Современная зап социология

область проблем глобализации. Формулировка данной проблемы может быть выражена в следующих терминах: национальны общества, индивиды (или более точно — личности), отношения между национальными обществами (или мировая система обществ), человечество. Данная модель (или образ) глобализированного мира основывается и на эпистемических, и на эпмирических наблюдениях.

Наиболее актуален, в рамках данной модели, вопрос способов упорядоченности современного мира. Думая о современном мире, как о некой целостности, мы неизбежно вовлечены в определенный род того, что иногда называют тоталистическим анализом. Существует большое различие между просто представлением модели глобальности и рассмотрением потенциальности акторов в сфере глобализационных процессов. Цель — аналитически рассмотреть как актеры, индивидуального или коллективного свойства, справляются с осмыслением современного мира, включая и то, каким образом они пытаются его отрицать.

7.95. Схема релятивизации обществ

Данная модель — диахроническая, она намеревается досконально рассматривать и изучать все изменения в четырех главных компонентах глобализированного мира: общества, индивиды, интернациональные отношения, человечество. В особенности — изменения во взаимоотношениях между ними. Глобализация — это процесс, тесно связанный с диахронической перспективой. Обращение к нижеприведенной модели позволяет увидеть, что глобализация включает в себя сравнительную интеракцию различных форм социальной жизни.

1 — проблематика реальной человеко-ориентированной политики;

2 — релятивизация самоидентичностей (индивидуальной идентичности);

3— проблематика «человек-общество»;

4— релятивизация гражданства;

5— релятивизация социальной принадлежности.

Настоящий интерес к глобальности и глобализации не может быть определен как просто один из аспектов последствий модернисткого проекта вестернизации. В обширно разрастающемся глобализированном мире наблюдается распространение гражданского, социетального, этнического, регионального и, конечно же, индивидуального самосознаний. Социальные сущности вынуждены локапизовывать себя внутри мировой истории и глобального будущего. А также глобализация включает в себя диффузию экспектаций таковых деклараций идентичностей.

ЧАСТЬ 8

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ

8.1. Акционизм (методологический индивидуализм) Р. Будона и Ф. Буррико

Это направление французской социологии, теоретически разработанное Раймоном Будоном и Франсуа Буррико, имеет особое значение, поскольку, несмотря на постоянную критику, оно, как представляется, предлагает парадигму (то есть набор согласованных принципов, опираясь на которые, исследователь разрабатывает частные теории), которую чаще всего, имплицитно или эксплицитно, использует большинство современных французских социологов.

8.11. Предпосылки методологического индивидуализма

Именно с появлением акционизма, сначала названного Раймоном Будоном и Франсуа Буррико методологическим индивидуализмом (выражение, заимствованное из экономической теории австрийского исследователя К. Менгера, поддержанное экономистом И. А. Шумпетером и распространенное экономистом Ф. А. фон Хайексм, а также философом и эпистемологом К. Поппером), индивид в качестве социального актера занимает прочное место во французской социологии. Действительно, в противоположность немецкой и американской традициям, французская научная мысль, под двойным влиянием школы Дюркгейма и марксизма, на протяжении долгого времени основывалась на холистическом видении социального. Общество с большой буквы довлело над индивидами как особая сущность, оно было всем, а индивиды — лишь его элементами. Они воспринимались как марионетки или автоматы. Они не обладали никакой реальной свободой действий. Они не действовали. Действие совершалось над ними. Социология видела в их высказываниях лишь проявление ложного сознания, в их поведении — лишь выражение социального детерминизма. Социальные актеры совершенно не воспринимались всерьез. Главное было в другом — в выявлении на макросоциологическом уровне социальных структур, воздействие которых испытывали индивиды.

303

Можно усомниться в таком представлении ситуации уже потому, что ни один автор не может быть полностью предан своему парадигматическому выбору, однако именно такое видение социального доминировало вплоть до 70-х гг. — как в форме гиперфункционализма Альтюссера, впрочем, и в форме генетического структурализма Пьера Бурдье. Выделялась лишь социология действия Алена Турена, акционализм которого не следует путать с акционизмом, но она была еще слишком отмечена стремлением осмыслить ход истории и социальные изменения, чтобы отвести актерам иное, по сравнению с занимаемым ими в социальных движениях, место.

Таким образом, смысл акционизма, заявившего о себе в середине 70-х гг., — в полном разрыве с этой традицией и выведении на социологическую сцену социального актера. Для сторонников этого направления такой выбор не случаен, так как он опирается на саму природу социальных явлений, которые, какую бы точку зрения мы ни принимали, обязательно являются продуктом индивидуальных действий.

В этом случае методологический индивидуализм, который Раймон Будон делает главным принципом акционистской парадигмы, полностью обретает смысл, если не усматривать в нем, как это будут делать его противники, выражение идеологии индивидуализма или индивидуалистического характера современного общества. Этот индивидуализм методологического порядка очень точно соответствует позиции, отстаиваемой Максом Вебером в следующем отрывке из письма, адресованного Роберту Лифману: «Если я в конце концов стал социологом (о чем свидетельствует мое назначение),.™, главным образом, для того, чтобы наконец покончить со всеми этими упражнениями, основанными на коллективных понятиях, призрак которых все еще жив. Иначе говоря, социология тоже может исходить лишь из действий одного, нескольких или многих отдельно взятых индивидов. Вот почему она должна использовать строго индивидуалистические методы». Как мы видим, доказывая необходимость «индивидуалистических» методов, Макс Вебер стремится освободить социологию от всех возможных форм холизма и искать объяснение социальных явлений на микросоциологическом уровне, состоящем из индивидуальных действий.

Тем не менее можно задаться вопросом о происхождении этого смешения методологического индивидуализма и индивидуализма исторического и (или) идеологического, поскольку оно служило источником постоянной и часто резкой критики. Если

304

оставить в стороне допустимое предположение о предвзятости этих авторов, то можно указать на два возможных источника: первый связан с использованием данного метода экономистами, одновременно являющимися в политике и экономике теоретиками либерализма (и тогда данный метод воспринимается как непосредственное выражение этой теории), другой — с преобладанием в социологии холизма, делающим всякое обращение к индивидуализму, пусть и методологическому, совершенно неприемлемым.

Другое заблуждение, которое необходимо рассеять, связано с отношением к социальной реальности. В своем страстном желании победить холизм акционизм якобы забывает об этой реальности или даже отрицает ее. Он, как утверждают, помещает индивида в состояние социальной невесомости. Однако если обратиться к содержанию принципа, то эта критика, как и предыдущая, оказывается несостоятельной. То, что социальная реальность сохраняется и воспроизводится лишь через действия индивидов, отнюдь не означает, что эти действия совершаются в безвоздушном социальном пространстве, что они не происходят здесь и сейчас. Как напоминает Раймон Будон, «действие индивида всегда происходит внутри системы ограничений, даже если они более или менее очевидны для субъекта и более или менее жестки». Иначе говоря, всякое действие нужно рассматривать в его контексте.

Наконец, последнее возражение связано с предполагаемой изолированностью индивидов. Не приводит ли стремление рассматривать, как это предлагает Макс Вебер, «отдельно взятых» индивидов, к превращению их в лейбницевские монады, игнорированию взаимодействия и взаимозависимости? Это возражение отпадает само собой, поскольку, как мы увидим позднее, третий принцип акционизма как раз и учитывает связанные с ними эффекты. Добавим, так как об этом часто забывают, что обращение к индивидуальным действиям не обязательно предполагает, что актер — только отдельный индивид. Можно сгруппировать индивидов по категориям, объединив их, подобно Максу Веберу, в идеальные типы, или даже рассматривать в качестве индивида коллектив, при условии, что он обладает системой принятия коллективных решений.

8.12. Принципы методологического индивидуализма

Принцип методологического индивидуализма stricto sensu не исчерпывает парадигму акционизма. Чтобы пользоваться ею,

305

недостаточно обратиться к индивидуальным действиям — необходимо понять способ, которым они порождают социальные явления, и прежде всего располагать средствами объяснения индивидуального действия. Здесь возможны два пути: или свести индивидуальное действие к социальному детерминизму, пусть и опосредованному, как у Пьера Бурдье, габитусом, или видеть в таком действии результат интенциональности. Первый путь ведет к трактовке действия как продукта, обусловленного социальными структурами, и логически отсылает к социологическому анализу последних. Второй, единственно совместимый с принципом методологического индивидуализма, напротив, предполагает, что действие не полностью детерминировано, что оно частично зависит от осознания актером ситуации, в которой он находится, и выбора, который он осуществляет.

Здесь мы снова сталкиваемся с критикой. Рассматривая действие таким образом, не наделяем ли мы актера абсолютной свободой воли? Не ускользнули ли мы из ловушки идеологического индивидуализма, чтобы оказаться в плену у метафизики свободы? Дело не только в том, чтобы не забывать, что всякое действие контекстуально, а свобода — лишь выражение относительной автономии. Если мы принимаем эту концепцию, то социологическое объяснение с необходимостью проходит через воссоздание интенциональности актеров, то есть через понимание. Однако нужно еще, чтобы оно было возможно (не будучи Цезарем, можно ли понять Цезаря?). В действительности, требование понимания можно удовлетворить лишь при двух условиях. Первое — это знание системы ограничений, которым подвергается актер. Этот контекст определяется не только объективными внешними условиями — он включает в себя то, что можно было бы назвать внутренним контекстом индивида, например, результаты его социализации, с точки зрения принятия определенных ценностей, интериоризации норм, представлений о ролях, когнитивных схем, способов решения проблем. Таким образом, понимание никогда не является непосредственным, оно покоится не на эмпатии, идентификации или интуиции, но на сборе точной информации. Чаще всего оно предполагает проведение глубокого исследования. Второе условие, одновременно составляющее второй принцип акционизма, — наделение актера рациональностью. Если совсем не обязательно быть Цезарем, чтобы понимать смысл действий Цезаря, то, по крайней мере, необходимо обладать общим с ним рациональным началом.

306

Как и предыдущий, этот принцип, связанный со спецификой наук о духе (человек является одновременно объектом и субъектом познания), также стал предметом ряда критических замечаний. Самые распространенные касаются определения актера как полностью рационального индивида. Опровергнуть их не составляет труда. Наделение социального актера способностью действовать рационально вовсе не означает, что все его поступки определяются этой рациональностью, а иррациональное отсутствует. Это означает лишь то, что необходимость постулировать рациональность актера связана со стремлением понять его поведение, т.е. рационально воссоздать его. В этом смысле можно сказать, что в акционистской парадигме рациональность, как и индивидуализм, является методологической.

8.13 Понятие рациональности

Другие, более серьезные возражения, касаются самого определения рациональности. Как известно, ее трудно определить однозначно. В зависимости от исследователя и научной дисциплины, например, социологии или экономики, рациональными могут считаться как действия, объективно приспособленные для достижения поставленных индивидом целей, так и действия, согласующиеся с его предпочтениями и разделяемыми им ценностями, а также действия, связанные с утилитарным расчетом, с помощью которого индивид стремится максимизировать прибыль и минимизировать издержки. При таком подходе существует опасение, что понятие рационального может потерять всякую действенность, будучи слишком широким или, наоборот, слишком узким, ограниченным только одной концепцией. Одной из заслуг акционизма как раз и стало определение этого понятия и превращение его в настоящий инструмент анализа. Для этого Раймон Будон предлагает оставить поиски «формального» определения рациональности ради семантического определения, учитывающего причины поведения, которое позволяло бы избежать, с одной стороны, ограничения причинами, имеющими объективное основание (что не допускало бы участия необъективных причин, как, например, приверженность к определенным ценностям), а с другой стороны — принятия любой причины, каким бы ни было ее содержание. Таким образом, рациональным будет «всякое поведение, которому можно дать следующее объяснение: X имел достаточные основания, чтобы сделать У, потому что... — не рискуя встретить сопротивление и не ощущая несообразности своего поступка». Это определение рацио-

307

нальности прекрасно разрешает вышеупомянутое затруднение. Принимая все разнообразие возможных причин (интерес, действенность, уважение норм, приверженность традиции, вера в определенную теорию и т.п.), оно не сводит рациональное поведение лишь к утилитаристскому поведению (в чем часто упрекали экономистов) и вместе с тем позволяет отличать его от поведения иррационального, поскольку последнее необоснованно. Однако это не означает, что рациональность актера всегда легко восстанавливается. Необходимо знать контекст, а также представления о нем и его оценку актером, которые зависят от доступа актера к информации и его априорных представлений; к тому же необходимо учитывать, что актер совсем не обязательно стремится к оптимальному действию и часто довольствуется первым же решением, которое приносит ему минимальное удовлетворение. Принцип рациональности является необходимым при объяснении социальных явлений, поскольку он позволяет их понять, но применять его довольно сложно. «Социолог имеет преимущество, рассматривая социального актера как рационального индивида», но он никогда не может быть полностью уверен в подлинности рациональной реконструкции, которую он предлагает. Правдоподобность какой-то одной причины еще не гарантирует, что она является достаточным основанием для действия.

8.14 Эффект сложения

Несмотря на это, необходимо также — если мы хотим с помощью акционизма понять макросоциальные явления — ввести третий принцип: существование эффекта сложения. Он может выражаться в различных формах. Самая простая — результат простого суммирования индивидуальных поступков. В этом случае для объяснения макросоциального явления достаточно понимания индивидуальных действий.

Вместе с тем некоторые социальные явления нельзя свести к такому суммированию. Создается впечатление, что они живут собственной жизнью. Именно это и объясняет, почему акционизм, когда его сводят к принципам методологического индивидуализма и рациональности, не воспринимается непосредственно как очевидный аналитический инструмент — всегда можно указать явления, которые, как кажется, от него ускользают. Это ограничение не оправдывает возвращения к холизму, а предполагает лишь необходимость допущения, согласно которому сложение индивидуальных поступков может, очевидно, производить

308

эффектsui generis, или «эмерджентный эффект». Типичный примертакогоэффекта— крахнабирже. Никтоизактеровнежелает спровоцировать крах, но тем не менее он является результатомихдействий. Такойэффектможноквалифицироватькак«непредвиденный», поскольку он одновременно является ненамеренным и нежелательным. Кстати, этот термин Раймон Будон употреблял в своих первых работах, посвященных эффектам подобного рода; однако недостаток данного термина в том, что он уже термина «эмерджентный эффект», и в том, что его невозможно применить в случаях, когда такой эффект является ненамеренным, но желательным или намеренным и желательным, даже если он и не соответствует интенциональности индивидуальных действий.

Эти эффекты являются продуктом целого комплекса форм сложения. Из них можно выделить две: ситуации взаимозависимости, при которых сложение действий не зависит от воли актеров, а иногда даже ускользает от их сознания, и ситуации взаимодействия, при которых актеры реагируют на действия друг друга, не имея возможности полностью предвидеть, что за этим последует. Последний принцип особенно важен для понимания тех областей, в которых применима парадигма. Он, в частности, показывает, что эта парадигма не подразумевает социальной изоляции, а, в противоположность тому, в чем ее упрекают противники, предполагает учет отношений между индивидами, включаяте, которыепринимаютформувзаимодействий.

Прежде чем рассматривать применение этойпарадигмы, необходимо подчеркнуть важность только что предложенной формализации, сводящейакционизм к тремпринципам: принципуметодологического индивидуализма (всякое макросоциальное явление

—это результатиндивидуальныхпоступков), принципурациональности(большинство индивидуальных поступковрационально, следовательно, поддается пониманию), принципу эффекта сложения (макросоциальные явления отражают эффект простого или комплексного сложения индивидуальных поступков). Такая формализацияпридаетакционизмуясность, чего нельзясказатьнио генетическомструктурализмеПьераБурдье, нидажеопарадигместруктурамиЭнтониГидденса, относящихсяктомужеуровнютеоретического обобщения. Эта ясность не исключает определенной сложности, заметной, например, в связи с разработкой понятия рациональности, впрочем, еще не полностью завершенной. Но, главное, она позволяет эффективно использовать данную парадигмуисоставляетодинизэлементовееуспеха.

309

8.15. Применение акционизма в разных направлениях теоретического социологического исследования

Трудно говорить о школе акционизма в том смысле, в каком говорили о школе Дюркгейма, а сегодня говорят о школе Бурдье или о школе Турена. Лишь серия «Социологии» в издательстве «Пресс Университер де Франс», возглавляемая Раимоном Будоном, в которой было опубликовано большинство работ, вписывающихся в контекст данной парадигмы, могло бы свидетельствовать о движении в этом направлении. Акционизм в том виде, в каком он был разработан Раимоном Будоном и Франсуа Буррико, не претендует на роль особого направления, которое привело бы к появлению сразу же узнаваемых и по содержанию и по форме работ. Зато он выступает как один из важнейших источников обращения для традиционной и современной социологии. Тем не менее — по крайней мере, в отношении французской социологии наших дней — можно рассмотреть те исследования, которые непосредственно на него опираются, и, таким образом, показать его эвристическое значение. Их можно разделить на две категории, даже если, как часто бывает, какое-то исследование принадлежит одновременно к обеим категориям. Первая связана с критическим анализом существующих теорий, вторая — с их оригинальным применением.

Первый тип исследований вписывается в работу теоретической мысли, которую можно было бы счесть несколько второстепенной. Однако он играет очень важную роль, поскольку иллюстрирует как функционирование парадигмы, так и возможности ее операционализации. Это видно, например, в работе Раймо-на Будона, где он анализирует объяснение, данное Максом Вебером распространению протестантских сект в Соединенных Штатах. Шаг за шагом рассматривая предложенную теорию, он показывает, как Вебер использует методологический индивидуализм и принцип рациональности. Для разрешения загадки этого религиозного феномена в условиях современного общества, затронутого секуляризацией, Макс Вебер исходит из индивидуальных поступков и значения, которое им придают их авторы. Во-первых, он констатирует безличный характер определенной части взаимодействий, отчего возникает вопрос об установлении доверия между незнакомыми партнерами. Как какой-нибудь банкир может удостовериться в надежности и платежеспособности своего клиента? Обычно эта проблема решается благодаря наличию определенных признаков (внешний вид, манера поведения, фамильное имя и т.п.), позволяющих социально иден-

310