2011_TvFolkPole2010

Частушка характеризует состояние влюбленности, пытается дать определение любви и ее влияния на человека:

Кудри ви́лися, вили́ся На правое плечо,

Я в тебя, мой расхорошенький, Влюбилась горячо (80).

Любовь ни что-нибудь такое, Не платочек носовой. Платочек снегом занесет, Любовь нигде не пропадет (70).

Говорят, любов ня вредна, Любов очень вредная. Посмотрите на мяня — Какая стала бледная (88).

Особую роль поцелуя в любви раскрывает другая частушка:

Нету года без июля,

Аиюля без цветов. Нет любви без поцелуя,

Аиначе не любовь (71).

Наверное, именно поэтому в русском фольклоре так много частушек, высмеивающих нерадивого провожатого, который «молоденьку девчонку не мог поцеловать» (72).

Традиционный образ песен — парень с кудрявыми волосами — переходит и в частушки. Девушек привлекают не только кудри («Я за то Шуру любила, за кудрявы волоса», 159), но и «витые усики» (154), «глазки черненьки, веселеньки» (155). Любят за качества: «уважительный такой» (190), за умение общаться:

Не за то тебя любила, Что ты белый и хорош, А за то тебя любила —

Хорошо меня зовешь (174).

Восхищается и парень красотой девушки:

Катится горошинка — Идет моя хорошенька. Катится, катается — Идет моя красавица (175).

У нее — «русая коса» (235), «коса завитая» (107), «коса до пояса, кудерушки до глаз» (148), «коса до талии, ленточка до пояса» (102), «косы большие — сами заплетаются» (99)1; коса с украшением:

У меня коса большая, А в косе приколочка. Меня трое завлекали:

Митя, Петя, Ленечка (209).

Взаимная привязанность декларируется фразой: «Миша мой, Миша мой, а я Мишина», а далее встречаются различные варианты — в зависимости от подходящей рифмы, того или другого имени и т. д. В коллекции Ю. М. Соколова вполне безобидное окончание: «Миша кофточку купил, а я вышила» (165)2. Ради любимого девушка готова на всё:

Милый мой, я твоя, Куда хошь девай меня:

Хошь пропей, хошь прогуляй, Хошь на картах проиграй!3 (202)

Иногда частушки перекликаются с текстами других жанров. Так, например, пословица «Я для милого дружка и сережку из ушка» превращается в частушку за счет продолжения: «При одной буду ходить, тебя, милый мой, любить» (189). Связаны частушки и с песнями:

Сама я розу посадила, Сама я буду поливать. Сама я Мишу полюбила, Сама я буду целовать (169).

1 Две следующие строки:

Меня все ребята любят, Все за мной гоняются, —

указывают, вероятно, на свободное поведение девушки, так как символом девичества была одна коса, а не две.

2 В казачьих станицах Терека встречался такой вариант темы:

Петя мой, Петя мой, А я Петина.

Петя кур воровал, А я метила.

3 Мотив, популярный и сегодня; 3—4 строки часто варьируются:

Бросай жену законную, Бери меня, знакомую.

Влюбленным не безразлично, как о них думают окружающие, но оценивается это общественное мнение в частушке своеобразно:

Не ходи, милый, по саду, Не ломай акации.

Про тебя да про меня Сложили публикации (75).

Объяснение в любви происходит в частушках через непосредственное оглашение:

По деревне иду, Иду, опираясь.

Люблю милого дружка, Люблю, не запираюсь (171).

Другой вариант — через традиционную символику: девушка дарит милому вышитый платок. Иногда символический план дополняется буквальным, словесным:

Я сидела на диване, Вышивала платок Ване. Первый цветик на углу,

Сказала: «Ванечка, люблю!» (125)

Платок в частушках встречается в различных ситуациях и выполняет разные функции. Носовой платок с красными каемками, найденный в лесу, рождает вопрос: «не мово ли Ваньки» (161). В другой частушке девушка по дорожке шла, «носовик» нашла; «развязала кончик — от милого поклончик» (144). Головной черный платок «внахмурочку» имеет свой смысл (152).

Символическая значимость кольца в русском фольклоре сохраняется и в настоящее время. В частушках это и любовное признание (подарок или обмен кольцами), и разлука:

Подарил милый колечко Червонного золота.

На колечке три словечка: «Люби меня молодца» (196).

Говорят, кольцо — разлука, Я на днях лишь два дала. Не кольцо нас разлучает, Чужа-дальня сторона (231).

Были, были два колечка, Оба раскатилися.

Были, были два дружочка, Оба разлучилися1 (251).

1 См. также № 237, 256, 262, 351, 406, 433 и др.

Достаточно много частушек можно объединить под рубрикой «Переписка», куда входят тексты, которые «милый пишет» (91, 129), присылает записочку (98); от милого приходят сразу два письма (107); девушка не знает, от кого письмо: «Наверно, от того, от Миши Чернобрового» (109); «Мне залетка письма пишет, чтоб я не плакала» (184). Встречаются частушки, в которых тема писем становится главной:

Дайте сахару, лимону, Напишу дружку милому. Дай, подружка, карандаш. Напишу, ты передашь (126).

Не пиши мне, милый, письма, Письма некому читать.

Я сама не грамотейка,

Писарей знакомых нет (131).

Последний лист бумаги трачу, Во слезах письмо пишу. Если ты меня покинешь,

Ясама себя решу (227).

Вколлекции Ю. М. Соколова есть и частушка, в которой девушка просит передать поклон милому, традиционно обращаясь к природе:

Под окном береза бела, На нее кукушка села, Золотые перышки.

Снеси поклон Егорушке (128).

Частушка не обходит социальные стороны деревенской жизни: бедность и сиротство (170, 296, 365, 376); перечисляет основную работу, которую выполняют девушки (косить, боронить, прясть, копать картошку) и парни (рубить в лесу деревья, колоть дрова). Несчастное замужество, мужпьяница, свекровь, «как крапива жгучая» (348) и другие превратности судьбы отражены в тематике частушек.

Предметный мир частушек, записанных в 1920-е гг., создает фон действия, отражает детали, необходимые для основной части сообщения. Девушка просит папеньку купить ей швейную машинку (391); шьет «платье огорошком — три оборочки подряд» (416); хочет сшить «кофточку батистову» со складочками (417). В некоторых частушках следует предполагать скрытый эротический подтекст:

Милая, фортовая! Сшей платье бордовое. Не дошита полочка —

Сломалася иголочка (418).

В гардеробе девушек мы находим юбки (черная, «клечестая», юбкаклеш из белого батиста, юбка с четырьмя воланами) и кофты (белая, «бурдовенька», полосатая, недошитая синяя), платье (белое, голубое, черное), красный фартук; в талию пальто, шаль (пуховая, синяя), черненький капотик и шелковый платок. Мужская одежда состоит из темно-зеленой троечки (436), костюма, брюк, жилетки (170), брюк галифе или клеш, коротенькой тужурочки, рубашки (полосатенькой, розовой, зеленой, белой, вышитой, с пояском). Дополняют общую картину ботинки, башмаки, сапоги и туфли. А вот лапти появляются в юмористическом контексте:

Я спросила у папаши Резиновых калош, Он принес лаптей десяток:

Выбирай, какие хошь (577).

Одежда модника описана в следующей частушке:

Когда я был пижонным, Носил я брюки клеш, Соломенную шляпу И золотую трость (440).

Особым шиком считалось носить фуражку «на бочок»:

Жалко, жалко того бросить, Кто фуражку на бок носит, Да придется забывать:

Подружки стали отбивать (226; см. также 122).

Обязательным атрибутом гармониста является гармонь — «на италь- яночке-минорочке играет милый Ленечка» (81), «гармошка — розовы бо-

ры» (123), «бологовочка» (284)1.

Образы природы в частушках не занимают такого места, как в лирических протяжных песнях. Изредка упоминаются розочки, незабудка как символ памяти (134); девушка «приколола желтый цвет» после известия об измене (198). Рябина упоминается наряду с березой, отмечается крепость дуба. В одной из частушек действие происходит «за речкой за рекой, за ореховой кустой» (101). Из рек несколько раз упоминается Волга (159, 258—259). Об использовании других географических названий уже писали2. Следует добавить, что они встречаются не только в сатирических частушках (Осташково село, Шимичина, Дарская, Кожевинска и другие де-

1См.: Фольклор Тверской губернии… С. 426—443. Там же перечисляются типы частушек под пляску («рязанка»).

2Иванова И. Е., Строганов М. В. Теория и практика изучения фольклора…

С. 544.

ревни; Игнатьевское, Бярновское, Андронинское, Ляксандровское поля; см. также раздел «Моды», 416, 439), но и в хвалебных (Полтеево деревня, кузнецовски девчонки, нестеровские ребята).

Таким образом, в фольклорной коллекции Ю. М. Соколова частушки отражают разные стороны деревенской жизни Тверской губернии. Выделенные собирателями разделы обозначают основные тематические рубрики, хотя материал, как и следует ожидать от фольклорных произведений, выходит за границы тематики, что объясняется многозначностью самих текстов и синкретизмом их содержания.

Мы ограничились пока планом реалий. В рекрутских частушках выявлены ритуальные действия, связанные с проводами в армию, и публичное оглашение психического состояния, вызванного переходом человека в новый социальный статус. Символика предметов (носовой платок, кольцо) в частушке сохраняется, но иногда дополняется комментарием исполнителя. В текстах отражаются и драматические события обобщенно-личного характера, и социальная сторона жизни 1920-х гг. Особое внимание уделено актуальной в те годы теме переписки, в которой отмечено, кто пишет, кому, с какой целью. На этом фоне особый смысл обретает частушка о девушке, которая не умеет читать. Мир частушки обогащает наше представление о жизни частушки и приметах времени, сохраненных в коллекции Ю. М. Соколова и М. И. Рожновой.

ТВЕРСКОЕ ПОЛЕ:

ИТОГИ И ПРОБЛЕМЫ СОБИРАНИЯ

НАБЛЮДЕНИЯ НАД ФОЛЬКЛОРОМ ФИРОВСКОГО РАЙОНА

Вступительная статья и публикация

К. А. Испановой, А. А. Петрова

Как показывают «Карта степени изученности фольклорной традиции Тверской области период с 1540 по 1900 гг.» и «Карта степени изученности фольклорной традиции Тверской области период с 1900 по 1950 гг.»1, фольклор в Фировском районе за этот период не собирался. Впрочем, ряд фольклорных текстов отражен в краеведческой литературе. Например, археолог В. А. Буров в книге «А погост Жабна пуст…» пишет, что в «популярной книжечке» краеведа К. С. Лебедева, изданной в 1913 г., приводится легенда о явлении в деревне Холуи (ныне — село Рождество) чудотворной иконы Рождества Богородицы на источнике — левом бегу реки Граничной2. Вероятно, в этой книге К. С. Лебедева можно найти и другой фольклорный материал; но саму эту книгу нам не удалось обнаружить. А уже в 1920-е гг. комплексное обследование в этих местах провел М. Я. Феноменов. Результатом его работы были книги, описывающие социальноэкономическую и бытовую жизнь деревни Гадыши; были собраны песни и частушки этих мест3.

1 Отчет о разработке целевой региональной программы «Сохранение, возрождение и стимулирование народного художественного творчества в перспективе» (по материалам Тверской области). Тверь, 1993. Кн. 3. Т. 1. С. 47—48.

2 Буров В. А. «А погост Жабна пуст…» М.: Институт археологии РАН, 1994.

С. 41.

3 Феноменов М. Я. Современная деревня. Опыт краеведческого обследования одной деревни (д. Гадыши Валдайского у. Новгородской г.). Ч. 1: Производительные силы деревни. Л.; М.: ГИЗ. 1925; рец.: Сивков К. // Вестник просвещения. 1926. № 2. С. 136—137; Феноменов М. Я. Современная деревня: Опыт краеведческого обследова-

В упомянутой книге В. А. Бурова приводятся фольклорные тексты: легенда о кургане Богатырь, где, по преданию, похоронен воин, который мог спокойно перешагнуть через реку Шлину1, топонимическая легенда об именовании деревни Нескучай: «Местная помещица никак не могла поладить со своим строптивым крестьянином. В конце концов, терпение ее лопнуло, и она выселила его с глаз долой в глушь, сказав: „Живи здесь один и не скучай!“»2. По замечанию В. А. Бурова, бытуют легенды, связанные с литовским разорением. Причем сведения по истории края, которые приводит В. А. Буров, подтверждают вывод К. А. Маслинского о том, что «многие мотивы преданий <о Литве> порождены не „историческим прецедентом“»3. Содержатся в книге В. А. Бурова и сведения о культовых камнях. Например, один из них находится по реке Шлине в болоте: «На этом камне, лежащем в болоте в 1,5 километрах севернее реки, „разбойники табак молотили“, а по другой версии вместо разбойников упоминаются черти»4. В приведенном описании важно то, что камень находится в болоте. Это может свидетельствовать, во-первых, о почитании не только камня, но и самого болота, во-вторых, о более широком почитании непосредственно самого болота, зафиксированном в Белоруссии5; Владимирской гу-

ния одной деревни. Ч. 2: Старый и новый быт. М.: Госиздат, 1925; рец.: Соколов Ю. М. // Вестник просвещения. 1926. № 2. С. 137—141.

1Буров В. А. «А погост Жабна пуст…» С. 102—103.

2Там же. С. 65.

3Маслинский К. А. «Литва — она всё зальет» // Живая старина. 2000. № 3 (27). С. 9. Буров В. А. «А погост Жабна пуст…» С. 74.

4Буров В. А. «А погост Жабна пуст…» С. 103.

5На связь болота с культом воды указывают этнографические данные. Путешествуя по Белоруссии в окрестностях Пинска в 1886 г., Н. Янчук заметил, что «среди обширного болота… стоит недалеко от дороги колодец, покрытый навесом; под навесом старинная икона св. Николая. Кругом — знаки усердного поклонения: куски холста, кисеи, навешанные на икону, и столбы, почерневшие от времени. Через дорогу — обширный отлогий курган, почти несомненно искусственного происхождения. На кургане старинная дубовая церковь (простой сруб, покрытый соломой, таких церквей еще немало в Пинщине), а кругом старинное кладбище. На большинстве могил стоят прямо плохо обделанные камни и только на немногих — каменные кресты» (цит. по: Левкиевская Е. Мифы русского народа. М.: Астрель; АСТ; Люкс, 2005. С. 48).

бернии1; Псковской и Новгородской областях2. Часть Фировских земель долгое время принадлежала Новгороду3.

Целенаправленное собирание и изучение фольклора Фировского края началось во второй половине ХХ в. под руководством А. Т. Некрасова

иС. А. Мильтон, которые в 1976 г. провели экспедицию по рекам Шлине и Граничной. В результате были собраны частушки и наигрыши, свадебные

инеобрядовые песни (материалы хранятся в Музыкальном училище). Под руководством Л. М. Концедайло в 1993 г. была организована экспедиция в

поселок Комсомольский к «знатоку лекарственных трав, народному целителю С. А. Завьяловой»4. В Фировском районе проводил фольклорные записи и филологический факультет Тверского (Калининского) государст-

венного университета. Часть этих материалов за 1970-ее—80 гг. хранятся в ГАТО5; часть (1970—2000-ее гг.) находятся в Фольклорном архиве Центра тверского краеведения и этнографии ТвГУ: записи 1982—1983, 1988, 1996, 2003, 2004, 2005, 2010 гг. Была обследована в основном северо-западная часть района: поселки Фирово, Великооктябрьский, Труд, села Рождество, Жуково, Покровское, Лесное, деревни Село-Новинки, Мартюшино, Поддубье, Теляково, Кузнечиково, Узмень, Гадыш, Перелесок. Возраст информантов — от 38 до 83 лет, в основном лица женского пола.

Среди записей — тексты календарных обрядов: колядки, масленичные песни, веснянки, егорьевские песни, вьюнишные песни, семицкие песни, осенняя обрядовая поэзия. В записях Н. Р. Сабанцевой, собиравшей фольклор в Фировском районе в 1988 г. указано, что в деревне Узмень «обряд колядования утратился совсем недавно (в начале 70-х годов еще колядовали). К празднику пекли пироги. Девушки и парни, ряженные, ходили по дворам и пели колядки, получая за это угощение»; в «вербную субботу

шутливо стегали друг друга ветками вербы. Вербой выгоняли скот». Указывается также, что частушки «исполнялись под гармонь и балалайку»6.

Из семейной обрядовой поэзии представлены плачи невесты, причи-

тание сироты, песни свадебного стола. Еще в 2003 г. в деревне Теляково,

1На болоте совершался ритуал вызывания дождя во время засухи: «Во Владимирской губернии девушки ночью в поле читали акафист и затем шли на болото и вспахивали его» (Русская мифология: Энциклопедия / Сост., ред. Е. Мадлевская. М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2005. С. 175).

2Виноградов В. В. Почитание источников в Псковской области: колодец в болоте // Традиционная культура. 2006. № 4 (24). С. 33—40.

3Тверская область: Энциклопедический справочник / Ред. М. А. Ильин. Тверь: Тверское книжно-журнальное изд-во, 1994. С. 300.

4Отчет о разработке… С. 67; Тарасова Л. А., Романюк Е. А., Кузьмина О. М. Му-

зыкальная культура Тверской области: Учебное пособие. Тверь, 2006. С. 127.

5ГАТО. Ф. Р-1872. Оп. 2. Ед. хр. 429.

6Зап. Н. Р. Сабанцева от Т. Г. Ивановой, 71 года, д. Узмень, 1988.

селе Рождество, поселке Фирово, деревне Поддубье производились записи свадебных обрядовых песен.

Среди женской половины населения Фировского района распространены жестокие романсы: «То не ветер ветку клонит», «Ах ты, душечка!», «В вишневом во садочке», «Каким ты был, таким ты и остался», «Шумел камыш, деревья гнулись», «Сыпал снег буланому под ноги», «Желания», «По тропинкам моим запорошенным», «Ах, зачем эта ночь была так хороша», «Глухой неведомой тайгою» и т. д.

В 2005 г. в архив поступило 22 духовных стиха. Это копии с тетради, найденной в документах Ксении Андреевны Достоевской (1898—1982)1. В духовных стихах рассказывается о трех последних днях жизни Христа: «В пятницу молчание», «Тайная вечеря», «Смирение Христово», «Любовь Христова», «Гефсиманские страсти Христовы», «Предательство Иудино», «Суд над Христом у Анны», «Суд над Христом у Кайафы», «Отречение и покаяние Петрово», «Отчаяние и погибель Иуды», «Муки Христовы от слуг Каиафы», «Суд над Христом у Пилата», «В страшное бичевание Господа нашего Иисуса Христа», «Венчание и унижение Господа Иисуса Христа», «Свержение Христа Мессии Израилем», «Крестоношение и изнеможение Господне», «Господь Иисус Христос упал под крестом, истощив все силы», «Помощь Спасителю от земледельца Симона», «Плач святых жён на прискорбном пути», «Распятие спасителя нашего Господа Иисуса Христа», «Крестная смерть Христа», «Святое погребение Господа Иисуса Христа»2. В отчете А. А. Ильиной содержится семейное предание: «Мой прадед, Достоевский Алексей Алексеевич, жил в деревне Жабны Фировского р<айо>на. Паспортов у них в деревне не было, а ему надо было ехать в Выборг на заработки. В паспортном столе у него спросили, ка-

1Зап. А. А. Ильина. Оригинал тетради — с дореволюционной орфографией (с ерами). К. А. Достоевская родилась в д. Жабны, здесь же окончила начальную школу. Затем до смерти жила в поселке Лесном, всю жизнь была домохозяйкой.

2Согласно сообщению Н. Б. Храмовой, наш вариант цикла отличается от известных нижегородских и московского списков лишь расстановкой знаков препинания, написанием имен собственных, употреблением заглавной/строчной букв, отдельными словами. Тексты отдельных стихов восходят к стихотворному циклу «Крестная песнь», автором которого является священник Хрисанф Сакович (в монашестве — Христофор). Публикацию цикла см. в религиозном периодическом издании «Воскресная газета Покров» (Публикация В. О. Зверева. 2008. № 5. С. 8—9). Поскольку текст цикла довольно устойчив, Н. Б. Храмова предполагает, что он распространялся письменно из-за большого объема произведения. Наш вариант является копией с тетради, что подтверждает это предположение. Тексты эти подготовлены к печати: «Только в Боге успокаивается

душа моя»: Народная религиозная поэзия Нижегородского края / Под общ. ред. К. Е. Кореповой. Сост., коммент., вступ. ст. Н. Б. Храмовой. Нижний Новгород, 2011. Благодарю Н. Б. Храмову за любезно предоставленную информацию и М. А. Ахметову за помощь в работе. М. В. Строганов.