Фуруботн Рихтер Инст-ты и эконом-я теория 2005

XVII

НИЭТ в XX веке: опыт обобщения достижений

дует подчеркнуть, что Фуруботн и Рихтер не только подвели итоги развития НИЭТ в XX в., но и внесли важный вклад в разработку ее идей. Назовем лишь некоторые из их собственных научных результатов, представленных в настоящей книге.

Во-первых, авторы анализируют теории прав собственности и контрактов на основе сравнения англо-саксонской и романо-германской (континентальной) правовых систем, показывая возможности и перспективы применения аналитического инструментария НИЭТ в рамках европейского континентального права. Это очень важно, поскольку неоинституционализм изначально развивался в США на базе прецедентного права, существенно отличающегося от континентального, что часто вело к несопоставимости понятий, применяемых исследователями из США и Европы. Ввиду известного тяготения российской правовой системы к континентальному праву значение этой новации для отечественных читателей трудно переоценить.

Во-вторых, Фуруботн и Рихтер в своей книге освещают сравнительно новые и малоизученные области исследований. Это касается, например, применения методов НИЭТ к анализу международных отношений, политических и экономических альянсов. Кроме того, в отличие от Норта, авторы доказывают, что при анализе институциональной среды, так же как и в экономической теории трансакционных издержек, применима концепция отношенческих контрактов. Особую ценность представляет увязка сделанных ими выводов с анализом переходных экономик, реформами в Восточной Европе и России. Авторы также предприняли, по сути, первую попытку полного обзора современных теорий фирмы с учетом основных неоинституциональных моделей фирмы.

В-третьих, впервые история эволюции НИЭТ подробно рассмотрена не только в сравнении с мэйнстримом экономической науки, но и в контексте обширной литературы из других ее направлений, а также смежных областей знания (психологии, социологии, правоведения и др.). В оригинале названия книги Фуруботна и Рихтера этот аспект явно подчеркнут через понятие economic theory, смысловое наполнение которого несколько шире содержания понятия economics.4 Нельзя не согласиться, что для междисциплинарной НИЭТ избранный авторами под-

4 К сожалению, русская экономическая лексика пока не позволяет уловить этот нюанс, и потому второе понятие даже в высококвалифицированных переводах, как в случае названия упомянутой выше монографии Ходжсона (в оригинале: Economics and Institutions), дается как «экономическая теория».

НИЭТ в XX веке: опыт обобщения достижений XV

(гл. 6-9) предшествует часть с изложением основ неоинституционализма как самостоятельной теории (гл. 1-5), может служить косвенным подтверждением их позиции по этому вопросу. О новой революции в экономической науке пишут также Д. С. Норт, лидер французских неоинституционалистов К. Менар и член Шведской королевской академии Л. Верин.7 Однако сегодня, как отмечает сам Коуз, «новая институциональная экономическая теория не образует единого корпуса мысли. Существует целый ряд самостоятельно развивающихся ответвлений, которые не интегрированы в одно целое, но пока этого и не следует делать, поскольку мы не обладаем достаточными знаниями, чтобы реализовать такую задачу».8 Представляется, что данное суждение точно отражает суть проблемы зрелости НИЭТ.

Действительно, пока НИЭТ развивается по многочисленным и зачастую не очень связанным между собой направлениям, среди которых — экономическая теория прав собственности, теория трансакционных издержек, теория контрактов, теория организаций, теория агентских отношений, экономика и право, теория общественного выбора, новая экономическая история. Эти направления сильно разнятся по предмету, конкретным методам исследований, а также исходным допущениям. (Яркий пример — разногласия между Нортом и Уильямсоном в трактовке понятия «институты»: если первый определяет их как «правила игры», то в концепции второго такое видение соответствует уровню «институциональной среды», а институты есть «структуры управления».) Посему пока не разработано не только общей экономической теории с позиций методологии неоинституционализма, но даже общей теории какого-либо одного объекта, например фирмы. Однако было бы неправильным трактовать такую ситуацию как несовершенство и тем более как кризис НИЭТ.

С одной стороны, появление, развитие и успех неоинституционализма как научного направления тесно связаны со спецификой современности, которую многие ученые определяют понятием постмодерна. В соответствии с постмодернистской традицией научного исследования, НИЭТ вводит в дискурс неоклассики иную аксиоматику («ограниченная рациональность», «специфичность ресурсов», «трансакционные издержки» и т. д.), в результате чего открываются новые возможности экономической теории. Другим примером может быть поистине неисчерпаемое многообразие неоинституциональных моделей, когда на основе «риторической» концепции метода сосуществует множество равноправных подходов с разными исследовательскими программами, результаты

модерна это многообразие может восприниматься как ценность. Исто- рико-институциональный анализ пока не стремится к генерализации ни исследовательского пространства, ни выводов. Тенденция концентрировать внимание на фрагментах, а не на целом — наиболее характерная черта постмодернистской традиции.

Такое состояние экономической науки обусловлено как внутренними закономерностями ее развития, так и изменением объекта исследований, экономической картины мира. Отказ от принципа совершенной рациональности и замена его принципом ограниченной рациональности не в последнюю очередь стали следствием кризиса рациональности в современном обществе постмодерна. Множественность моделей экономической реальности тесно связана с бытием в экономике постмодерна множества локальных (в пространстве и времени) экономических систем. Наконец, «открытие заново» во второй половине XX в. статьи Коуза 1937 г. «Природа фирмы» (отправной для НИЭТ) и введение в научный аппарат категории трансакционных издержек, несомненно, связано с их колоссальным ростом в экономике. Оказалось, что традиционная концентрация неоклассики на производственных издержках более не является достаточной для полноценного экономического анализа.

С другой стороны, не исключено, что такая фрагментация экономического знания и многообразие частных теорий — лишь закономерный этап в развитии неоинституционального направления, тот этап, когда создаются «многие короткие цепочки и отдельные соединительные звенья»9 для решающего прорыва. Во всяком случае, создание «универсальной теории» — это, по мнению Коуза, миссия всех сторонников НИЭТ.10 Многообразие неоинституциональных моделей крайне затрудняет обобщающий анализ результатов в отдельных областях и осмысление на их основе закономерностей развития экономической науки. Однако для дальнейшего продвижения вперед, по мере накопления литературы, необходимо подводить промежуточные итоги, чтобы не утонуть в деталях и частных случаях. Эту непростую задачу обобщения достижений НИЭТ в XX в. Фуруботн и Рихтер решили убедительно, сделав, как мы считаем, адекватный вывод, что «следующие несколько десятилетий вполне могут стать свидетелями рождения более продуктивной и сконцентрированной неоинституциональной мысли» (с. 608).

Заметим, что, помимо отмеченной потребности в консолидации исследовательских усилий сторонников НИЭТ на основе ее общепринятого концептуального ядра, перед ней сегодня стоит и проблема соответствия вызовам быстро развивающегося информационного общества с его такими нетрадиционными для экономического анализа факторами эффектив-

9 Маршалл А. 1993. Принципы экономической науки. В 3-х т. Т. 3. М.:

ности, как скорость инноваций, внимание клиентов, сетевые организационные решения и т. д. Например, отсутствие видимых успехов неоинституционалистов в инкорпорировании в их работы фактора времени стало поводом для сомнений в потенциале НИЭТ.11 Непростая для нее ситуация сложилась в области теории стратегического управления фирмами, где в настоящее время доминирует ресурсная теория и, в частности, ее наиболее продвинутая версия — концепция динамических способностей, развивающая логику конкурентных преимуществ, отличную от рецептов экономической теории трансакционных издержек.12 Пока ответ приверженцев последней ограничивается тезисом, что эти подходы дополняют друг друга.13 Между тем исход противостояния неоинституционализма с неоклассикой и другими экономическими теориями не в последнюю очередь будет зависеть от возможностей НИЭТ в аналитической интерпретации новых тенденций экономики XXI в. Дальнейшее развитие интеллектуальных ресурсов НИЭТ сопряжено в том числе с активным глобальным распространением ее идей и их проверкой на материалах разных стран, включая Россию, а также сравнительных исследований посредством международных научных проектов.

Значение книги д л я России. Русское издание книги Фуруботна и Рихтера представляется весьма своевременным для нашей страны по ряду причин.

Во-первых, среди политиков, ученых и бизнесменов все больше укрепляется понимание того, что институциональный образ мышления и практическая трансформация институтов являются решающими факторами успешных реформ в России с целью сближения ее с экономически передовыми странами. Отличное обоснование и развитие этих идей было недавно представлено Е. Г. Ясиным и А. А. Яковлевым.14 Фактически история рыночных преобразований в России конца XX — начала XXI в. подтвердила справедливость слов Уильямсона, что попытка решения микроэкономических проблем путем «формирования правильных цен» является слишком упрощенным подходом и что гораздо бо-

вы развития ресурсной концепции стратегического управления. Экономическая

Динамические способности фирмы и стратегическое управление. Вестник С.-Пе- терб. ун-та. Сер. Менеджмент. Вып. 4. С. 133-171.

13 Уильямсон О. И. 2003. Исследования стратегий фирм: возможности концепции механизмов управления и концепции компетенций. Российский журнал менеджмента. Т. 1. № 2. С. 110.

14 Ясин Е., Яковлев А. 2004. Конкурентоспособность и модернизация российской экономики. Вопросы экономики. № 7. С. 4 - 34 .

лее значительной научно-прикладной задачей является «формирование правильных экономических институтов».15

Во-вторых, за последние 15 лет, благодаря переводам трудов классиков НИЭТ и оригинальным разработкам отечественных экономистов, был создан важный задел для новых импульсов в популяризации неоинституционализма и организации научной работы в этом направлении. Уже в середине 1990-х гг. на русском языке имелось несколько ключевых трудов — М. Аоки, Р. Г. Коуза, К. Менара, Д. С. Норта, М. Олсона, О. И. Уильямсона. Пионерные усилия по постановке научной и учебной работы в области неоинституционализма были предприняты в МГУ, ГУВШЭ и СПбГУ, ученые которых представляли Россию на всех (с 1997 г.) ежегодных конференциях ISNIE. В последние годы работа в области НИЭТ активизировалась и в ряде других центров отечественной экономической науки. По инициативе Центра эволюционной экономики Института экономики РАН выходят качественные переводы книг в сериях «Современная институционально-эволюционная теория» и «Современная институционально-экономическая теория». Институциональные исследования на регулярной основе проводятся в ЦЭМИ РАН.16 С 2000 г. Государственный университет управления совместно с Международной академией организационных наук публикует в рамках журнала «Вестник университета» серию «Институциональная экономика». Интересные переводные материалы и статьи отечественных ученых помещаются на сервере «Московского либертариума» (http://www.libertarium.ru).

Между тем есть еще много резервов развития неоинституциональных исследований в нашей стране. Подробный и реалистичный обзор состояния неоинституционального направления в России был недавно сделан Р. М. Нуреевым и Ю. В. Латовым.17 За четыре года после этой публикации радикальных перемен, к сожалению, не произошло. По-прежнему в неоинституциональные исследования вовлечен достаточно узкий круг ученых, отсутствуют специализированные научные журналы, лишь в нескольких университетах на экономических факультетах созданы кафедры по институциональной теории, а в сфере бизнес-образования ее пробле-

15Уильямсон О. И. 1996. Экономические институты капитализма. СПб.: Лениздат. С. 17.

16Наиболее значимы здесь следующие работы: Полтерович В. М. 1998.

Институциональные ловушки и экономические реформы. М.: Российская

М.: Наука.

17 Нуреев Р., Латов Ю. 2001. «Плоды просвещения» (новая российская экономическая наука на пороге III тысячелетия). Вопросы экономики. № 1 . С. 104-116.

матика, как правило, игнорируется (редкие исключения — факультеты менеджмента СПбГУ и Международного университета).18 Кроме того, различные разделы неоинституционализма представлены в работах российских экономистов весьма неравномерно: например, «нортовское» направление НИЭТ пока не завоевало у них должной популярности.19 Появление на этом фоне русского издания капитального труда Фуруботна и Рихтера, в котором детально и глубоко раскрываются теоретические и прикладные аспекты неоинституционализма как наиболее перспективного направления экономической науки, может стать дополнительным катализатором интереса к нему отечественных ученых.

В-третьих, свое значение для подготовки новых научных кадров, владеющих методологией и аналитическим инструментарием НИЭТ, имеет и то, что книга Фуруботна и Рихтера может служить учебником по курсу НИЭТ аспирантского (или продвинутого магистерского) уровня. Такая оценка исходит из ряда обстоятельств. Среди имеющихся сегодня в мировой литературе публикаций по проблематике неоинституционализма данная книга наиболее масштабна, но при этом отличается четкой структурой и обоснованностью переходов от одной главы к другой. Пониманию представленного материала, во многом нового и трудного не только для студентов, но и для специалистов, работающих в разных областях, способствует ясность и логичность изложения, а так-

ции материала, его систематизация, наличие озаглавленных разделов и

18 Любопытно, что на Западе, особенно в США, картина обратная: уче- ные-институционалисты чаще сосредоточены не на экономических факультетах, а в университетских школах бизнеса либо занимают «двойные» или даже, как, например, О. И. Уильямсон, «тройные» (включая школы права) позиции. Ситуация отражает не только их большую востребованность для изучения «механики» реальных экономических процессов по сравнению с представителями ортодоксальной неоклассической теории, но и традиции кадровой политики экономических факультетов. Профессор экономики Р. Г. Коуз, например, со-

Вып. 3. С. 3-17; Ковалев С., Латов Ю. 2000. «Аграрный вопрос» в России на

XX НИЭТ в XX веке: опыт обобщения достижений

подразделов, выделение определяемых понятий и важных положений — все это должно помочь успешному освоению содержания.

До сих пор ситуацию с полноценным отражением НИЭТ в доступной российскому читателю учебной литературе нельзя было признать удовлетворительной. За исключением двух лучших, на наш взгляд, учебников по истории экономической мысли (один из которых издан

и бессистемно, либо вообще не обсуждаются. Кроме того, хотя основные положения НИЭТ (теорема Коуза, внешние эффекты, трансакционные издержки и др.) стали общепризнанными и включены в современные базовые учебники по микро- и макроэкономике, экономике общественного сектора, это часто сравнительно небольшие вкрапления, не влияющие на общую логику изданий. Даже в известном учебнике промежуточного уровня по микроэкономике X. Р. Вэриана,21 где рассматриваются многие понятия неоинституционализма, трансакционные издержки вообще не упоминаются. В определенном смысле это вполне вписывается в логику учебника, который написан в неоклассической традиции, где величина трансакционных издержек принимается равной нулю, и который поэтому остается, говоря словами Коуза, «экономической теорией для классной доски».22

С отдельными специальными дисциплинами положение лучше: их уже можно изучать на базе методологии НИЭТ с помощью учебника Ж. Тироля по теории отраслевой организации, учебника П. Р. Милгрома и Дж. Д. Робертса по экономике, организации и менеджменту и учебного пособия по формальной теории контрактов, подготовленного в ГУ-ВШЭ.23

В активе российской экономической науки имеются также учебные пособия по институциональной теории А. Н. Олейника и Я. И. Кузьми-

20 См.: Автономов В., Ананьин О., Макашева Н. (ред.). 2000. История экономических учений. М.: ИНФРА-М; Худокормов А. Г. (ред.). 1998. История экономических учений (современный этап). М.: ИНФРА-М. Отличные главы по новой институциональной теории в обоих случаях были написаны Р. И. Капелюшниковым.

21 Вэриан X. Р. 1997. Микроэкономика. Промежуточный уровень. Современный подход. М.: ЮНИТИ.

22 Коуз Р. Г. 2001. Институциональная структура производства. В сб.: Природа фирмы. М.: Дело. С. 342.

23 Тироль Ж. 2000. Рынки и рыночная власть: теория организации промышленности: В 2-х т. Изд. 2-е, испр. СПб.: Экономическая школа; Милгром П., Роберте Дж . 1999. Экономика, организация и Л1енеджмент: В 2-х т.

СПб.: Экономическая школа; Юдкевич М. М., Подколзина Е. А., Рябинина А. Ю. 2002. Основы теории контрактов: модели и задачи. М.: ГУ-ВШЭ.

зя напрямую сравнивать с книгой Фуруботна и Рихтера как учебником. Так, в целом талантливо сделанное пособие Олейника трудно признать «каноническим» ввиду не всегда удачного совмещения автором неоинституционального подхода, базирующегося на принципе методологического индивидуализма, с экономикой соглашений французских ученых, отрицающих этот принцип, и порой непоследовательного изложения материала (например, понятие трансакционных издержек вводится после раскрытия теоремы Коуза). Более удачное по организации и структуре изложения пособие Кузьминова представляет собой методические материалы к курсу лекций, что сужает возможности рассмотрения здесь многогранных проблем НИЭТ. В свою очередь, масштабная и глубокая монография Шаститко — академическое издание, выпущенное небольшим тиражом и выполненное в ином, нежели учебник, жанре.

Между тем, усилия по созданию полномасштабного отечественного учебника по НИЭТ продолжаются. Среди таких проектов особенно следует отметить труд коллектива ученых экономического факультета МГУ под руководством А. А. Аузана.25

Разумеется, перевод столь фундаментальной и многоплановой книги, как труд Фуруботна и Рихтера, не обошелся без своих особенностей и сложностей, которые хотелось бы кратко прокомментировать в завершение этой вводной статьи.

Комментарии по переводу. Коллеги, имеющие опыт перевода хотя

бы небольшой серьезной теоретической работы, хорошо представляют все встречающиеся при этом подводные камни. Здесь и специфические подобласти исследований, и авторские терминологические новации, и размытость, неустоявшаяся трактовка порой только вводимых в научный оборот понятий. Все эти обстоятельства являются особенно очевидными в случае НИЭТ. Как отмечают Фуруботн и Рихтер, многие термины из теории контрактов «не вполне ясны, равно как и само основополагающее понятие контракта» (с. 193). Согласно оценке Эггертссона, специалисты в области теории фирмы пока «не выработали стандартного словаря и не дали точного определения своим терминам»26. В такой ситуации научным редакторам предлагаемого перевода подчас приходилось брать на себя смелость выбора наиболее адекватных русских терминов и сопровождения материала примечаниями.

24 Олейник А. Н. 2002. Институциональная экономика. М.: ИНФРА-М; Кузьминов Я. И. 1999. Учебно-методическое пособие к курсу лекций по институциональной экономике. М.: ГУ-ВШЭ; Шаститко А. Е. Указ соч.

25 Аузан А. А. (ред.). 2005. Институциональная экономика: новая институциональная экономическая теория. М.: ИНФРА-М.

26 Эггертссон Т. Указ. соч. С. 172.

XXII НИЭТ в XX веке: опыт обобщения достижений

Разумеется, мы опирались на лучшие из имеющихся наработок по переводу трудов в области неоинституционализма. В числе монографий классиков этого направления первой на русском языке в 1996 г. вышла книга О. И. Уильямсона «Экономические институты капитализма». Многие термины, появившиеся в данном переводе,27 такие как «оппортунистическое поведение», «достоверное обязательство», «специфические активы» и др., прочно вошли в научный тезаурус российской неоинституциональной мысли. Большой вклад в ее становление и развитие внесли также переводы М. Я. Каждана, Б. С. Пинскера, А. Г. Слуцкого и др., и, конечно, усилия по созданию ее понятийного аппарата в работах Р. И. Капелюшникова, Я. И. Кузьминова, Р. М. Нуреева, А. Н. Олейника, В. Л. Тамбовцева, А. Е. Шаститко и др. Тем не менее разночтений в трактовке ряда терминов НИЭТ в переводах еще пока немало.

Так, авторы предисловия к русскому изданию сборника «Природа фирмы» считают термин «оппортунизм» неудачным, «искажающим правильный ряд смысловых ассоциаций у российского читателя».28 Вместе с тем ими ничего иного ни в тексте, ни в предметном указателе не предложено, что не случайно, поскольку этот термин наиболее точно отражает суть применяемого Уильямсоном понятия. Термин «оппортунизм» ведет начало от латинского opportunus — удобный, выгодный, и прежде всего означает приспособление к ситуации, отход от принципов, поставленных целей ради непосредственной выгоды. Вторая его интерпретация, к которой, как кажется критикам, «привык» российский читатель, происходит из теории и практики рабочего движения рубежа XX в. Однако можно ли считать «правильными» ассоциации только с этим значением?

Избежать неудачных терминов и неточностей при переводе объемных многоплановых работ, конечно, непросто. Даже в самых квалифицированных изданиях common law (общее право), например, нередко переводится как «обычное право», хотя английским эквивалентом последнего, как известно, является customary law либо tacit law. Казалось бы, меньше всего разногласий должно быть при транслитерации фамилий, однако даже фамилия столь часто цитируемого классика неоинституционализма как Armen A. Alchian в русских переводах дается как Алчиан, Алчян или Алкиан. Огромное разнообразие присуще переводу терминов bargaining, monitoring и, особенно, enforcement. В настоящей книге обоснование выбранного варианта дается в постранич-