Билет 15

• Религиозный опыт и вера в прагматизме Уильяма Джеймса (1842— 1910)

Основатель прагматизма. Основные сочинения: "Воля к вере" (1896), "Многообразие религиозного опыта" (1902), "Существует ли сознание" (1904), "Прагматизм — новое назва­ние некоторых старых способов мышления" (1907), и др. Прагма­тизм, благодаря усилиям Д., стал самой известной аме­риканской философской школой начала 20 в. "Прагма­тизм, — утверждал Д., — самая радикальная форма эм­пиризма и наименее критичная по отношению к про­шлому

Религиозная жизнь, как и любая духовная, по Д., не подлежит редукции. Контакт человека с потусторонним миром радикально обогаща­ет человеческий опыт, расширяя сферу воспринимае­мого и постигаемого им. Религиозный опыт должен быть очищен от понятия греха: "...не тотальность ве­щей несет с собой имя Бога для простого человека. Сверхчеловеческая Личность призвана исполнить чело­веческие намерения, имеющие ценность. Действуя во внешней сфере, у человека есть враги и границы... Ду­маю, что лишь конечное существо может быть достой­ным именем Бога. Если все же абсолют существует (эта гипотеза всегда открыта), то как тотальность более ши­рокая, где Бог представляет идеальное, и эта религиозная гипотеза малодоступна для простого верующего".

Религия — постулат практического действия, ре­зультат свободного выбора, опора человека в борьбе против засилья техницизма и культа науки. Д. — один из немногих философов, четко указавших в самом нача­ле 20 в. на всеразрушающую силу идеологического аб­солютизма и пагубность авторитаризма. В книге "Воля к вере" Д. писал: "...вспомните Зенона и Эпикура, Каль­вина и Пэли, Канта и Шопенгауэра, Герберта Спенсера и Дж.Г. Ньюмэна и представьте себе, что они — не про­сто поборники односторонних идеалов, но учителя, предписывающие нормы мышления всему человечест­ву, — может ли быть более подходящая тема для пера сатирика?.. Мало того, представьте себе, что такие ин­дивидуалисты в морали будут не просто учителями, но первосвященниками, облеченными временною властью и имеющими право решать в каждом конкретном случае, какое благо должно быть принесено в жертву и ка­кое может остаться в живых, — это представление мо­жет прямо привести в ужас".

• Учение о Логосе Сергея Николаевича Трубецкого

В молодости сначала увлекся позитивизмом, но постепенно освободился от него. Он стал православным — своего рода воцерковившимся западником, принявшим от славянофилов основное — веру и соборность. Он дорожил и тем, что ценно для образованных представителей Запада, — свободой личности и трезвостью разумного отношения к основным жизненным задачам. Дело разума он совершал под знаком самой серьезной ответственности перед истиной. И, в отличие от западников, он видел, как и лучшие из славянофилов, что мышление вырастает из правильной постановки духовной жизни и духовной работы.

В юности он написал небольшую критическую работу о Софии и пришел к выводу, что все софийное должно мыслиться не иначе, как в единстве с Церковью: «Для философии же прежде всего необходимо самое раскрытие вселенского идеала Церкви, т. е. вечной Софии, — необходимое философское исповедывание православной веры».

Определив так свои задачи, он решил содействовать развитию русской философии в духе подлинного патриотизма, с привлечением наследия древнехристианской мысли и предшествующей ей мысли

Трубецкой положительно оценил прозрения Логоса у древних отцов, внимательно их проанализировал, раскрыл понимание Слова Божия в Ветхом Завете и, наконец, перешел к Евангелию, к Воплощению Слова. Ясно, что это изложение вопроса обосновывало неправоту тех, кто вслед за Тертуллианом в XIX‑XX вв. отрицал (даже в России) всякую ценность дохристианской мысли и объявлял философию «источником всех ересей». Вместе с тем это также и полемика с либеральной теологией, фактически отрицавшей воплощение Слова. Вопреки либеральной тенденции Трубецкой решительно поставил вопрос:

«Был ли подвиг Христа лишь субъективно-нравственной победой, есть ли Голгофа лишь нравственная иллюзия, или же сам крест Христов свидетельствует о страшной реальности совершившегося, о реальности правды и добра, о реальности духа, о реальности Бога и человека во Христе? И если мы отвлечемся здесь от всяких предвзятых теологических суждений, если мы рассмотрим жертву Иисуса и судьбу Его со стороны чисто человеческой, углубившись в то, что было действительно, что Иисус действительно сделал, то и тут остановимся перед тем, что превышает нас, перед богосознанием Иисуса, которое преображает перед нами Его личность, светится из нее и является нам как бесконечно превосходящая нас духовная мощь»

Христос абсолютно ясно осознавал Себя Сыном Небесного Отца. Трубецкой назвал это Богосознанием Иисуса Христа, Который говорит: «Я и Отец одно» (Ин.10:30). Евангельский Логос — начало подлинной жизни в Духе и истине. Трубецкой настаивал, что вся либеральная теология была в коренном и неизбывном противоречии с новозаветным свидетельством. В противовес ей учение о Христе в древней Церкви свидетельствует: «Иисус Христос был признан подлинным Сыном Божиим, и Его Богосознание — подлинным Богосознанием. Отсюда вытекает вся Христология апостольской Церкви, завершающаяся учением о Логосе: ибо это учение заключает в себе не что иное, как признание абсолютной истинности или абсолютной подлинности Богосознания Христа, связанного с Его личным Самосознанием: на основании Евангелия Богосознание Христа признается Божественным, определяется как сознание Самого Бога о Себе или Логос Божий» (1, с. 478).

В русском сознании Трубецкой впервые и с большой остротой поставил вопрос об эллинизме, как христианской проблеме… И всего важнее, что он изучал историю философии с сознанием, что выполняет религиозную задачу, что совершает служение Церкви…»).