937 Г.) о существовании медресе в Бухаре, р. Фрай полагает,

что в X в. их еще не было, сообщение же источника

, 159

рассматривает как случайное77. Он полагает, что если:

медресе и появились к самому концу правления саманидской

династии, то были нововведением78. Вместе с тем

ученый считает, что в Бухаре находились чуть ли не самые

древние высшие духовные учебные заведения и что именно

Бухара, скорее, чем Балх, была родиной медресе. По мнению

Р. Фрая, Низам ал-Мульк, устраивавший знаменитое

Низамийе в Багдаде, просто копировал бухарские образ

цы 79

. Не все предположения Р. Фрая кажутся нам убеди

тельными, но они заслуживают внимания. Думается, сопо

ставление данных Наршахи с сообщениями авторов конца

X — начала XI в. ясно показывает, что медресе в Бухаре

могли существовать и в X в. Недостаточно обоснованным,

однако, является предположение, что Бухара была родиной

медресе. Накопленный археологический материал, историко

архитектурные соображения и, наконец, ставшее теперь

известным сообщение Хой Чао позволяют считать правиль

ной мысль В. В. Бартольда о том, что медресе впервые

возникли в Тохаристане, тохаристанских владениях Сама

нидов.

Согласно В. В. Бартольду в источниках термин «медре

се» не встречается ранее X в., «притом в это время он,

по-видимому, употреблялся только в восточных областях и

только во второй половине XI в. был перенесен на запад».

Ученый подчеркивает, что первое упоминание медресе свя

зано с Бухарой (937 г.— медресе Фарджек). Затем, уже во

второй половине X в., называют «изящные медресе» Ниша

пура, медресе Мерва и т. д. Бейхаки, говоря о событиях

1026 Г., сообщает, что в области Хутталя насчитывалось бо

лее 20 медресе. Именно на этом сообщении В. В. Бартольд

особенно акцентирует внимание, видя в нем одно из дока

зательств возможной связи буддийского монастыря и медре

се: область Хутталя тяготела к Балху с его буддийскими

монастырями 8°. Опубликованный уже после смерти ученого

текст Хой Чао прямо свидетельствует, что еще в VIII в.

(726 г.) на территории самого Хутталя было «много буддий

ских монастырей», то же подтверждается и некоторыми

топонимическими материалами.

Таким образом, Аджина-тепе может рассматриваться не

только как исходный пункт развития важнейшей (для последующего

более чем тысячелетнего периода) архитектурнопланировочной

схемы, но и, что не менее существенно, как

убедительный аргумент в пользу генетической связи мусульманской

высшей богословской школы с буддийским монастырем

и, вероятно, возникновения медресе на территории

Тохаристана 81. Разумеется, контакты с Индией и Афганистаном,

влияние буддийской архитектуры обнаруживаются и в

других среднеазиатских типах сооружений 82.

По одному из подсчетов, примерно до конца правления

династии Западная Цзинь среди переводчиков буддийских

сочинений на китайский язык было 6 или 7 китайцев, 6

лиц индийского происхождения и 16 человек, принадлежавших

к разным средне-и центральноазиатским народностям

(6 юэчжийцев, 4 парфянина, 3 согдийца, 2 кучинца и 1 хотанец).

Конечно, это — весьма приблизительные цифры, но

они, видимо, отражают общую тенденцию 83.

Кажется совершенно невероятным, чтобы буддисты среднеазиатского

происхождения переводили громадное число

сочинений на китайский язык и не занимались переводами

на свои родные языки: согдийский, бактрийский и др. Согдийские

переводы буддийских сочинений, хорошо известные

по Восточному Туркестану 8\ позволяют предположить, что

и в Средней Азии должны были существовать многочисленные

переводы буддийских трудов и других индийских

сочинений (произведения художественной литературы переводились

бесспорно; очевидно, научные трактаты тоже).

Логично поэтому предположить, что в доисламской Средней

Азии буддизм был важным, компонентом идеологической

жизни. В крохотные монастырские кельи и в обширные

дворцовые палаты, в дом бедняка-ремесленника и лачугу

крестьянина — всюду проникала эта религия, во всяком

случае в Тохаристане (вспомним слова Хой Чао).

В. Н. Топоров справедливо отмечает, что было бы неправильно

«ограничиться лишь указанием основных направлений

в развитии буддизма как религии и не упомянуть о замечательных

достижениях в области построения неаристотелевской

логики, по-настоящему понятой и оцененной лишь в