Восьмой эпохи.

То ли я так ослаб от болезни, чтобы быть не в состоянии дать мой ум к более, чем одной темой для размышления на время (что может быть не сейчас внеочередного восстановления моего здоровья), или был ли я занята усилия, которые я был в чести вынужден сделать, чтобы противостоять растущей привлекательности для меня, Сьюзен, общества, я не могу считать, что сказать. Это только я знаю: когда открытие ужасном положении, к Rothsay, в котором я сейчас стоял вдруг охватило меня, интервалом в несколько дней было прошло. Я не могу этого объяснить. Я могу только сказать ... так оно и было.

Сьюзан была в комнате. Я был совершенно не в состоянии скрыть от нее внезапное изменение цвета, которые предали ужас, одолело меня. Сказала она, тревожно: - Что вас напугало?"

Я не думаю, что я ее слышал. Пьеса была в моей памяти снова ... роковая игра, которая была рана в текстуру Rothsay, жизнь и мою. В ярких воспоминаний, я снова увидел драматические обстановка первого акта, и съежилась от отражение этого в этой бедой, которая обрушилась на моего друга и себя.

- Что вас напугало?" Повторила Сюзан.

Я ответил одним словом--я прошептала его имя: "Rothsay!"

Она посмотрела на меня с невинным удивлением. - Он уже встречался с некоторыми несчастье? - спросила она спокойно.

"Несчастье", как она называется? Если бы не я сказал достаточно, чтобы нарушить ее спокойствие в упоминания Rothsay имя? "Я живу!" Я сказал. "Жить-и, вероятно, чтобы жить!"

Ее ответ выразил горячую благодарность. - Благодарю Бога за это!"

Я смотрел на нее, изумленный, как и она, был поражен, когда она посмотрел на меня.

- Сьюзен, Сьюзен, - я кричал : "я должен владеть ей? Я люблю тебя!"

Она подошла ко мне с робкой радостью в ее глаза-с первый слабый свет играла улыбка вокруг губ.

"Вы говорите, что это очень странно, - пробормотала она. - Конечно, мой милый, вы должны любить меня? С первого дня, когда ты дал мне Французский урок-разве я не любил Тебя?"

- Вы любите меня?- Повторил я. - Вы читали--?" Мой голос не меня; я больше не мог говорить.

Она побледнела. - Что читать? - спросила она.

"Мои письма".

"Какое письмо?"

"В письме я писал вам, как мы поженились."

Неужели я трус? Голые воспоминание о том, что последовал ответ, что заставляет меня дрожать. Прошло время. Я человек новый, теперь мое здоровье восстанавливается; мое счастье-заверил: я должен быть в состоянии написать на. Нет: это не должно быть сделано. Как я могу думать хладнокровно? как силы сам для записи страдания, которые я невинно, большинство невинно, причиненные сладким и верный из женщин? Ничего не спасло нас от расставания же абсолютной, как расставание, следует за смертью, но признание, что было выжимать из меня на время, когда мой мотив говорил сам за себя. В бесхитростное признание ее привязанность был оправдан, был заслуженный, по словам которые заложили мое сердце к ее ногам, когда я сказал : "я люблю тебя".

Она встала, чтобы оставить меня. В последний взгляд, мы молча ушел в отставку себя ждать, независимо друг от друга, ибо день считая, что должны следовать Rothsay возвращения, когда мы услышали звук перевозки-колеса на диск, что привело к дому. В еще минуту человек сам вошел в комнату.

Он посмотрел сначала на Сьюзен, - потом на меня. В обоих из нас не видел следы, которые рассказали агитации терпел, но еще не сочинил. Износ и устал он подождал, раздумывая, возле двери.

- Я вторгся? - спросил он.

"Мы думали о вас, а о вас, - ответил я, - просто прежде, чем вы пришли."

"Мы?- повторил он, обращаясь к Сьюзен, еще раз. После пауза, он протянул мне руку-и отдернул ее.

"Вы не пожмете мне руку, - сказал он.

- Я жду, Rothsay, пока я знаю, что мы такие же, фирма друзья, как всегда."

В третий раз он посмотрел на Сьюзен.

"Будет вы пожать друг другу руки?" - спросил он.

Она подала ему руку и сердечно. - Можно мне остаться здесь? - сказала она, обращаясь ко мне.

В моей ситуации на тот момент, я понял, Щедрой цели , который оживлял ее. Но она страдала, хватит уже, - я привел ее, осторожно к двери. "Лучше будет, - прошептал я, - если вы буду ждать внизу, в библиотеке. Она заколебалась. "То, что будет они говорят, что в доме? - возразила она, думая о служащих и смиренное положение, которое она все еще должен занимают. - Ничего, ничего, что они говорят, сейчас." Я сказал ей. Она оставил нас.

"Похоже, что некоторые частные взаимопонимание между вами," Rothsay сказал, когда мы были одни.

- Вы услышите, что это такое, - ответил я. - Но я должна просить вас, чтобы извините меня, если я говорю в первую себя".

"Вы имеете для вашего здоровья?"

"Да".

- Совершенно излишне, Лепель. Я познакомился с вашим врачом в это утро. Я знаю, что консилиум врачей решил, что вы бы умереть, прежде чем год не было."

Он остановился там.

"И они оказались неверными", - добавил я.

- Они, наверное, оказались правы", - Rothsay возразил : "но для несчастный случай, разлил свою медицины и отчаяние себе, что вы решили взять на нет".

Я едва мог поверить, что я понял его. - Вы хотите сказать, - я сказал : "это мое лекарство убил бы меня, если бы я взял все остальное?"

"Я не сомневаюсь, что это будет."

- Вы объяснить, что вы имеете в виду?"

"Дайте мне ваши объяснения первыми. Я не был подготовлен, чтобы найти Сьюзен в вашей комнате. Я был удивлен, увидев следы слез на ее лицо. Что-то произошло в мое отсутствие. Я, заинтересованных в он?"

"Вы."

Я сказал это спокойно, в полное владение собой. Испытание стойкость через что я уже прошла, казалось, притупила мой обычного чувства. Я подошел к раскрытию информации, которые я теперь был вынужден сделать с постоянным разрешением, смирившись с худшее, что может случиться, когда истина была известна.

- Вы помните то время, - начала я снова, - когда я был так хочется служить тебе, что я предложил, чтобы сделать Сьюзен ваша жена, делая ее богатый?"

"Да".

- Вы помните, просят меня, если я думаю о том, играть мы видели вместе в Риме? Это история, как представить ваш ум сейчас, как это был тогда?"

"Совсем как настоящая."

- Ты спросил, если я совершал часть маркиз, - и если вы были Граф. Rothsay! преданность, идеальный характер чтобы его друг был моей преданности, его убежденность, что его смерть может оправдать то, что он сделал для своего друга ради, был мой убеждение; и чем это закончилось с ним, так что он закончился мне-его ужасное положение мой ужасное положение по отношению к вам, на данный момент".

- Ты что, спятил?" Rothsay спросил сурово.

Я передал, что первая вспышка гнева его в молчании.

"Ты хочешь сказать мне, что ты женился на Сьюзен? - продолжал он.

"Имейте это в виду, - сказал я. - Когда я женился на ней, я был обречен на смерть. Нет, больше. В ваших интересах, - как Бог мне свидетель-я приветствовали смерть".

Он подошел ко мне, молча, и поднял руку с угрожающим жестом.

Это действие сразу лишила меня самообладания. Я говорил с неуправляемыми опрометчивости мальчика.

"Осуществить свое намерение, - сказал я. - Оскорбляй меня."

Рука его опустилась.

- Оскорбляй меня, - повторил я, - это один из путей выхода из невыносимой ситуация, в которой мы находимся. Ты можешь положиться на меня проблема вы. Дуэли по-прежнему воевал на Континенте; я пойду за тобою, за рубежом; я буду выбирать пистолеты; я буду заботиться о том, что мы сражаемся на роковой иностранных системы; и я буду нарочно тебя не хватать. Сделать ее то, что я хотел, чтобы она-моя богатая вдова."

Он внимательно на меня посмотрел.

" , что ваше убежище? - спросил он, презрительно. - Нет! Я не поможет вы совершить самоубийство".

Да простит меня Бог! Я был одержим духом безрассудного отчаяния; Я сделал все возможное, чтобы спровоцировать его.

"Пересмотреть ваше решение, - сказал я, - и помните-вы пытались совершить самоубийство себя".

Он быстро повернулся к двери, как если бы он не верил в собственные силы, самоконтроля.

- Я хочу поговорить с Сьюзен, - сказал он, стараясь, чтобы его спиной на меня.

- Вы найдете ее в библиотеке.

Он покинул меня.

Я подошел к окну. Я открыл ее, и пусть холодный зимний воздух удар по моей пылающей голове. Я не знаю, как долго я сидел на окно. Пришло время, когда я увидел Rothsay на дом шагов. Он быстро пошел к воротам парка. Голова его была опущена, он ни разу не оглянулся на комнату, в которой он оставил меня.

Как он исчез из виду, я почувствовал, как рука мягко, на мой плечо. Сьюзен вернулась ко мне.

"Он не вернется", - сказала она. - Попробуй еще, чтобы вспомнить о нем, как ваш старый друг. Он просит вас, чтобы простить и забыть".

Она сделала мир между нами. Я был глубоко тронут; мои глаза наполнились слезами, когда я взглянул на нее. Она поцеловала меня в лоб и вышел. Я потом спросил, что произошло между их, когда Rothsay говорил с ней в библиотеке. Она никогда не сказал мне, что они говорили друг с другом; и она никогда не будет. Она право.

Позже в тот же день мне сказали, что миссис Раймер, позвонил, и пожелал, чтобы "оплатить ее отношениях".

Я отказался ее видеть. Все, что она могла бы было иначе на мой рассмотрения были конфискованы позор ее поведение, когда она перехватила мое письмо к Сьюзен. Ее чувство травмы, получив мое сообщение было выражено в письменной форме, и был послали меня в тот же вечер. Последняя фраза в ее письме было характеристика женщина.

- Однако ваша гордость может презирать меня, - писала она, - я в неоплатном долгу вы на подъеме в жизни, что я всегда желал. Вы можете отказывается видеть меня, но вы не можете помешать мне быть мать-в-закон джентльмена".

Вскоре после этого я получил визита, который я едва осмелился ожидать. Напряженный, как он был в Лондоне, мой врач приехал, чтобы увидеть меня. Он не было в его обычное хорошее настроение.

"Я надеюсь, что вы не приносят мне никакой плохие Новости?" Я сказал.

"Судите сами, - ответил он. "Я пришел от г. Rothsay, чтобы сказать ему, что он не в состоянии говорить за себя".

"Где он?"

"Он покинул Англию."

"Для каких-либо целей, которые вы не знали?

- Да. Он приплыл, чтобы присоединиться к экспедиции спасения, - я должен а назвать его несчастным надежду, что является для поиска потерял исследователей в Центральной Австралии".

Иными словами, он отправился искать смерть в роковые шаги Берк и Завещаний. Я не мог доверять себе, чтобы говорить.

Врач увидел, что есть причина моего молчания, и что он хотел сделать хорошо, чтобы не заметить этого. Он сменил тему.

- Могу я спросить, - сказал он, - если вы слышали от слуг оставил на обвинения в свой дом в Лондоне?

- Случилось что-нибудь?"

- Что-то случилось которых они являются, очевидно, страшно сказать вы, зная высокое мнение, которое у вас есть миссис Mozeen. Она внезапно покинул ваш сервис, и ушел, никто не знает, где. Я взял заряд письмо, которое она оставила для вас".

Он протянул мне письмо. Как только я пришел в себя, я посмотрел на нее.

Там была такая надпись на адрес: "О, мой добрый хозяин, ждать, пока он вернется домой". На несколько строк в письме сам побежал таким образом:

- Ужасно обстоятельства заставляют вас покинуть, сэр, и делать не позволяет мне входить в подробности. В прося прощения, я предлагаем искреннюю благодарность за вашу доброту, и мои горячие молитвы для вашего благополучия."

Это было все. Дата имели особый интерес для меня. Миссис Mozeen написал в тот день, когда она, должно быть, получил мое письмо ... письмо, которое уже появилось на этих страницах.

"Там, действительно, ничего не известно о бедной женщины мотивы? Я спросил.

"Есть два объяснения, - сказал доктор сообщил мне. - Один из них, который предлагается рабыни ваши, кажется, мне нелепым. Они заявляют, что миссис Mozeen, в ее зрелом возрасте, был в любви с молодой человек, ваш лакей! Это даже утверждали, что она пыталась рекомендуем себя с ним, говоря деньги, которые она ожидает, чтобы человек, который бы сделать ее своей женой. Лакей ответил, сообщив ей, что он был уже помолвлены и собирались пожениться, предположительно причина, по которой привел ее в свой дом."

Я просил, чтобы доктор мог бы не утруждать себя повторить еще о том, что мой служанок сказала.

"Если другое объяснение, - добавил я, - столь же недостойным заметьте,"

"Другое объяснение, - вмешался доктор, - приходит от г. Rothsay, и это очень серьезный вид."

Rothsay мнению требовал моего уважения.

- А что смотреть он что, принимает?" Спросил я.

"Тем, что пугает меня, - сказал доктор. - Вы помните моего говорю вам интерес, он взял в свои симптомы, и в средства я нанял? Хорошо! Г-н Rothsay счета для непонятное восстановления вашего здоровья, утверждая, что яд-вероятно, назначают в небольших количествах, и отрываясь с интервалом в страх разоблачения, - была смешанная с вашим лекарством, и он утверждает, что виновное лицо миссис Mozeen."

Не может быть, чтобы я мог открыто выразить возмущение что я почувствовал, услышав это. Моя позиция к Rothsay заставил меня чтобы сдержать себя.

- Могу я спросить, - продолжал доктор, - если миссис Mozeen было известно, что она была наследие ожидать, что в вашей смерти?"

"Конечно".

"У нее есть брат, который является одним из дозаторов используемых вашей химики?"

"Да".

- Она знает, что я сомневалась, что, если мои рецепты были подготовлен надлежащим образом, и что я намерен сделать запросы?"

"Я написал ее сам, на тему".

- Вы думаете, ее брат сказал ей, что мне был передан его, когда я пошел в химиков?"

- У меня нет возможности узнать, что ее брат сделал".

- Вы можете по крайней мере сказать мне, когда она получила ваше письмо?

- Должно быть, она получила его в тот день, когда она покинула мой дом."

Доктор поднялся с серьезным лицом.

- Они довольно внеочередного совпадений, - заметил он.

Я просто ответил : "миссис Mozeen-как не в состоянии отравления, как я такой".

Доктор пожелал мне доброго утра.

Я здесь повторять мое убеждение в моей экономки невиновности. Я протест против жестокости, которая обвиняет ее. И, что когда-нибудь может были ее мотивы, по внезапно оставив службу у меня, я заявляю, то, что она еще обладает мою симпатию и уважение, и я приглашаю ее , чтобы вернуться ко мне, если она когда-нибудь увидит эти строки.

Я бы только добавить, путем postscript, что мы слышали от безопасное возвращение экспедиции спасения. Время, как моя жена и Я так надеюсь, что, может быть, еще убедить Rothsay, что он не будет ошибаться в расчете на Сьюзен любовь, - любовь к сестре.

В то же время мы обладаем память нашего отсутствующего друга. Мы купил его картину.

КОНЕЦ.