Четвертая эпоха.

Мой дядя ответ прибыл с обратной почтой. Другие обязательства он обязан отложить получение нас на месяц. В конце, тогда, мы приглашаем посетить его, и, чтобы оставаться там так долго, как мы любили.

В этот промежуток времени, что прошло, произошли другие события, все из незначительные рода.

Однажды днем, просто, как я думал взять свое обычное езды в парке, служанка взимается с корзиной цветы, и с посланием от миссис Раймер, просьба меня к почитай ее, приняв скромный дар от дочери. Услышав, что она была тогда ждет в зале, я сказал этому человеку, чтобы показать ее. Сьюзен (как мне следовало бы уже упоминалось) были послал ее упражнения, чтобы меня регулярно каждую неделю. В их возврата поправил, раз или два я добавил слово заслуженный утверждение. Предлагая цветы, очевидно, была предназначена для Экспресс-мой ученик, благодарное чувство интерес принять в ней, ее учителем.

У меня не было причин, на этот раз, чтобы предположить, что миссис Раймер развлекали недружелюбное чувство ко мне. На первом слова приветствия, которые прошли между нами, я заметил в ней перемену способом, который бежал в противоположную крайность. Она переполняет меня с наиболее сложной демонстрации вежливости и уважения; задержавшись на ее благодарность за мою доброту в получении ее, и по ее гордости, увидев ее дочери цветы на моем столе, пока Я сделала решительное усилие, чтобы остановить ее, задавая (как если бы она была на самом деле важно для меня!) была ли она в Лондоне на бизнес или удовольствие.

- Ах, по делу, сэр! Мой бедный муж вложил свои маленькие сбережения в капитал банка, и я только что обратили мое дивидендов. Я надеюсь, вы не думаете, что моя девушка слишком дерзок, в решаясь отправить вы несколько цветов. Она не позволит мне вмешаться. Я делать уверяю вас, она бы собрать и упорядочить их с ее собственными руками. В себя я знаю, что они вряд ли стоит принимать, но если вы позволит мотив, чтобы признать--"

Я сделал еще одну попытку остановить миссис Раймер, я сказала, что ее дочь не мог бы отправить меня красивее настоящих.

Неисчерпаемый женщина, только пошли на более свободно, чем когда-либо.

- Она так благодарна, сэр, и очень гордятся своей добродетели в глядя на ее упражнения. Трудности французского языка вроде как ничего для нее не значило, что теперь ее мотив есть к вам просьба. Она так, посвященных ее исследования, что мне трудно склонить ее взять упражнения, необходимые для ее здоровья, и, как вы можете может быть, помните, Сьюзен была всегда весьма слабо, как ребенок. Она наследует ее отца Конституции, г-н Лепель-не мое".

Здесь, к моему величайшему облегчению, служанка, объявляя то, что моя лошадь была уже в дверях.

Миссис Раймер, открыла рот. Я увидел пришествие поток извинений на точки, изливая-и схватил свою шляпу на месте. Я заявляли, что я имел свидание; я посылала добрые воспоминания, Сьюзен (жалеют ее за то, что такой-то матери от всего моего сердца), я сказал, что надеюсь вернуться в дом моего дяди приезда, и продолжать на уроки французского. Одна вещь более, что я помню, было найти себя в безопасности в седле, и в местах, недоступных миссис Раймер язык.

Размышляя о том, что произошло, мне стало ясно, что эта женщина у некоторых частных целях, и что мой внезапный отъезд был помешало ей найти дорогу к нему. Какие мотивы могли она возможно, с этой упрямой настойчивостью в представлении бедных Сьюзен при благоприятном аспекте, для человека, который уже показал то, что он искренне заинтересован в ее довольно скромная дочь? Я старался проникнуть в тайну-и отдал ее в отчаяние.

За три дня до даты, на которую Rothsay и я должны были платить наши посещение Господа, Лепель, я нашел себя вынужденным проходить один из мелкие невзгоды жизни человека. Другими словами, я стал одним из в качестве гостей на большой обед. День был дождливый, в Октябрь. Моя позиция в таблице, размещаемой мне в окно, открыта была и дверь, что вряд ли когда-либо закрыться. Я пошел спать дрожь, и наутро проснулся с головной болью и затруднения в дыхании. На консультации с врачом, я обнаружил, что страдал от очередного приступа бронхита. Не было никаких причин, в пугайтесь. Если бы я остался в помещении, и представлены в необходимое лечение, я мог бы надеяться, что держать мою помолвку с моим дядя в десять дней или две недели.

Не было никакой альтернативы, кроме как согласиться. Так я устроен с Rothsay, что он должен явиться на лорда Лепель дом (съемки с ним), в день, назначенный для нашего визит, и что я должен следить, как только я стал достаточно хорошо, чтобы путешествия.

В тот день, когда он должен был покинуть Лондон, мой друг любезно пришел к составь мне компанию на некоторое время. Он отправился в свою комнату, миссис Mozeen, с бутылочки с лекарством в руке. Этот достойный существо, обнаружив, что у доктора направлений иногда бежал моей памяти, посвятила себя обязанность управляющей средства на предписанные интервалы времени. Когда она ушла, номер, выполнив свои обязанности, как обычно, я увидел, Rothsay глаза следовать за ней к двери с выражением сардонический любопытство. Он положил странный вопрос для меня, как только мы были один.

- Кто занимался, что новый твой слуга? - спросил он. - Я имею в виду толстый парень, с вьющимися льняными волосами."

"Найм слуг, - ответил я, - не так много в мою сторону. Я оставил привлечение нового человека к миссис Mozeen."

Rothsay серьезно подошел к моей кровати.

"Лепельский, - сказал он, - ваша почтенная экономка в любовь с толстый молодой лакей."

Это не просто развлечь человека, страдающего от бронхита. Но это новая вспышка абсурда было больше, чем я мог бы сопротивляться, даже с горчичного пластыря на моей груди.

- Я думал, что я должен поднять ваше настроение," Rothsay продолжалось. "Когда Я пришел к вам в дом сегодня утром, камердинер открыл дверь в меня. Я выразил свое удивление по его снисходительным, чтобы считать, что неприятности. Он сообщил мне, что Джозеф уже заняты кем-то другим. "С кто-нибудь в частности?' Я спросил, в шутку. - Да, сэр, с экономкой. Она учит его, как расчесывать волосы, так как, чтобы показать, что хорошо выглядит наилучшим образом.' Составляют ваш ум, друг мой, чтобы потерять миссис Mozeen, особенно если она происходит, чтобы иметь деньги".

- Чепуха, Rothsay! Бедная женщина достаточно стар, чтобы быть Иосифа мать."

"Мой добрый друг, что нет никакой разницы с Иосифом. В дни, когда мы были достаточно богаты, чтобы удержать мужчину-раба, нашего лакей, как красивый парень, как ты видел, и не старше, чем Я, женился на ведьме с хромой ногой. Когда я спросил его, почему он сделал такой дурак, сам он выглядел сильно возмутились, и сказал: " Сэр! она имеет шесть сотен фунтов. Он и ведьма держать публичные дома. Что вы мне пари, что мы не видим ваш экономка рисования пиво в баре, и Иосиф напиться в в гостиной, прежде чем мы есть на год старше?"

Я не был достаточно хорошо, чтобы продлить свое удовольствие Rothsay мальчишеский юмор. Кроме того, преувеличение, чтобы быть действительно забавно должен иметь какой-то отношения, как бы не узкий, что, может быть, к истине. Мой экономка принадлежал к почтенной семьи, и был, по существу, человека, привыкшего уважать себя. Ее брат занимал положение об ответственности в создании фирмы химиков, которого я держу за прошлые годы. Ее покойный муж был сельскохозяйственные земли своей, и был обязан убить его, чтобы бедствий для что он был ни в чем не виноват. Добросердечная миссис Mozeen был просто женщину принять материнской интерес к доброжелательный парень как Иосиф, и это было в равной степени свойственны моему камердинер, особенно когда Rothsay было достаточно, чтобы бездумное поощрять его, - чтобы извратить невинное действие ради предаваясь глупая шутка. Я воспользовался моей привилегией, как инвалид, и сменил тему.

Прошла неделя. Я ожидал услышать от Rothsay. К моему удивлению и разочарованию не пришло письмо.

Сьюзен был более внимателен. Она писала, очень скромно и красиво, чтобы сказать, что она и ее мать не слышал о моей болезни. от мистера Rothsay, и выразить надежду, что я скоро должны быть восстановить здоровье. Несколько дней спустя, миссис Раймер, вежливость отнес ее в длину, принимая путешествие в Лондон, чтобы сделать запросы в мою дверь. Я не видел ее, конечно. Она оставила слово что она будет иметь честь зайти снова.

На второй неделе последовало. Я уже вполне оправился от моего приступа бронхита-и все же я был слишком болен, чтобы оставить дом.

Сам доктор, казалось, был в растерянности, чтобы понять симптомы, которые теперь представлялись. Мерзкое ощущение тошнота попытался моя выносливость, и непонятной прострации сила подавленное настроение. Я чувствовала себя такой странной неохотой. развивать себя, что я действительно оставил его миссис Mozeen писать на мой дядя в имя мое, и говорите, что я не был еще достаточно хорошо, чтобы его посещение. Мой медицинский советник пробовал различные методы лечения; моя домработница ведении предписанных лекарств с неустанные заботы; но ничего из этого не вышло. Врач, большой власти пригласили на консультацию. Совершенно озадаченный, он отступил, последнее прибежище недоумение врачей. Я спросил, ему, что со мной случилось. И он ответил: "Подавленных подагра."