9.1.1943,

Конис-тон, Ланкашир), англ. философ-идеалист и историк, представитель неогегельянства; специалист по древней истории Британии. Испытал влияние Кроче. К. стремился установить связь между философией и историей, считая, что философия должна усвоить методы истории и что обе дисциплины имеют общий предмет — исторически развивающееся человеч. мышление. Историк изу-чает его, анализируя продукты духовной и материальной культуры, а философ — на основе истолкования данных самосознания и рефлексии. Мышление образует, по К., восходящую иерархию «форм духовной активности», к-рая основывается на воображении, символизации и абстракции (иск-во, религия, наука, естествознание, история и философия). В противовес неопозитивизму К. отстаивал традиции идеалистич. метафизики, восходящей к Платону и Гегелю.

• Speculum mentis, Oxf., 1924; An essay on philosophical method, Oxf., ?1933];

The new Leviathan, Oxf., 1942; The idea of nature, Oxf., 1960; в рус. пер.— Идея истории, M., 1980. ? Кисеель ?. ?., «Критич. философия истории» D Велико-британии, «ВИ», 1968, ?? 5; е г о же, Учение о диалектике в бурда, философии 20 в., [Л.], 1970; D o n a g a n ?., The later philosophy of R. G. Collingwood, Oxf., 1962; Mink L. O., Mind, history and dialectic. The philosophy of R. G. Cpllingwood, Bloomington— L., 1969; Critical essays of the philosophy of R. G. Collingwood, ed. by M. Krausz, Oxf., 1972.

КОМИЧЕСКОЕ (от греч. ??????? — весёлый, смешной, от ????? — весёлая ватага ряженых на сел. празднестве Диониса в Др. Греции), смешное. Начиная с Аристотеля существует огромная лит-pa о К., его сущности и источнике; трудность его исчерпывающего объяснения обусловлена, во-первых, универсальностью К. (всё на свете можно рассматривать «серьёзно» и «комически»), а во-вторых, его необычайной динамичностью, его «природой Протея» (Жан Поль Рихтер), игровой способностью скрываться под любой личиной. К. часто противопоставляли трагическому (Аристотель, Шиллер, Шеллинг), возвышенному (Жан Поль Рихтер), совершенному (Мендельсон), трогательному (Новалис), но достаточно известны трагикомический, высокий (т. е. возвышенный) и трогательный (особенно в юморе) виды смешного. Сущность К. усматривали в «безобразном» (Платон), в «самоуничтожении безобразного» (нем. эстетик-гегельянец К. Розенкранц), в разрешении чего-то важного в «ничто» (Кант), но чаще всего определяли формально, видя её в несообразности, несоответствии (между действием и результатом, целью и средствами, понятием и объектом, и т. д.), а также в неожиданности (Ч. Дарвин); однако существует и К. «соответствия», и нередко впечатляет как раз К. «оправдавшегося ожидания» (суждения признанного комика, «шута», в его устах сугубо смешны). Мало удовлетворяя в роли универс. формул, разные эстетич. концепции К., однако, довольно метко определяли существо той или иной разновидности К., а через неё и некую грань К. в целом, т. к. «протеистичность» К. и сказывается в непринуждённом переходе его форм друг в друга.

Общую природу К. легче уловить, обратившись сперва — в духе этимологии слова — к известному у всех народов с незапамятных времён игровому, празднично-весёлому, коллективно самодеятельному нар. смеху, напр. в карнавальных играх. Это смех от радостной беспечности, избытка сил и свободы духа — в противовес гнетущим заботам и нужде предыдущих и предстоящих будней, повседневной серьёзности — и вместе с тем смех возрождающий. К этому смеху применимо одно из общих определений К.: «фантазирование... рассудка, которому предоставлена полная свобода» (Жан Поль Рихтер). По содержанию смех универсальный и амбивалентный (двузначный — фамильярное сочета-ние в тоне смеха восхваления и поношения, хулы и хвалы) — это и смех синкретический: как по месту действия — без «рампы», отделяющей в театре мир К. от реального мира зрителей, так и по исполнению — часто слияние в весельчаке автора, актёра и зрителя (напр., ср.-век. шут, др.-рус. скоморох).

В синкретич. смехе потенциально или в зачаточном виде заложены мн. виды К., обособляющиеся затем в ходе развития культуры. Это прежде всего ирония и юмор, противоположные по «правилам игры», по характеру личины. В иронии смешное скрывается под маской серьёзности, с преобладанием отрицат. (насмешливого) отношения к предмету; в юморе — серьёзное под маской смешного, обычно с преобладанием положительного («смеющегося») отношения. Среди всех видов К. юмор отмечен в принципе миросозерцат. характером и сложностью тона в оценке жизни. В юморе «диалектика фантазии» приоткрывает за ничтожным — великое, за безумием — мудрость, за смешным — грустное («незримые миру слезы», по словам Гоголя). Напротив, обличит. смех сатиры, предметом к-рого служат пороки, отличается вполне определённым (отрицательным, изобличающим) тоном оценки.

По значению (уровню, глубине К.) различаются высокие виды К. (величайший образец в лит-ре —

Дон Кихот Сервантеса, смех над наиболее высоким в человеке) и всего лишь забавные шутливые виды (каламбур и т. п.); к забавно К. применимо определение смешного у Аристотеля: «...ошибка и безобразие, никому не причиняющие страдания и ни для кого не пагубные» («Об искусстве поэзии», М., 1957, с. 53). Для К. обычно важна чувственно наглядная природа конкретного предмета, игра на утрировке величины элементов, на фан-тастич. сочетаниях (гротеск); но наряду с этим остроумие (острота), вырастая из сравнения, строится также на сближении далёких, более или менее отвлечён-ных понятий; остроумие — это «играющее суждение» (К. Фишер), комич. эффект при этом как бы играет роль доказательства. По характеру эмоций, сопровождающих К., и их культурному уровню различают смех презрительный, любовный, трогательный, жестокий (едкий и «терзающий», или саркастический), трагикомический, утончённый, грубый, здоровый (естественный), больной и т. д.

Весьма важно также духовное состояние «комика»: смех сознательный, когда человек владеет процессом К., и, напротив, когда им безлично играют внеш. обстоятельства, жизнь (ставя в «смешное положение») или бессознательное играет им как простым орудием, невольно «разоблачая» его («автоматизм К.», по Бергсону).

Ещё Аристотель отметил, что смеяться свойственно только человеку (у нек-рых

высших видов

животных, у человекоподобных обезьян и собак, наблюдаются зачаточные формы

беззвучного

смеха). Велико антропо-логич. значение К.; по словам Гёте, ни в чём так не

обнаруживается характер

людей, как в том, что они

КОМИЧЕСКОЕ 265

находят смешным. Истина эта равно применима к отд. индивидам, целым обществам и эпохам (то, что не кажется сметным одной культурно-историч. среде, начиная с обычаев, одежды, занятий, обрядов, форм развлечений и т. п., вызывает смех у другой и наоборот), а также к нац. характеру, как это обнаруживается и в иск-ве. Величайшим объективным источником К. является, сохраняя при этом «игровой» характер, история человеч. общества, смена отживших социальных форм новыми.

Старый строй общества — это «...лишь комедиант такого миропорядка, действительные герои которого уже умерли... Последний фазис всемирно-исторической формы есть её к о-м е д и я ...

Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 1, с. 418). С полным правом можно го-ворить о «геркулесовой работе смеха» (М.М.Бахтин) в истории культуры по освобождению человеч. сознания от всякого рода «чудищ» — ложных страхов, навязанных культов, отживших авторитетов и кумиров, о духовно-терапевтич. роли К. в быту и в иск-ве. Единств. объект К. — это человек (и человекоподобное в зверях, птицах и т. д.). К. поэтому чуждо архитектуре, а др. иск-вам свойственно в разной мере. Наиболее благоприятна для универс. природы К. художеств. лит-pa, где на К. основан один из главных и наиболее игровой вид драмы — комедия.

• Чернышевский Н. Г., Возвышенное и К., ПСС., т. 2, М., 1949; Бергсон А., Смех n жизни и на сцене, пер. с франц., СПБ, 1900; Саккетти Л., Эстетика в общедоступном изложении, т. 2, П., 1917, гл. 12—

13; Сретенский Н. Н., Историч. введение в поэтику К., ч. 1, Ростов н/Д., 1926; Бахтин М. М., Творчество Ф.