Уральское востоковедение_2015

Август 1945 г. на западе Маньчжурии

Статья посвящается событиям советско-японской войны августа 1945 г. в Маньчжурии. Опираясь на рассекреченные архивные материалы советской госбезопасности, автор показывает примеры участия русских эмигрантов в событиях войны,

вкоторой эмигранты в массе своей встали на сторону Советского Союза.

Кл юч е в ы е с л о ва : русскаяэмиграция,советско-японскаявойна,Маньчжурия, русские воинские отряды

Вночь с 8 на 9 августа 1945 г. советские войска перешли границу Маньчжоуго и Кореи, вступив в боевые действия с японскими подразделениями. Со вступлением Советского Союза в войну с Японией началась финальная фаза Второй мировой войны.

Японское командование в своем противостоянии с Красной армией стреми- лосьиспользоватьнетольковойскаМаньчжоу-го,ноирусскихбелыхэмигрантов.

Впервые дни войны были предприняты попытки мобилизации военнослужащих русских воинских отрядов (РВО)1, находившихся с начала июля в стадии расформирования, русских полицейских из подразделений горно-лесной полиции, казачьи волонтерские формирования. В настоящей статье мы остановимся на событиях, происходивших в августе 1945 г. на западной линии Северо-Маньчжурской железной дороги (СМЖД – бывшая КВЖД) и в Трехречье2, где проживало немало русских эмигрантов и особенно казаков.

Впервый день войны японские власти на западной линии СМЖД объявили о мобилизации всех русских, прошедших военную подготовку. По приказу японской администрации 9 августа во всех крупных станционных и других русских поселках западной линии из состава резервистов были сформированы отряды самоохраны, получившие на вооружение из японских арсеналов винтовки. В задачи этих отрядов входила борьба против частей Красной армии, но сведений о том, принял ли хоть один отряд участие в вооруженном сопротивлении советским войскам, мы не имеем. Дело в том, что за годы войны между СССР и нацистской Германией в эмигрантской среде произошел мощный всплеск патриотизма. Многие эмигранты ждали прихода советских войск в Маньчжурию как освободителей,анекоторыеизэмигрантовсотрудничалиссоветскойразведкой,приближая этот приход. В целом же эмигранты были совершенно не настроены сложить свои

1 Первый русский отряд, получивший название по имени командира подразделения, – отряд Асано – был создан весной 1938 г. С января 1944 г. существовало три русских воинских отряда

– Сунгарийский (бывший отряд Асано, располагавшийся на ст. Сунгари-2), Ханьдаохэцзийский (бывший отдельный эскадрон отряда Асано на ст. Ханьдаохэцзы) и Хайларский (бывший отряд Пешковавг.Хайлар).ОфициальноэтиотрядывходиливсоставИмператорскойармииМаньчжурской империи, но курировались Японской военной миссией (ЯВМ).

2 Трехречье – приграничный с советским Забайкальем район в бассейне притоков Аргуни – рек Дербул, Хаул и Ган, населенный преимущественно казаками Забайкальского казачьего войска.

30

головы на алтарь японской «священной войны» за Великую Восточную Азию. В центре русского Трехречья, поселке Драгоценка, сбор резервистов (нахо-

дившихся в запасе бывших военнослужащих РВО) и ополченцев был объявлен в поселковой церкви, но так и не состоялся из-за быстрого продвижения советских войск. Также есть сведения, что якобы «японец Хига-сан, хорошо говоривший по-русски и уважавший русских, предупредил население не ходить в церковь по звону колокола. Японцы хотели взорвать церковь с молящимися»3.

По приказу японских властей в Драгоценке было взорвано здание ЯВМ и Сельскохозяйственного союза. После чего сотрудники Военной миссии под охраной русских резервистов выехали в поселок Икэн, откуда резервисты разбежались. Взрывы и поджоги казарм и японских официальных учреждений, а также уничтожение документов происходили не только в Драгоценке, но и в других населенных пунктах Трехречья и поселках на западной линии железной дороги.

Наступление советских войск было настолько стремительным и мощным, что японцы не успевали организовать эффективную оборону. Уже 10 августа советские войска вошли в северную часть Трехречья. Японские части отступали, почти не получая помощи от их русских «союзников». Это вызывало сильную озлобленность японских солдат и привело к ряду кровавых инцидентов. Например, при отступлении из поселка Драгоценка японцы убили в тайге сопровождавшего их главу станичного управления полковника В.Л. Сергеева в отместку за бегство части русских обозников. Полковник с женой были заколоты штыками4. Существует и другая версия гибели Сергеева и его жены, и совсем не от рук японцев. Наоборот, при отступлении из Трехречья полковник Сергеев добровольно отправился с японскими частями на Верхнюю Ургу, а оттуда к японскому поселку Айкан. В пути следования полковник и его жена были расстреляны из револьвера переводчиком Военной миссии православным корейцем Н.Н. Кимом, советским агентом. Жена Сергеева была убита наповал, а он сам тяжело ранен и скончался через три дня в поселке Покровка5.

Больше все от рук японцев в августе 1945 г. пострадали советские граждане, отказавшиеся в 1935 г. выехать в СССР и продолжавшие жить в некоторых населенных пунктах западной линии СМЖД. С началом войны в Хайларе, Бухэду, Чжаланьтуни и других населенных русскими поселках были арестованы все, не успевшие скрыться советские граждане, многие из которых вскоре были казнены. Обезглавленные трупы сорока трех казненных советских граждан в Хайларе будут обнаружены только после прихода советских войск на территории специальной тюрьмы японской губернской полиции6.

Чтобызащититьрусскоенаселениеотозлобленныхпоражениямияпонцев,отряды самоохраны взяли на себя задачу обороны русских поселков и поддержания

3 Пыхалов П.А. Уголок среди сопок Хингана // Русская Атлантида. Челябинск, 2006. № 21. С. 22. 4 Там же. С. 23.

5 Читатель «Первопоходника». Заметки к статье А. Ф. Долгополова «Трагедия Трехречья» // Вестник первопоходника. Летопись Белой борьбы. 1976. № 33.

6 Аблажей Н.Н. С востока на восток. Российская эмиграция в Китае. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2007. Вкладка; Русские в Китае. Екатеринбург, 1995. № 2. С. 4.

31

там порядка. В состав отдельных отрядов самоохраны входили бывшие русские военнослужащие, главным образом из отряда майора И.А. Пешкова. Например,

вотряд самоохраны трехреченского поселка Верхняя Урга входили несколько пешковцев – сотник В.Н. Потапов, прапорщик П.Г. Морозов и др.7. Некоторые отряды на свой страх и риск нападали на отступающие японские части, захватывая оружие и пленных. Одним из отличившихся в боях с японцами отрядов самоохраны стал отряд концессии Чол, который возглавил асановец Г.Я. Коваленко. Отряд активно действовал против японцев в районе Большого Хингана8. В районе поселка Якеши оперировала партизанская группа Силантьева, захватившая практически пустую японскую разведывательно-диверсионную базу № 35 (неофициально именовалась «медвежий отряд»), располагавшуюся в 35 верстах к северу от железнодорожной станции Якеши на территории лесной концессии Кульдур9. Как известно из воспоминаний участников событий августа 1945 г., столкновения русских отрядов самоохраны с японцами происходили также в поселке Шифровая, в районе Усть-Ачана, в пади Кульдур и других местах10.

Наиболее трагичные события первых дней советско-японской войны развернулись в районе Хайлара. Ранним утром 9 августа Хайлар подвергся советской бомбардировке, которая предшествовала наступлению частей Красной армии на этот крупнейший на западной линии японский укрепрайон. В этот же день произошла еще одна бомбардировка города. Во время бомбардировок пострадало немало мирных жителей, многие, стремясь избежать гибели, бежали в окрестности города.

Благодаря воспоминаниям опиравшегося на рассказы пешковцев, оставшихся

вХайларе, младшего урядника И. Белокрылова и других членов отряда Пешкова, атакжеизысканиямВ.В.Перминова,намудалосьвосстановитьприблизительный ход событий 9–11 августа.

Утром9 августапослесоветской бомбардировкиХайлара остатки отрядаИ.А. Пешкова (15 человек) под руководством самого майора, получив винтовки, гранаты и каски, прибыли на территорию укрепрайона на окраине Хайлара, где к ним вскоре присоединились еще 16 отрядников с ближнего сенокоса. Один из солдат был отправлен на связь с полковником П.М. Портнягиным11, командиром Хайларского казачьего волонтерского полка. Остальные бойцы отряда, находившегосявсостояниирасформированиясиюля1945г.,находилисьнаработахвразных районах. Две группы пешковцев уехали на сенокос в местечки Ара-Булаг и Шаратала (недалеко от поселка Якеши). Первую группу в 30 человек при четырех карабинах и трех «маузерах» возглавил прапорщик Г.М. Черепанов. Вторую группу из 15 человек – младший урядник Белокрылов. 26 июля в тайгу близ местечка

7 Государственный архив административных органов Свердловской области (ГААОСО). Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 32506. Л. 20.

8 Там же. Д. 36930. Л. 54; Д. 35625. Л. 55. 9 Там же. Д. 35753. Л. 45, 46.

10Зоркальцев Г П. Странички из жизни Трехречья // Русская Атлантида. Челябинск, 2013. № 46. С. 40-50.

11Пооднойизверсий,полковникП.М.Портнягинпринималучастиевбоевыхдействияхпротив частей Красной армии в Маньчжурии, позднее был арестован СМЕРШем и расстрелян.

32

Вакручи (Трехречье, в районе поселка Дубовая) для заготовки бересты выбыла группа в 20 человек под руководством вахмистра Г.В. Поручикова. Группа имела при себе четыре карабина и «маузер»12. 13 человек под руководством вахмистра П.И. Переводчикова косили сено в 18 км к северо-западу от Хайлара13.

На территории укрепрайона пешковцам объявили, что нужно рыть для себя окопы. Поскольку лопат не было, рыли касками. В этих окопчиках они потом и заночевали. Ночью, находясь в карауле, двое пешковцев забрали лучших коней и бежали. Что, по-видимому, и предопределило судьбу оставшихся – утром Пешков получил приказ брать лошадей и отправляться «партизанить». Отрядники, раздобыв первых попавшихся лошадей, частью без седел и уздечек, выехали в сторону второй линии укреплений через сопки к Хингану14. По-видимому, Пешков хотел попасть в поселок Якеши, куда еще накануне боевых действий, 8 августа, в сопровождении старшего урядника Павлова выехали семьи офицеров пешковского отряда15. Сюда же должны были прибыть находившиеся на сенокосе в местечках Ара-Булаг и Шаратала трудовые дружины, о чем их командиры были извещены 9 августа приказом майора Пешкова.

Получивтакойприказ,прапорщикЧерепановимладшийурядникБелокрылов ночью с 9 на 10 августа объединили свои группы (в общей сложности не более 45 человек), а 10 августа на конях прибыли в Якеши. По пути продвижения пешковцы видели зарево над Хайларом, но определить обстановку было сложно.

Якеши выглядели опустевшими. Оказалось, что японцы покинули поселок, выехав в сторону Харбина. Поезда уже не ходили, телеграф и телефон не работали. Никаких сведений о Пешкове и его людях не было. Местные жители, опасаясь погромов со стороны китайцев (на окраине поселка находился лагерь китайских рабочих, пригнанных на сооружение военных объектов), обратились за помощью к командиру группы, прапорщику Черепанову. Это было как раз вовремя, так как несколько китайцев уже пытались поджечь частную паровую мельницу. Пешковцы быстро навели порядок, при этом один из китайцев был ранен, и совместно с местными жителями установили охрану наиболее важных объектов: электростанции, мельницы, военных складов. 11 августа Черепанов собрал свою группу обсудить сложившую обстановку. Ждать дальше Пешкова не имело смысла, решили разойтись по домам. Черепанов с теми, кто с ним остался, выехал на конях на станцию Чжаромтэ (в 10 км в сторону Хайлара), чтобы сдаться советским войскам.

На станции Чжаромтэ советских войск еще не было и остатки группы распались. Здесь же отрядники узнали о судьбе майора Пешкова и его бойцов. Оказалось, что во время перехода от Хайлара к Якеши, часть людей отстала, поскольку не могли ехать без седел, они в дальнейшем и рассказали о том, что произошло позднее.

12ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 32721. Л. 15; Д. 37190. Л. 12 об.

13Там же. Д. 33391. Л. 42.

14Белокрылов И.В. Трагедия отряда // Русские в Китае. Екатеринбург, 1995. № 2. С. 5; Перминов В.В. Пешковский отряд: создание и гибель // Русская Атлантида. Челябинск, 2011. № 40. С. 21.

15ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 3242. Л. 14.

33

У местечка Макертуй (или Мыкэртуй, между станциями Чжаромтэ и Хакэ) отряд сделал привал, стремясь определить, по какой дороге двигаться дальше. Многие солдаты разулись, составили оружие в козлы и отдыхали. В это время сопровождавший подразделение японец Кикути, сотрудник ЯВМ, увидел японский кавалерийский отряд, который двигался в том же направлении, что и пешковцы. Подозревая русских в стремлении перейти на советскую сторону, Кикути попросил помощи у японских кавалеристов в аресте русских. Появление японцев вызвало настороженность некоторых членов отряда. Корнет Б.П. Зимин предложил Пешкову разобрать оружие, но майор не хотел провоцировать конфликт. Пешковцы были окружены, им предложили следовать вместе с японцами в Якеши для выяснения их личностей. Кикути уговаривал Пешкова подчиниться и даже дал себя связать, но, почувствовав неладное, русские стали сопротивляться. Силы были не равны: отрядников скрутили ремнями и построили на дороге. Командир японского отряда не собирался вести русских в Якеши, а приказал здесь же расстрелять их из пулеметов. Тела расстрелянных были брошены в кювет, при этом тех, кто еще был жив, добивали штыками. У мертвого майора Пешкова была отрублена голова. Но японцы сильно торопились и двое пешковцев, получив многочисленные ранения, все же остались живы. Всего в тот день вместе с командиром отряда погибло 23 бойца, кроме того японцы при отступлении из Хайлара у казарм отряда убили отрядного повара Новожилова16.

12 августа части Красной армии заняли станцию Якеши, 15 августа пал Хайлар, хотя последние разрозненные группы японцев сдались здесь только 18-го числа.

Группы пешковцев под командованием вахмистров Поручикова и Переводчикова не имели связи с основным отрядом. Когда весть о начале войны добралась до командиров этих групп, Поручиков распустил своих бойцов, а Переводчиков со своей группой возвратился в Хайлар после взятия города советскими частями. Подразделения так называемого Захинганского казачьего волонтерского корпуса, несмотря на стремление японских властей, также не приняли участия в боях на стороне японцев.

После окончания военных действий на западе Маньчжурии отдельные эмигрантские отряды продолжали поддерживать порядок и помогали советским войскам вылавливать разрозненные японские подразделения.

Судьба многих русских эмигрантов и тех, кто принял участие в вооруженной борьбе с японцами, способствуя тем самым скорейшему установлению полного контроля советских войск над Маньчжурией, и тех, кто стремился избежать быть вовлеченным в боевые действия, оказалась одинаковой. После окончания боев большинство этих людей были арестованы и в дальнейшем вывезены в советские лагеря. Некоторым «повезло» больше, они остались в качестве советских агентов на территории Маньчжурии после вывода оттуда советских войск и работали вплоть до установления в Китае власти компартии. По мере прекращения надобности в их деятельности большая часть агентов были отозваны на территорию

СССР, где также попали в лагеря.

16 Белокрылов И. Указ. соч. С. 5; Перминов В.В. Указ. соч. С. 21–23.

34

«Да здравствует наш дорогой вождь Иосиф Виссарионович Сталин!»: Идейные искания русских эмигрантов в Северной Африке после Второй мировой войны

Статья посвящена феномену «советского патриотизма» среди русских эмигрантов

встранах Северной Африки в 1945–1947 гг. Основой данного исследования послужили материалы газеты «Советский патриот», издававшейся в Париже. Автор характеризует специфику психологических установок, характерных для «советских патриотов», показывает, в каких исторических условиях возникло это явление во французской Северной Африке. Подчеркивается, что решающее влияние на формирование феномена «советского патриотизма» в русской эмиграции оказали события Второй мировой войны. В статье уделяется внимание специфике социального состава организаций «советских патриотов» в Алжире, Марокко и Тунисе, раскрыта роль, которую играли

вих деятельности дипломатические представители СССР.

Кл юч е в ы е с л о в а : русская эмиграция, «советский патриотизм», Северная Африка, репатриация в СССР.

Вторая мировая война и первые послевоенные годы – время всплеска патриотических настроений среди русских эмигрантов во всем мире. Затронул этот процесс и страны Африки. Тревога за судьбу Родины, гордость за ее успехи в борьбе против нацизма заслонили для многих эмигрантов негативные особенности существовавшего в СССР политического режима. В результате организации Союза советских патриотов (ССП), штаб-квартира которого находилась в Париже, возникли в Алжире (города Алжир, Оран, Бон), Марокко (Рабат, Касабланка, Фес, Сафи), Тунисе. Как показывает анализ источников (прежде всего материалов издававшейся в Париже газеты «Советский патриот»), именно патриотические настроения сыграли ключевую роль в том, что часть проживавших в регионе русских стала активно симпатизировать Советскому Союзу.

Здесь необходимо затронуть проблему того, на каких настроениях базировался патриотический подъем, который вспыхнул в эмигрантской среде в годы Второй мировой войны. Насколько глубок был этот патриотизм русских эмигрантов? Какие психологические струны в сознании эмигрантов были затронуты при возникновении этого явления? Наиболее интересную попытку ответить на эти вопросы предпринял, на наш взгляд, лидер Алжирского отдела Союза советских патриотов В. Торский. Непростой, как и у большинства, эмигрантов, оказалась судьба этого человека. Родился Василий Васильевич Торский в 1895 г. в Царстве Польском, входившем в состав Российской империи. В годы Первой мировой войны был призван в Русскую армию, воевал на германском фронте. В условиях ГражданскойвойныТорскийсталучастникомБелогодвижения,воевалподкомандованием Деникина и Врангеля. Эвакуацию врангелевцев из Крыма встретил, будучи радиотелеграфистом на одном из кораблей. Пережил Константинопольский

35

период в истории Белой армии, затем жил во Франции, пока, наконец, судьба не забросила его в Северную Африку. С 1926 г. В.В. Торский работал в геодезической службе Алжира1.

Долгое время этот человек не испытывал никаких симпатий к социалистическому эксперименту на покинутой им Родине. Однажды он вспомнил, как в 1930-е гг., находясь далеко на юге, в пустыне Сахара, в местечке Аин-Бэшма он встретил «африканского монаха». Тот дал русскому эмигранту почитать выпущенную в Советском Союзе брошюру, посвященную «разложению европейской буржуазии». В. Торский вспоминал, что тогда, почитав эту книжечку, он только «пожал плечами»: «Какая пропаганда… Кого она убедит?». Но это было до войны. Нападение Германии на Советский Союз совершенно изменило настроения старого эмигранта: «Нужно было прокатиться грому 41-го года, нужно было ударить по голове бревном, чтобы выбить “прекраснодушие” и увидеть, что “охвостье” и “наемники капитализма” – не миф, не выдумка пропаганды»2. Сила патриотического подъема, охватившего значительную часть эмиграции в годы войны, была такова,чтонекоторыепроживавшиезарубежомрусскиелюдипринялиСоветский Союз и его идеологию целиком, полностью восприняв все лозунги советского пропагандистского аппарата.

Однако любопытно, что Торский был одним из тех, кто попытался проанализировать психологический феномен «советского патриотизма». Раскладывая его по «полочкам», они превращали «советский патриотизм» из эффектного лозунга в цепь определенных реакций эмигрантского сознания на развитие процессов в мире в 1940-е гг. В результате исчезал окружавший его ореол и вырисовывалась достаточно противоречивая картина общественного сознания Русского зарубежья тех лет.

Торский полагал, что понятие «Родина» в сознании человека чаще всего состоит из двух основных элементов – пейзаж и быт. Что касается «пейзажа», то он естественно «запал в душу эмигранта и остался там», символом чего стали бессмертные «березки», о которых обычно вспоминали эмигранты. Именно они и составляли для эмигрантов «как бы основной фон» их патриотических переживаний. А вот что касается «быта», то здесь необходимо учитывать, что в эмиграции оказалисьвосновномпредставителитехсоциальныхгрупп,которыеимелидостаточновысокийстатусвдореволюционнойРоссии.Поэтомупонятие«Родина»для этих людей было связано с «хорошей жизнью». «Уничтожена хорошая жизнь, – писал В. Торский, – незаметно ослабевает чувство Родины… “Березки” формально остаются, но теряют реальное содержание, становятся прошлым, потерявшим способность действовать на настоящее, становятся фикцией. Этот процесс скрыт, человек часто сам не знает, что в нем происходит».

Именно так постепенно эволюционировала психология эмигрантов в 1920-е – 1930-е гг. Нападение Германии на Советский Союз закономерно привело к тому, что симпатии почти всего мира оказались на стороне нашей Родины. Это была

1 См.: Торский В.В. Остров смерти // Африканцы и россияне на перекрестках истории. М., 2010. С. 231–232 (примечания А.Б. Летнева).

2 Торский В. Морганы в миниатюре // Советский патриот. Париж, 1947. 23 мая.

36

естественная психологическая реакция на подобное развитие событий: «Всякому человеческому существу, – подчеркивал В. Торский, – было очевидно, что русские должны защищаться… В подобном случае остается только защищаться. Это было испытание всему человечеству: сгнило ли оно окончательно от пропаганды Гитлеров, Черчиллей, Детердингов или в нем есть еще живые силы?». И если уж таковы были настроения американцев или британцев, то совершенно очевидно, что они захватили и русскую эмиграцию. Пик этих настроений в среде эмигрантов, конечно, пришелся на дни Победы в Великой Отечественной войне: «Восторг, наполнивший мир в эти дни, захватил и их – они почувствовали себя восторженными патриотами». Заметим, что последнее выражение весьма точно передает характер патриотических настроений эмиграции той поры. Однако праздничные дни Победы прошли и, замечал В. Торский, «обыденщина сомкнулась» над эмигрантами3. Проводя весь этот анализ, лидер организации ССП в Алжире, естественно, преследовал вполне определенную цель: ему важно было объяснить, почему многие сочувствовавшие СССР эмигранты вскоре избавились от просоветских настроений. На самом деле реальность была несколько иной. В значительной степени этот поворот был связан с реальной политикой советского руководства, не собиравшегося идти на глубокую трансформацию существовавшей в стране системы. А вот в том, что касается понимания самого феномена «советскогопатриотизма»,проведенныйВ.Торскиманализ,думается,былвесьма плодотворен. Он еще раз показывает, насколько стихийным был этот феномен, какими аморфными были ряды «советских патриотов» – мятущихся натур, мучительно ищущих новую идейную опору через 25 лет жизни на чужбине.

Заметим, что парижское руководство ССП было не вполне удовлетворено ситуацией, которая сложилась в организации Союза, существовавшей в Алжире. Важным фактором, способствовавшим консолидации местной «советской колонии», стала выдача в марте 1947 г. паспортов граждан СССР, проведенная приехавшим из Парижа генеральным консулом Советского Союза А.Г. Абрамовым4. Эта акция способствовала тому, что ориентировавшиеся на Советский Союз эмигранты избрали свой руководящий орган и стали проводить собрания в помещении Польского дома. Весной 1947 г. было устроено несколько вечеринок с артистической программой и просмотром советских кинофильмов «Парад Победы», «Без вины виноватые» и др.

Председателем правления Алжирского отдела ССП стал уже упоминавшийся В. Торский. Однако стоит заметить, что подобные В. Торскому люди среди алжирских «советских патриотов» были не слишком многочисленны. Отделы ССП, воспроизводя основные принципы работы советских организаций, порождали и присущие этим структурам психологические типы «активистов». Даже корреспонт газеты «Советский патриот» К. Кравченко с возмущением писал: «Некоторые приносят в жертву своему честолюбию или самолюбию и общественную работу, и всю организацию, считаясь исключительно со своей собственной персоной. …

3 Торский В. Эмигрантский патриотизм // Советский патриот. 1946. 13 декабря. 4 Советский патриот. 1947. 28 марта.

37

Все это зачастую вносит раздоры и не дает хороших результатов. Очень много словообильных критиков, пятящихся каждый раз при попытке привлечения их к работе»5.

Кроме того, из статьи К. Кравченко выясняется, что среди деятелей ССП в Алжире было немало людей, чьи взгляды не вполне вписывались в прокрустово ложе «советского патриотизма». В их «советском патриотизме» акцент делался почти исключительно на втором слове. Такие старые эмигранты были приверженцами идеи величия и мощи России, гордились тем высоким статусом, который их Родина имела в мире после окончания Второй мировой войны. Но вот декларируемый Советским Союзом социальный демократизм и интернационализм были для них категорически неприемлемы. Парадокс состоял в том, что именно эти черты большевистской идеологии в годы революции и Гражданской войны вызвали у этих людей решительное отторжение и привели к тому, что они оказались за пределами Советской России. В годы Второй мировой войны, когда советский пропагандистский аппарат сделал ставку на патриотическую риторику, таким эмигрантам стало казаться, что характер политического режима в СССР полностью изменился, и от интернационализма 20-летней давности ничего не осталось. Однако на практике, как известно, советское руководство не собиралось отказываться и от эгалитаристских, и интернационалистских установок, поскольку они могли обеспечить Советскому Союзу симпатии в разных регионах мира. А это многих старых эмигрантов-патриотов совершенно не устраивало. Отторжение у них вызывали, например, те аспекты деятельности советского пропагандистского аппарата, которые были ориентированы на получение поддержки от арабского национального движения. Старые белоэмигранты, воспринимавшие себя (и в значительной степени воспринимавшиеся местным населением) как европейцы, близкие к французам, совершенно не считали арабов своими союзниками. К. Кравченко с возмущением писал о свойственных эмигрантам «снобизме», «боязни, как бы их не спутали с какими-то там пролетариями или “паршивыми арабцами”». «Европейцы, “элита” Алжира, не должны быть запанибрата с париями»6,

– таковы были взгляды некоторых «советских патриотов» в североафриканской стране, с негодованием отмечал корреспондент парижской газеты.

Следует учитывать и то обстоятельство, что в Северной Африке «советскими патриотами» зачастую становились люди, имевшие весьма высокий социальный статус. Будучи «европейцами», они действительно принадлежали к элите местного общества, владели промышленными предприятиями. Конечно, именно горячий патриотизм, гордость за свою страну толкали этих людей в ряды ССП. Таким был, например, председатель секции ССП в марокканском городе Сафи Г.П. Татиев, ушедший из жизни в феврале 1947 г. В его некрологе, опубликованном на страницах «Советского патриота», подчеркивалось: «Вся его жизнь – жизнь русского патриота – является ярким примером горячей любви к Родине. С начала нападения Гитлера на нашу Родину товарищ Татиев открыто подчеркивает свои совет-

5 Кравченко К. СоветскиегражданевСевернойАфрике.Алжир//Советскийпатриот.1947.18июля. 6 Там же.

38

ские убеждения. В советские праздники, а потом в дни побед Красной Армии над его фабрикой поднимается советский флаг, рабочие получают отпуск, угощение и крупное денежное вознаграждение»7. Г.П. Татиев не дожил до репатриации. Что могло ждать его – предпринимателя, который смог организовать и сохранить свой бизнес в сложнейших условиях капиталистической конкуренции – в сталинском Советском Союзе?

ДеятельностьМарокканскогоотделаССПтакже,каки«советскихпатриотов» Алжира, находилась в сфере внимания генерального консула СССР в Париже А.Г. Абрамова. В марте 1947 г., в ходе своей поездки по Северной Африке, он посетил целый ряд секций Союза советских патриотов в разных городах страны. Вместе с лидерами марокканских «советских патриотов» Соколовым и Апраксиным он посетил Рабат, Касабланку, Фес, Сафи. В Рабате они встретились с группой представителей местной русской колонии во главе с Л.П. Кочиным и архимандритом Варсонофием, в Сафи навестили вдову Г.П. Татиева Аркию бен-Амбарек. Пожалуй, наиболее ярким было проведенное А.Г. Абрамовым 16 марта 1947 г. собрание ССП в Касабланке. На нем председатель Марокканского отдела Союза выступил с пламенной речью, закончив ее призывом: «Да здравствует наш дорогой вождь Иосиф Виссарионович Сталин!»8. После собрания был показан знаменитый советский фильм «Волга-Волга» и посланы приветственные телеграммы И.В. Сталину и Н.М. Швернику. Следует отметить, что именно в Касабланке базировалось руководство Марокканского отдела ССП. Своего помещения у него не было,собиралисьместные«советскиепатриоты»водномизкафе.Ворганизацию входили самые разные люди. Преобладали в ней служащие государственных учреждений и частных предприятий, но были и кустари, механики, портные, врачи, владельцы промышленных и торговых предприятий. На последнее обстоятельство следует обратить внимание. Как и в Сафи, в Касабланке можно было встретить симпатизировавших Советскому Союзу предпринимателей. А вот процент рабочих среди членов местного отдела советской организации был невелик, что вынужден был признать даже «Советский патриот». Всего в Марокко летом 1947 г. будет уже 83 советских гражданина.

А в Тунис в апреле 1947 г. специально прилетел «на аэроплане» вице-кон- сул СССР П.И. Костягин. Его приезд также способствовал некоторому всплеску активности местного отдела ССП. Было проведено собрание отдела, на котором прошло его слияние с местным Союзом взаимопомощи русским эмигрантам. Тем самым в орбите советского влияния окончательно оказалась эмигрантская структура, не носившая политического характера.

Вице-консул вручил 68 советских паспортов: их владельцами стали инженер М. Иванов, председатель Тунисского отдела ССП Ф.А. Гиршберг и др. Последний заявил на собрании об огромном значении для русской колонии Туниса Указа 14 июня 1946 г., давшего возможность русским эмигрантам получить советские паспорта. При этом его речь свидетельствовала о наличии еще одного фактора,

7 Советский патриот. 1947. 7 марта.

8 Советский патриот. 1947. 28 марта.

39