Кристаллизация этого положения прежде всего связана с Резолюцией ООН об учреждении Международного трибунала по Руанде (1994 г.), историческим решением Апелляционной камеры Международного трибунала по бывшей Югославии по промежуточной апелляции Тадича (1995 г.), дальнейшим формированием прецедентного права этих судебных органов и, наконец, с подписанием и вступлением в силу Римского статута Международного Уголовного Суда (1998, 2003 гг.). Геноцид и преступления против человечности в настоящее время вообще не требуют связи с существованием какого-либо вооруженного конфликта. Это же касается и преступления пытки, которое теперь выделяется в качестве самостоятельного (дискретного) международного преступления. Указанное преодоление за достаточно краткий период традиционной дихотомии между правом международного и правом внутреннего конфликта и постепенное устранение требований связи ряда международных преступлений с вооруженным конфликтом можно назвать настоящей революцией в международном уголовном праве (более подробно об этом см. разделы: 2.3.3 — 2.3.4).

В то же время принцип индивидуальной уголовной ответственности физических лиц, ответственных за международные преступления, не отменяет принципа ответственности государств, от лица которых или при попустительстве которых эти преступления были совершены. Однако международно-правовая ответственность государств не является предметом международного уголовного права, а относится к другим областям и институтам международного публичного права.

В связи с принципом индивидуальной ответственности Марко Сассоли и Антуан Бувье справедливо говорят о «цивилизующей и миротворческой миссии» международного уголовного права: «Уголовное преследование возлагает ответственность и наказание на отдельных лиц. Оно показывает, что отвратительные преступления ХХ века совершены не народами, а отдельными людьми. И наоборот, пока ответственность возлагается на государства и народы, каждое нарушение несет в себе зародыш следующей войны»[13].

Вторая особенность международного уголовного права подчеркивает его фундаментальное отличие от внутригосударственных уголовно-правовых систем. Она заключается в том, что в международном уголовном праве используются принципиально иные, чем в национальных правовых системах, методы криминализации. Как подчеркнул Международный трибунал по бывшей Югославии, если в любой внутригосударственной правовой системе процесс криминализации зависит от законодателя, устанавливающего точную дату, начиная с которой определенное поведение становится запрещенным (например, путем издания Уголовного кодекса или внесения в него соответствующих изменений), то в системе международного уголовного судопроизводства эта цель достигается или путем заключения договоров и конвенций, или в результате формирования международного обычая, проистекающего из практики одностороннего применения государствами принудительных мер, направленных на запрещение определенного вида поведения[14].

Следующей важной особенностью международного уголовного права является его ярко выраженная гибридная природа[15]. Несмотря на то, что у международного уголовного права есть свой особый, регулируемый только им предмет правоотношений, оно «пропитано понятиями, принципами и юридическими конструкциями, заимствованными из национального уголовного права и права прав человека»[16], так же как и из международного гуманитарного права. Одновременно международное уголовное право существенно воздействует на прогрессивное развитие названных отраслей закона[17].

Наконец, важнейшей особенностью Международного уголовного права является то, что до сих пор далеконе все его нормы кодифицированы; их значительная часть до сих пор имеет форму международно-правового обычая. Это предопределяет высокую роль международных и национальных судов и прецедентного права в его применении, толковании и развитии.

В отличие от национальных уголовно-правовых систем, в международном уголовном праве (как и в большинстве других областей международного права) не существует каких-либо исчерпывающих и обязательных для всех «кодексов». По меткому замечанию Кассезе, данная отрасль пока еще только двигается «от элементарного беспорядка норм и принципов к довольно последовательному корпусу права»[18]. Ее применимые нормы разбросаны по различным источникам, которые далеко не всегда содержат детальное регулирование их предмета, и поэтому оставляют широкое поле для судебного толкования.

«В этом отношении, – отмечает Антонио Кассезе, – международное уголовное право имеет значительное сходство с уголовным правом таких стран общего права, как Англия, где рядом с предусмотренными законом преступлениями существует множество преступлений, криминализированных через судебные прецеденты <...>. Контраст между относительной неопределенностью и «податливостью» международных уголовно-правовых норм, проистекающих из их в значительной степени обычной природы, и императивным требованием того, чтобы составы преступлений были установлены четко и ясно, отводит решающую роль национальным и международным судам. Задача национальных и международных судов – пролить свет на нормы обычно-правовой природы и дать им юридическую точность всякий раз, когда их содержание и смысл все еще окутаны неопределенностью, а также обстоятельно разъяснить и уточнить содержание соглашений, которые зачастую сформулированы кратко.

В частности, суды играют обязательную роль для: (i) установления существования и определения содержания норм обычного права, (ii) интерпретации и разъяснения условий соглашения и (iii) основанной на общих принципах разработки юридических категорий и конструкций, а таже обязательных для применения международных уголовно-правовых норм. Именно благодаря судебным решениям прогресс международного права идет столь быстрыми темпами»[19].

Итак, к главным особенностям международного уголовного права следует отнести индивидуальную уголовную ответственность физических лиц, криминализацию преступлений через международный договор и международно-правовой обычай, гибридный характер данной отрасли права и высокую роль судебного прецедента.

Отдельно следует подчеркнуть, что международное уголовное право, несмотря на его гибридный характер и неизбежную связь с национальными уголовно-правовыми системами, является самостоятельной отраслью, оперирующею собственными нормами, собственными понятиями и собственными юридическим конструкциями. Они возникли не путем механического заимствования юридических категорий из других отраслей права и внутригосударственных систем, а в результате длительного процесса их синтеза и адаптации к уникальным требованиям данной отрасли — эффективного преследования международных преступлений, которые зачастую совершаются де-юре или де-факто от лица государства, либо, по меньшей мере, при его поддержке и попустительстве. Поэтому использование в системе международного уголовного правосудия внутригосударственных судебных принципов и подходов имеет крайне ограниченное применение. В международном уголовном судебном процессе внутренние законы страны, на территории которой или гражданином которой были совершены предполагаемые международные преступления, могут в лучшем случае играть вспомогательную роль, уступая главное место нормам и принципам международного уголовного права.