Раздел 1. Некоторые замечания по данным био- (физио-) лингвистики о наследовании языковой способности

Насколько нам известно, никто и никогда не проводил экспери­ментов (по крайней мере, не обнародовал их результатов), доказы­вающих, скажем, что ребенок определенной национальности, воспи­танный с младенчества в семье носителей другого языка, не проявил в дальнейшем никаких особых склонностей или способностей к язы­ку родителей. Не доказано также, что язык среды усваивается таким ребенком совершенно так же, как и родной (по происхождению) язык. Поэтому любое отрицание возможности биологического на­следования определенной языковой способности пока остается дек­ларативным, как и противоположное утверждение. Обратимся все же к некоторым наблюдениям, описанным в литературе. Психолог М. Мид (США) сообщает, что американский ребенок, возвратив­шийся в США после рождения и 2-летнего пребывания в Самоа, «заметно оживлялся», когда я при нем говорила на самоанском язы­ке ... У него отмечались очень значительные недостатки в овладении английской письменной речью; когда же я проанализировала харак­тер его ошибок, то в основе их лежали самоанские грамматические формы» [Развитие ребенка 1969: 165-166].

Как видим, факт свидетельствует о чрезвычайно ранней обу­чаемости языку вопреки другой национально-языковой принад­лежности. Но вот данные одного из отечественных лингвистов: «Методами конкретно-социологических исследований удалось уста­новить «национальную натренированность» органов человеческой речи. Русский ребенок, усыновленный в шестимесячном возрасте дагестанцем-горцем, росший исключительно в горской среде, про­износил с самого детства некоторые формы лезгинского язы­ка с русским акцентом. А мальчик-рутулец, воспитанный в русской семье, говорил по-русски с рутульским акцентом. Это значит, что у ребенка, еще не умеющего говорить, органы речи предрасположены к определенному языку, преимущественно к языку матери» [Анализ речевых... 1971: 131]. Но оба факта, изложенные М. Мид и А.Г. Агаевым, не аргументируют ни одну из возможных точек зрения: они единичны, скупо освещены и могли бы иметь значение при ре­шении интересующего нас вопроса лишь в том случае, если бы мы знали точно, на каком месяце жизни нечленораздельные фонации младенца начинают соответствовать звуковой системе среды.

Гораздо более основательной является, вероятно, позиция тех, кто считает, что человек биологически наследует некую общую ос­нову развертывания любого языка, своего рода универсальную грамматику. Следовательно, чтобы младенец «начинал с нуля» и овладевал за короткий период наименее сознательной части своей жизни сложнейшим механизмом речи. Е.М. Верещагин считает, что «тезис о наследуемой языковой способности ... нужно отстаивать» [1969: 6].

Первая точка зрения характеризуется А.В. Запорожцем и Л.А. Венгром следующим образом: «Врожденная организация, в частности инстинктивные механизмы поведения, ни в какой мере не обеспечивают возникновения специфически человеческих психических свойств и способностей, являясь лишь необходи­мым условием их развития (разрядка моя - И.Г.)»-И далее: «Человеческие формы поведения, психические свойства и способно­сти не даны ребенку от рождения ни в готовом, ни даже в зача­точном виде. Они формируются под решающим влиянием целе­направленного (а также стихийного) воспитания и обучения, усло­вий жизни ребенка в обществе. Соответственно, физиологическим субстратом человеческих психических свойств являются не вро­жденные нервные механизмы, а прижизненно формирующиеся функциональные системы (разрядка моя. - И.Г.)» [Развитие ребенка 1969: 25].

Нам кажется, что если врожденная организация (включая ин­стинкты) является «необходимым условием» развития «специфических свойств человека», то нельзя говорить, что она (организация врож­денного типа) не обеспечивает этого развития «ни в какой мере». Во второй части цитаты говорится, что «человеческие формы поведения формируются «под решающим влиянием» прижизненных факторов воспитания ребенка. Следовательно, можно все-таки говорить о влиянии врожденных механизмов, хотя бы не как о «решающем».

Интересно было бы здесь упомянуть о таком факте, как стадия так называемого гуления в развитии речевой моторики ребенка. Из­вестно, что гуление, предшествующее более высоко организованным фонациям, лепету, производится и глухонемыми от рождения деть­ми. Известно также, что стадия лепета наступает только у слышащих детей³, только под воздействием реакций взрослых на гуление, на­правленных объективно на подкрепление фонаций. В частности, фо­нации, сигнализируя «вызов» родителям, становятся и для ребенка средством сигнализации «вызова». Механизм гуления, поскольку он функционирует у глухонемых детей, является врожденным, а не приобретенным, не внесенным извне. Стадия гуления является обя­зательной, и только через нее развивается стадия лепета, а затем и первые эхолалические продукции ребенка.

Можно ли утверждать, что механизм гуления «ни в коей мере» не обеспечивает специфически человеческие речемоторные меха­низмы? Видимо, нельзя. Благоприобретенные компоненты поведе­ния являются результатами отбора - закрепления наиболее социаль­но пригодных, и «гашения» наименее социально пригодных прояв­лений врожденных механизмов. Собственно говоря, обучение мла­денца и детеныша животного осуществляется по одной и той же схеме: с одной стороны, индивидуальные проявления врожденных механизмов поведения встречают противодействие, если они всту­пают в конфликт с нормативными, с другой - допускаются или даже поощряются, если в конфликт с нормативными не вступают.

Если говорить о развитии речи ребенка, то на стадии лепета по­являющиеся силлабические фонации как бы «просеиваются» сквозь обе схемы, упомянутые выше. Аутогенные образования являются проявлением инстинктивных механизмов общего типа, но некоторые из них поощряются взрослыми («детские слова», часть которых, кстати говоря, вошла в общеупотребительную лексику «взрослого языка») и закрепляются. Другие силлабические образования конст­руируются по образцу. Но ведь никто не учит ребенка, как их надо конструировать!

По изложенным причинам мы не можем согласиться с мнением, согласно которому следует, разграничивая значение врожденных и воспитанных свойств человеческой психики и человеческого пове­дения, считать, что между ними нет причинно-следственной и гене­тически обусловленной связи. «Даже такой сравнительно элемен­тарный вид действия, как акт хватания, - пишут в том же, цитиро­ванном выше, предисловии А.В. Запорожец и JI.A. Венгер, - не раз­вивается из безусловнорефлекторных механизмов, но формируется целиком заново при жизни ребенка. Прирожденный хватательный рефлекс исчезает раньше, чем начинает складываться специфически человеческая форма хватания» [Расстройства речи... 1969: 25]. Но нигде не отмечалась возможность формирования по­следующей формы хватания без того, чтобы ей предшествовал вро­жденный хватательный рефлекс.

К. Лорец, один из виднейших представителей этологии (науки об инстинктах у животных) обратил внимание на явление ауторит- мии⁴. В результате наблюдаются двигательные импульсы, как, на­пример, импульсы ползания в брюшной струне земляного червя. Вместе с тем, как пишет Лоренц, «неповрежденный земляной червь ползает только тогда, когда ему это нужно». Представляется весьма важным следующее заявление К. Лоренца: «Теперь мы располагаем совершенно достоверными и доказательными данными о том, что ауритмия играет наиболее значительную роль в обуславливании ти­пичной спонтанности всех инстинктивных действий» [Расстройства речи ... 1969: 98-101]. К. Лоренц излагает в дальнейшем свою интер­претацию понятия «пусковой механизм». Нас интересует явление ауторитмии (тем более что К. Лоренц квалифицирует его как древ­нейший и в то же время сохранившийся механизм) в качестве объяс­нения врожденных и не стимулируемых извне типов активности че­ловека, включая так называемый «исследовательский рефлекс», «рефлекс хватания» и активность органов артикуляции, а также всей совокупности, составляющей способность к подражанию.

В отношении ранее обсуждавшегося рефлекса хватания К. Ло­ренц высказывается совершенно определенно: «Онтогенетическое развитие рефлекса из поискового автоматизма (здесь уже речь идет об исследовательском рефлексе - И.Г.) было тщательно прослеже­но... Очень возможно, что рефлекс даже в самой чистой форме пред­ставляет собой не что иное, как ауторитмический процесс, постав­ленный под афферентный контроль» [Развитие ребенка 1969: 114]. Если точка зрения К. Лоренца будет в дальнейшем существенно подтверждена (а сам он опирается на данные, полученные многими другими исследователями), то современная наука получит принци­пиально новые данные о врожденных механизмах, обеспечивающих процесс обучения вообще, включая и обучение речи⁵.

Может оказаться, в частности, что тот или иной уровень знако­вого поведения формируется не заново, а как результат взаимодей­ствия поискового врожденного механизма и отражающей функцио­нальной системы. В этом случае мнение Э. Леннеберга и его после­дователей получит основательное подтверждение того, что сущест­вует наследуемая генетически языковая способность.