4 Июля 1918 г. Посол Френсис обратился к русскому народу по случаю

национального

американского праздника: "Мы никогда не согласимся на то, чтобы Россия

превратилась в

германскую провинцию; мы не будем безучастно наблюдать, как немцы эксплуатируют

русский народ, как они будут стремиться обратить к своей выгоде огромные ресурсы

России"

{719} . Когда это заявление достигло Берлина, германское министерство

иностранных дел

потребовало депортации Френсиса.

Для судеб России важными были две правительственные конференции немцев

между их

четвертым наступлением на Западе, приостановленным 14 июня 1918 г., и последним,

пятым,

которое началось 15 июля. На конференции в Спа под председательством кайзера,

трех

прежних глав кабинета министров и канцлера уверенность в конечной победе была

всеобщей.

Цели на Востоке достигнуты, польская проблема решена, Россия изолирована и

экономически

"открыта".

Точку зрения скептиков выразил 24 июня министр иностранных дел Рихард фон

Кюльман

полному составу рейхстага: не следует ожидать "какого-либо определенного

окончания войны

посредством чисто .военного решения" {720} . Националистически настроенные

депутаты

потребовали его головы и получили ее. Новым канцлером стал адмирал Пауль фон

Гинце.

Шестое июля

Участвующие в правительственной коалиции совместно с большевиками левые

эсеры

летом 1918 г. стали приходить к пониманию опасности дальнейшего сближения с

немцами.

Следовало решить задачу ликвидации Ленина и германского посла в России. Убийство

Ленина

означало бы уход с политической арены самого большого приверженца мира с

Германией.

Убийство германского посла обязано было вызвать репрессии Берлина. В этом случае

России

пришлось бы возвратиться в строй Антанты. 6 июля 1918 г. в Москве был убит посол

Мирбах, а

29 Июля в Киеве эсеры застрелили германского фельдмаршала фон Эйхгорна.

Большевики

расценили действия эсеров как мятеж и подавили его военной силой. С тех пор

большевики в

России никогда не входили в политические коалиции. Западные послы читали

заявление теперь

уже однопартийного большевистского правительства: "Двое негодяев, агенты

русско-англо-французского империализма, подделали подпись Дзержинского, проникли

к

германскому послу графу Мирбаху при помощи фальшивых документов и, бросив бомбу,

убили графа Мирбаха". Ленин посетил германское посольство с выражением

соболезнования.

Германское правительство приступило к обсуждению возможностей пересмотра

своей

политики в России. Был ли смысл в том, чтобы иметь дело с шатким правительством?

Берлин

видел трудности большевиков и ждал их падения буквально с часу на час. Такая

ситуация не

благоприятствовала долговременному сотрудничеству. Не лучше ли передоверить

решение

"русской задачи" военным? К этой точке зрения склонялись кайзер Вильгельм, его

наследник

принц Генрих, генерал Людендорф и новый министр иностранных дел Гельферих.

Бросить

против большевизма германские дивизии и поставить у власти в России

прогерманских

монархистов. К такому же выводу вели правящую верхушку Германии представители

белой

эмиграции, прибалтийские немцы, представители казачьих формирований на Юге

России:

германский кайзер не должен пятнать себя сотрудничеством с убийцами царя.

Чиновники и

генералы начали опасаться воздействия красной пропаганды на германский рабочий

класс и

армию. Более и важнее всего: у Германии появился шанс осуществить если не союз,

то мир

Центральной Европы с Западом, используя в качестве предлога необходимость

противостоять

разлагающему социальному влиянию России. Люди вокруг Людендорфа считали в июле

1918

г., что последнему наступлению Германии на Западе должна предшествовать попытка

нащупать шанс примирения с Антантой и американцами.. Но Запад держался жестко, и

это

было решающим обстоятельством. Теперь точно предстояла битва на Западе, и в этой

обстановке русский тыл следовало не ожесточить, а замирить.

Смирив гордость, немцы после убийства Мирбаха назначили нового посла -

Гельфериха,

яростного сторонника диктата в отношении.большевиков. 1 августа он требовал:

достаточно

небольшого удара, чтобы призрачный большевистский режим рассыпался на части:

"Продолжать ожидать для нас нет никакой возможности. Все, что необходимо, мы

можем

получить, участвуя в свержении большевистского режима. Следующий русский строй и

общественное мнение будут настроено против нас из-за того, что станут

рассматривать нас как

друзей и защитников большевиков". На полях этого донесения кайзер начертал:

"Совершенно

верно! Я говорил это Кюльману еще месяц назад" {721}.

Не желая прекращать процесса улучшения отношений с Германией, Ленин все же

начал

испытывать опасения в отношении этой пока еще победоносной повсюду державы.

Через

несколько дней после покушения на Мирбаха нарком иностранных дел Чичерин прислал

с

пометкой "срочно" письмо послу Френсису как дуайену дипломатического корпуса:

посольства

стран Антанты будут в Москве в большей безопасности, чем в Вологде. "Мы

надеемся, что

высокочтимый американский посол оценит это предложение в дружественном духе. Для

выяснения деталей в Вологду посылается товарищ Радек". Френсис ответил, что "мы

не боимся

русского народа, с которым мы всегда были в дружеских отношениях... Наши

опасения

связаны с силами Центральных держав, с которыми мы находимся в состоянии войны и

которые, по моему мнению, скорее могут захватить Москву, чем Вологду" {722}.

К. Радек потребовал переезда посольств в Москву. Френсис, выступая как

дуайен

дипломатического корпуса, отказался их выполнить. В конечном счете было принято

решение о

выставлении Красной гвардией патрулей для защиты посольств. Чичерин заверял ,

что Москва

безопасна, {723} . Бывшие союзные дипломаты оказались как бы между двух огней. И

непослушание большевикам, и добровольный переезд в Москву грозили превратить их

в

заложников в случае начала союзной интервенции в России. Сомнения разрешил

капитан

британской армии Макграт, прибывший в Вологду из Архангельска 17 июля 1918 г., с

планами

оккупировать Архангельск. Английское командование опасалось, что с продвижением

союзников к Архангельску советское правительство захватит вологодских дипломатов

как

заложников и предложило им переместиться из Вологды в Архангельск. Было решено

двигаться к Архангельску. В качестве прикрытия переезда последовала довольно

многословная

переписка Френсиса с Чичериным: "Союзники никогда не признавали Брест-Литовского

мира,

и этот мир становится все более тяжелым для русского народа. Недалеко то время,

когда этот

народ выступит против Германии и изгонит захватчиков из русских пределов" {724}.

Америка приходит в Россию

Посылая американские войска в Россию, президент Вильсон верил в то, что

массы

русского народа встретят американские батальоны как спасителей и друзей.

Прибытие

американских войск, полагал президент, "вызовет такую мощную и дружественную

реакцию

среди населения, что выступающие за союзников власти, опираясь на спонтанное

демократическое движение, возобладают повсюду в Сибири и в Северной России"

{725} .

Вильсон одновременно с исключительной подозрительностью следил за аналогичными

действиями конкурентов. Он писал своему послу в Токио Мор-рису, что если

японское

правительство не ограничит свой экспедиционный корпус условленными семью

тысячами

человек, то встретит противодействие американской стороны. Токио на этом

(довольно

коротком) этапе не желал раздражать могущественную Америку и подчеркивал

согласие

ограничить свои силы.

С этого времени Вильсон стал игнорировал советы своих "более либеральных"

друзей,

призывавших, исходя из военной целесообразности, признать советское

правительство.

Президент сближается с госсекретарем, более внимательно, чем прежде, читает

донесения

своего посла из России. 30 июля 1918 г. посол Френсис так оценивал ситуацию:

"Русский народ

оказался разделенным: одни верят в монархию, другие - в социалистическую

республику. Их

национальная гордость, кажется, сейчас просыпается, и они настолько недовольны

большевистским правлением, что готовы пойти на союз с Германией, если мы не

вмешаемся.

Американская морская пехота уже высадилась в Мурманске, и я надеюсь, что

американские

войска направляются к Архангельску. Россия - огромная страна, с безграничными

ресурсами;

ее населяют двести миллионов человек, которые необразованны, но преданно любят

свою

страну. Я несколько раз выступал с заявлениями, стараясь поднять русских против

Германии,

нр число воспринявших этот призыв лиц очень ограниченно". Френсис полагал, что

"к

американцам в России относятся лучше, чем к другим иностранцам. Здесь ощутимо

предубеждение относительно других союзных правительств. Русские считают, что

Англия,

Франция и Япония намерены подчинить себе ресурсы и людскую мощь России, а

большевики

делают все возможное, чтобы усилить эти подозрения. Наши цели пока не

рассматриваются как

эгоистичные". Интервенция все же сыграла свою роль, и в конце августа (19-го)

Френсис

докладывает в Вашингтон, что Ленин и Троцкий все чаще "называют американское

правительство империалистическим и капиталистическим. Большевистские ораторы,

поступая

таким образом, находят тысячи слушателей, которые верят им" {726}.

Американцы еще верили, что русские, возможно, "выкарабкаются" из постигшего

их

несчастья. Европейские союзники США не разделяли подобных надежд. Летом 1918 г.

англичане и французы практически потеряли веру в способность русских к

самоуправлению.

Со своей стороны, многие русские (необязательно большевики) стали все более

подозрительно

относиться к намерениям запад -.ноевропейцев, прежде всего, англичан. Скажем,

экс-министр

иностранных дел Терещенко, направлявшийся к Колчаку в Омск, "как и большинство

русских,

полон подозрений в отношении намерений Британии. Но американскую политику

поддерживает полностью. Русские считают американского посла своим лучшим другом

среди

дипломатического корпуса" {727} . Сказалось подозрительное отношение американцев

к

японцам (а англичане с ними дружили), легкость поворота англичан от России после

Брест-Литовска, в отличие от американцев, столь дружественных в "14 пунктах".

Посол Ридинг не желал быть свидетелем перехвата британского влияния в

Европе

американцами и японцами. Его правительство не поймет, почему в акции не

участвуют все

союзники, почему предприятие не принимает характер всеобщего. Иронией истории

было то,

что англичан учили правилам нового международного поведения не кто иной, как

американцы - авторы доктрины "открытых дверей", принципиальные противяи-ки

раздела

мировых регионов на зоны влияния.

Маневры англичан

Великобритании никто еще не диктовал правил поведения в мире. Если

американцы

претендуют на особое положение, они должны знать, что и британская дипломатия не

будет

пассивной. Лондон воспринимал крах России серьезно - чувствовалась паника в

рядах

британских министров Когда коммунизм в России рухнет, в гигантский вакуум войдут

Соединенные Штаты, ассистируемые Японией. Плоды победы над Германией станут

горькими.

История сделает неверный поворот. Британия бросила все свои ресурсы, чтобы

сокрушить

гегемонию Германии в Европе, а получит в качестве итога мирового конфликта

гегемонию

Америки на двух континентах. Ситуацию нельзя оставлять на самотек, следует

вторгнуться в

российскую бездну. 10 июля 1918 г. батальон британских войск отбыл из Гонконга

во

Владивосток, Активизировалась британская разведка. Локарт получил разрешение

израсходовать миллион рублей в целях расширения британской пропаганды {728} .

Готовилась

присылка в Москву дипломатов с особыми полномочиями.

Ллойд Джордж размышлял о способности Вудро Вильсона отличить "военное

воздейетвие" от "военной интервенции". Одной рукой Вильсон посылал свои войска в

Россию,

а другой требовал от союзников невмешательства. Посрамленными оказались и

пуритане и

иезуиты. Но какие бы аргументы ни выдвигал, находясь в плену собственных

представлений,

Вильсон - теперь он уже не имел морального права остановить англичан и

французов,

пожелай они отправиться в Россию. Яблоко было надкушено.

Американцы приложили немалые усилия, чтобы объяснить свое "грехопадение".

Они

намерены играть особую роль в послевоенной России, они готовы идти на жертвы,

они

предоставили свои ресурсы и руководствуются идеалами. Но то, что звучало хорошо

по одну

сторону Атлантического океана, звучало плохо по другую. Как раз чрезмерной

активности и

конечного американского доминирования в России и боялся европейский Запад. Ллойд

Джордж

и Бальфур пришли к мнению, что американцы заинтересованы в слабом правительстве

в

России, нуждающемся в зарубежной помощи. Никоим образом нельзя позволить им

монополизировать связи Запада с Россией, следует торпедировать американские

сепаратные

схемы в России предложением о формировании межсоюзнической комиссии по России.

В конце июля 1918 г. министр иностранных дел Бальфур Обратился к

американцам с

предложением позволить японцам (буквально рвущимся на континент) увеличить свой

контингент в России. Ллойд Джордж назначил сэра Чарльза Элиота британским

верховным

комиссаром в Сибири. Самостоятельные действия англичан вывели президента из

себя. США

не намерены обсуждать, кто и с какими функциями должен быть послан в Россию; они

не

намерены вырабатывать совместные финансовые акции; они не в ответе за

империалистические

грехи Антанты: они строят свое и лучшее будущее. На предложение о союзной

координации

действий он ответил 23 августа 1918 г.: "У нас нет намерения сотрудничать в

политических

действиях, необходимых или желательных в Восточной Европе" {729} . Возможно,

Вильсон

полагал, что старые западные союзники уже дискредитированы в России и никакие их

усилия

не подправят имиджа союзников, думающих лишь о собственных интересах. Президент

верил,

что американцы будут восприняты исстрадавшимся населением благожелательно.

Англичане полагали, что подобная американская вера - чистейшей воды

идеализм. У

Запада не должно быть иллюзий. Россия уже насытилась контактами с Западом.

Регион, к

сближению с которым она стремилась несколько столетий, проявил по отношению к

ней

невиданное по эффективности насилие. В огне мировой войны западный гуманизм

потерял свое

лицо, а энергия и хватка Запада свелась к эффективности убивать. При этом

русским все;

труднее становилось ощущать отличие американцев от прочих представителей Запада.

Опыт

войны вызвал в России невиданное по отношению ко всем иностранцам ожесточение. И

трудно

сейчас убедить кого бы то ни было, что эта ксенофобия не была естественной

реакцией

ожесточившегося народа.

Последние мечты Германии