§ 203. Конец света — единственное упование

Как и в других вероучениях, конец света в еврейских апокалипсисах предваряют многочисленные стихийные бедствия и космические аномалии: солнце взойдет ночью, луна — днем, реки потекут кровью, светила сойдут со своих орбит, деревья будут кровоточить, пламя вырвется из недр земных, камни возопиют и т. д. (3 Езд 5:4-12). Время ускорит свой бег, люди станут убивать друг друга, придут засуха и голод.[499 - Ср.: Le mythe de l'eternel retour, р. 149 sq.; Р. Volz. Eschatologie, р. 150 sq. Эти клише, свойственные апокалиптической литературе, восходят к обычному сценарию древнейших мифо-ритуальных традиций: конец света и последующее за ним сотворение мира заново. (§ 12; ср. Аспекты мифа, гл. IV–V).] И точно так же, как в иранской традиции, конец света сопровождается всеобщим судом и, соответственно, воскресением из мертвых.

Уже в Книге Пророка Исайи (26:19) упоминается о воскресении ("оживут мертвецы твои, восстанут мертвые тела"), но этот отрывок трудно датировать. Определенность впервые появляется в Книге Пророка Даниила (12: 13): "ты…восстанешь для получения твоего жребия в конце дней".[500 - К этому же времени относится 1 книга Еноха (90:33) и труд Ясона Киренейского, написанный вскоре после смерти Иуды Маккавея; ср.: Hengel, р. 196.] Весьма вероятно, что здесь также проявилось иранское влияние.[501 - Иранское влияние на библейские эсхатологические представления, в том числе о воскресении из мертвых, равно как и о приходе Мессии, стало актуальным после освобождения евреев из вавилонского плена персидским царем Киром (539 г. до н. э.), который считается Божьим посланником у Второисайи (Ис. 44–45).] Однако нужно принимать во внимание и представления палеолитического Востока о богах растительности (§ 11). Учение о воскресении постоянно и усердно будет провозглашаться фарисеями и встречаться в апокалиптической литературе (3 Езд; 1 Еноха 5: 1–3; 61:5; 62–14 и сл.; сирийский апокалипсис Варуха). В период Христова проповедования его воспримут все, кроме саддукеев.

Что касается Страшного Суда, то он разворачивается пред лицом ветхого Днями: "одеяние на Нем было бело, как снег, престол Его — как пламя огня… судьи сели и раскрылись книги" (Дан., 7:9-14). Енох в исступлении также видел Господа, восседающего на престоле, "запечатанные книги", и был свидетелем суда над падшими ангелами и вероотступниками, низвергнутыми в пылающую бездну (90:20; Charles. Apocrypha, 1, рр. 259–260). Образ Всевышнего на судном престоле вновь появляется в третьей Книге Ездры: грешникам уготована "печь геенны", а праведники получают воздаяние в "раю сладости" (7:33–36; Charles, II, р. 583). После Страшного Суда зло будет навсегда упразднено, растление побеждено, и истина воцарится повсюду. Концепция эсхатологического суда огнем имеет, видимо, иранское происхождение (ср. § 104).

В том же видении Ветхого Днями и Страшного Суда Даниил описывает схождение с неба "как бы Сына Человеческого". Он был подведен к Ветхому Днями, и "Ему дана власть, слава и царство" (7:13–14). Под Сыном Человеческим (т. е. Человеком) Даниил видит Израильский народ на пике эсхатологического триумфа. Это выражение ("Сын Человеческий") будет очень популярно в I веке до н. э.; с другой стороны, так назовет себя Иисус. Эллинистическому миру была хорошо знакома эта мифологическая личность, Антропос или Предвечный Человек. Миф по происхождению — индоиранский (ср. Пуруша, Гайомарт), но непосредственные прообразы "Сына Человеческого" = Человека следует искать в ирано-халдейском религиозном синкретизме (ср. § 216). Идея Первого Человека, облеченного эсхатологической миссией, не принадлежит собственно Библии. Лишь в позднем иудаизме заговорят об Адаме, предсущем творению мира.[502 - Иудаизм, по сути дела, упускает из виду, что Сын Человеческий — это вариант мифа о Предвечном Человеке. Иудейская апокалиптика превозносит эсхатологическую роль Сына Человеческого, но не затрагивает вопроса о его предсуществовании; ср.: Mowinckel, Не that Cometh, р. 420 sq. Ф.А. Борш осветил надлежащим образом восточную мифологему "Царь как Предвечный Сын Человеческий"; ср.: Тhe Son of Мan in Myth and Нistorу, р. 89 sq.] Концепция единства всемирной истории позволяла, таким образом, расшифровать эсхатологическую суть современной эпохи. В протвовес старым космологиям, которые объясняли прогрессирующий и неотвратимый упадок мира той или иной циклической теорией (наиболее яркий пример — индийская доктрина о четырех югах), хасидеи провозглашали Яхве единственным господином истории. В Книге Даниила и Первой Книге Еноха Бог остается центральной фигурой: зло еще не имеет воплощения в личности Противника Яхве. Оно порождено непослушанием людей (1Енох 98:4 и сл.) и восстанием падших ангелов.

Но положение вещей ощутимо меняется в апокалиптической литературе. Мир и История мыслятся теперь подчиненными силам Зла, т. е. бесовским полчищам под предводительством Сатаны. В первых упоминаниях о Сатане (Иов 1:6; Зах 3:1 и сл.) он принадлежал небесному окружению Яхве и назывался «Врагом» постольку, поскольку был небесным духом, враждебным человеку (ср. § 115). Теперь же Сатана есть само олицетворение Зла: он становится "Противником Бога". Кроме того, обрисовывается новая идея: идея "двух веков" или "двух Царств": сей век и век будущий. В книге Ездры написано: "Бог… сотворил не один век, а два" (3Езд 7:50).[503 - В той же книге мы вновь находим древнюю идею неизбежного упадка мира: "Ибо век потерял свою юность, и времена приближаются к старости" (3 Езд 14:10).] В этом веке возобладает Царство Сатаны. Апостол Павел называет Сатану "богом века сего" (2Кор 4:4). Его власть достигнет наивысшего предела с приближением мессианской эры, при умножении различных катаклизмов и стихийных бедствий, кратко упомянутых выше (ср. 227). Но в последней эсхатологической битве Яхве победит Сатану, уничтожит или покорит всех демонов, искоренит всякое зло и утвердит Свое Царство, даруя вечнyю жизнь, мир и радость.[504 - Дата эсхатона может быть вычислена «мудрыми»: см. среди прочего, Даниил, 9:2211 сл.; 1 Еноха 10:12; 89; 90; 17; 4Ездры 14:5; 14:11; и т. д. Ср.: W. Bousset, Religion des Judentums, 2 ed., р. 141 sq.] В некоторых текстах упоминается о возвращении в Рай и, следовательно, упразднении смерти (3Езд 8:52–54). Однако несмотря на то, что этот новый мир будет совершенным и вечным, он останется миром материальным, физическим.

Сатана как персона сформировался, по всей вероятности, под влиянием иранского дуализма.[505 - В Кумранских текстах говорится о двух духах, добром и злом, сотворенных Богом (ср. § 223) — учение, напоминающее зурванизм (§ 213).] Но в любом случае, дуализм этот — «умеренный», так как Сатана не сосуществовaл изначально с Богом, и он не вечен. С другой стороны, нельзя забывать и о более древней традиции, представляющей Яхве как абсолютную целостность бытия, некую coinncidentia орроsitоrum, которая включает в себя все противоположности, а значит, и зло (ср. § 59). Припомним известный пример из 1 Книги Царств: "А от Саула отступил дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа" [курс. наш. — М. Э.] (1 Цар 16:14). Как и в других религиях, этот «дуализм» приобретает отчетливую форму вследствие некоего духовного кризиса, когда поставлены под сомнение и традиционные религиозные постулаты, и богословская терминология. Один из результатов такого кризиса — персонификация негативных аспектов действительности и божества. Все, что до сих пор рассматривалось в качестве одного из моментов мирового развития (основанного на чередовании противоположностей: день-ночь; жизнь-смерть; добро-зло и т. д.), отныне выделено, олицетворено и обладает своей особенной, исключительной функцией, а именно — функцией Зла (ср. § 195). Весьма вероятно, что Сатана — это плод одновременно и «раскола» древнего образа Яхве (следствие рефлексий о тайне божества), и влияния иранских дуалистических доктрин.[506 - О становлении образа Сатаны и проблематичности иранских влияний см. Рассел Дж. Б. Дьявол: восприятие зла с древнейших времен до раннего христианства. СПб., 2001. С. 233 и сл. Иранское влияние ощутимо в некоторых Кумранских текстах, свидетельствующих о противопоставлении царств света и тьмы, Учителя праведности и Человека лжи (ср. Учение об Антихристе в древности и средневековье. СПб., Алетейя, 2000. С. 109 и сл.; ср. также Асмодея книги Товит — Айшма Дэва в иранской традиции), но в библейской традиции нет места для религиозного дуализма, и сам Сатана некогда был ангелом Божиим. Рассел заключает, что "древнееврейская религия занимает промежуточную позицию между индуистским монизмом и зороастрийским дуализмом" (Рассел Дж. Б, Дьявол. С. 251).] Как бы то ни было, фигура Сатаны как воплощения Зла сыграет значительную роль в становлении и истории христианства, прежде чем он войдет знаменитым и многоликим персонажем в европейскую литературу XVIII–XIX вв.

Что же касается эсхатона и нового творения, то по этому поводу в апокалиптической литературе нет единого мнения. Но все авторы апокалипсисов единодушно называют нынешние скорби и бедствия "муками рождающей" или "мессианскими скорбями", так как они предваряют пришествие Мессии и возвещают о Нем. Как у Исайи, так и у пророков в период после Плена, Мессия всегда мыслится как человек; и именно: Царь Народа Божия.[507 - Ср.: Mowinckel. Не That Cometh, р. 280 sq., с богатой библиографией.] Приведем всего один пример. В Псалмах Соломона (составленных в 1 в. до н. э.) содержится молитва о скорейшем пришествии Мессии, сына Давидова, который "сокрушит властителей неправедных и очистит Иерусалим от язычников" (17:22–24). Он — Царь праведный […], и в Его правление не будет несправедливости, ибо все будут святы, и Царем их будет Мессия (17:26 и сл.; 29, 30).

Царство Мессии, по мнению некоторых авторов, принадлежит еще настоящему эону; это, в некотором роде, царство междувременное, а именно, миллениум.[508 - Эта идея впоследствии будет разработана раввинами; ср.: Мооrе. Judaism, II, р. 375 sq.] Владычеству Мессии суждено продлиться 400,500 или 1000 лет и закончиться всеобщим судом и разрушением мира. Сам Мессия умрет, и все вернется в "древнее молчание", т. е. в Хаос. "После же семи дней восстанет век усыпленный" (3Езд 7:28; Charles, 11, р. 582). Иными словами, последует новое Творение, воскресение и вечное блаженство.[509 - Sanhedrine, 99 а, где приводятся различные раввиннстические суждення; ср. также: Мoore. Judaism, II, р. 375 sq.] Во многих текстах Мессию причисляют к вечным существам, таким как Енох, Илия и другим, взятым на небо Богом. Согласно некоторым раввинским источникам, сразу же после своего рождения Мессия был сокрыт Богом в Раю или с Илией на небе.[510 - Strack und Billerbeck. Kommentar zum Neuen Testament aus Talmud und Мidгasch, II, Р.340.] В Завете двенадцати Патриархов[511 - См. Апокрифические апокалипсисы. С. 46–128.] и Кумранских текстах упоминаются два Мессии: священник и царь, причем Мессия-священник главенствует. В Завете Левия уточняется, что во время Его священнического служения "всякий грех упразднится […], а Он Сам откроет двери Рая […]" и даст святым вкушать от Древа Жизни (18:9-12). Одним словом, Мессия-священник уничтожит последствия первородного греха.[512 - Ringgren. La religion d'Isrаel, р. 350; Mowinckel. Ор. cit., р. 382. Рассуждения вокруг мессианского пришествия продолжались среди раввинов в первые века нашей эры. Здесь настойчиво повторяются одни и те же мотивы: гибель язычников, торжество иудеев, радости, коими Бог вознаграждает верных, и т. п. (см. источники, цитируемые в: Moore. Judaism, II, р. 345 sq.). Некоторые тексты присовокупляют, что в тот день все народы обратятся в единобожие, уверуют в Яхве (Moore, II, р. 371). Но дорогое авторам апокалипсисов убеждение в том, что час эсхатона можно вычислить, отмирает. Мессия придет в час, выбранный Богом. А до тех пор верующие должны каяться и повиноваться Закону (ibid., II, р. 350 sq.).]

Добавим, что проповедь Иисуса и взлет христианства тесно связаны с духовным ферментом, характерным для мессианских ожиданий и эсхатологических построений в период от восстания Маккавеев До разрушения второго Храма (ср. § 224).