Современная зап социология
.pdfнеизбежный, необходимый этап научного процесса, предшествующий следующему, более сложному разрыву с объективизмом и возвращению на более высоком уровне элемен гов субъективизма, исключенных для конструирования социальной реальности.
5.73.3адачисоциологиипоконструированиюмировоззрения
Теперь социология должна включить и социологию восприятия социального мира, то есть социологию конструирования мировоззрений, способствующих, в свою очередь, конструированию реальности. В то же время мировоззрения обусловлены положением субъектов в социальном пространстве, что объясняет и их возможное несовпадение и даже антагонизм. Установки и ориентации субъектов, их габитус, ментальная модель постижения социального мира возникают в результате интернализации структур социальной реальности. Стремясь соответствовать занимаемому субъектом положению, индивидуальное мировоззрение считает установленный порядок естественным и принимает его.
Таким образом, в ходе поиска инвариантных форм восприятия или конструирования социальной реальности выясняется следующие: 1) конструирование происходит не в социальном вакууме, подчинено структурным требованиям; 2) структурирующиеструктуры, когнитивные структуры в силу своего социальнпроисхождения также социально структурированы; 3) в конструировании социальной реальности участвуют не только отдельные индивиды, но и группы субъектов. Представления субъектов варьируются в зависимости от социального положения (и соответствующих ему интересов). Это выступает в виде систематизированных моделей восприятия и оценки, когнитивных и оценочных структур, достигаемых в ходе длительного опыта социальной позиции.
Автор считает, что классификационные модели объективно привязаны к социальным условиям: в соответствии с индивидуальными вкусами и влечениями субъекты осуществляют классификацию путем отбора разнообразных атрибутов, стилей одежды, пищи, напитков, видов спорта, друзей, которых они считают приятными, или, точнее, соответствующими своему положению. Следовательно, заключает Бурдье, субъекты ищут соответствия положений в различных полях социального пространства.
Кроме того, наличие классификационных суждений доказывает, что социалиэованные субъекты способны постичь связь между стилем жизни и положением в социальном пространстве.
201
Отмечая значительные расхождения на уровне субъективных восприятий, следует также учитывать изменчивость и неоднозначность самой социальной реальности. Социальная реальность не предстает полным хаосом, создаваемым произвольно, лишенным необходимости, так как в ней через габитус установлено соответствие положения и образа жизни. Но она лишена и жесткой структурированноости, способности подчинить каждого субъекта принципам своего построения. Возможно множество различных трактовок и моделей социальной реальности в соответствии с исходными принципами ее рассмотрения и разделения, например, по экономическим или этническим показателям. Известно, что в индустриально развитых странах наибольшей силой дифференциации обладают экономические и культурные факторы; вместе с тем сохраняется и возможность организации индивидов по другим признакам — этническим, религиозным, национальным.
Хотя в социальном мире потенциально существуют многочисленные структурные образования, общества в целом представляет собой высокоструктурированную реальность, где субъекты, обладающие определенными характерными признаками, систематически связаны друг с другом. В реальной жизни эти характерные признаки, улавливаемые наиболее восприимчивыми субъектами, выступают в качестве символов, отличительных черт, положительных или отрицательных, отмечаемых неосознанно и непреднамеренно. Иными словами, социальный мир, в котором происходит дифференциация характерных признаков, является организованной по законам дифференциации символической системой, полем пересечения различных стилей жизни и статусов.
Следовательно, делает вывод Бурдье, образ социальной реальности возникает в результате двойного структурирования: на объективном уровне он социально структурирован вследствие комбинирования присущих субъектам и институтам характерных признаков, распределяющихся достаточно неравномерно, на субъективном уровне он структурирован, поскольку модели восприятия и оценки, особенно фиксированные в языке, отражают строение связей символической масти.
5.74. Модели восприятия
Существует множество моделей восприятия и отображения объектов социальной реальности, что обусловлено их значительной расплывчатостью и неопределенностью и соответственной
202
семантической неоднозначностью: действительно, даже сочетания наиболее стабильных признаков формируются на основе статистических соотношений взаимозаменяемых характеристик; кроме того, объекты могут изменяться во времени, так что их знания остаются относительно неопределенными. Этот объективный элемент неопределенности — часто подкрепленный полисемичностью понятий — составляет основу многообразия мировоззрений и одновременно создает основу для символической борьбы за власть и право формировать и навязывать определенное представление о легитимном порядке.
Символическая борьба, по мнению Бурдье, может происходить в двух формах. На объективном уровне предпринимаются действия в форме индивидуальных или репрезентативных актов, осуществляемых для выявления и акцентирования определенных реалий. Например, массовые манифестации проводятся для утверждения единства, демонстрации численности, силы, сплоченности группы. Индивиды прибегают к различным способам самопрезентации, прекрасно проанализированным И. Гофманом, которые позволяют им приукрашивать свой образ и особенно (что Гофман упустил) представление об их положении в социальном пространстве. На субъективном уровне производится трансформация восприятия и оценки общества, когнитивных и оценочных структур. Именно категории восприятия, системы классификации — слова и понятия, конструирующие социальную реальность и отображающие ее, являются основной ставкой политической борьбы, ведущейся за возможность навязывать легитимные принципы видения и разделения мира, то есть за легитимное использование идеологического воздействия.
Символическая борьба, и повседневная индивидуальная, и политическая коллективная, имеет специфическую логику, обеспечивающую ей реальную независимость от тех структур, в которые она вписана. Поскольку символический капитал есть не что иное, как признанный экономический или культурный капитал, соответствующий навязываемым категориям восприятия, символическая власть стремится воспроизвести и укрепить отношения подчинения, составляющие структуру социального пространства. Конкретнее, легитимизация социального порядка осуществляется не столько с помощью символического обмана или целенаправленного воздействия пропаганды, сколько через признание субъектами соответствия структур восприятия и оценки объективным структурам и ощущение миропорядка как само собой разумеющегося.
203
5.75. Символическая власть
Объективные отношения подчинения воспроизводятся в отношениях символической власти. В символической борьбе за формирование общественного сознания, или, точнее, за монопольное право на законное обозначение существующих реалий, субъекты используют приобретенный в предшествующей борьбе символический капитал, дающий юридические гарантии. В этом смысле, дворянские титулы, как и образовательный ценз, представляют реальные проявления символической собственности, обеспечивающие общественное признание. Но здесь следует избегать крайнего субъективизма; ведь символический порядок, как и рыночные цены, не есть простая арифметическая сумма индивидуальных порядков. С одной стороны, при определении объективной классификации и иерархии ценностей, присущих индивидам и группам, наиболее весомыми оказываются суждения людей, обладающих значительным символическим капиталом. Это оказывается возможным в современном обществе благодаря их фактической монополии на институты типа системы образования, официально учреждаемые и обусловливающие социальное положение. С другой стороны, символический капитал получает официальные гарантии и юридическое обоснование через официальное признание. Существует официальное мировоззрение официальных лиц, выраженное в официальной речи. Последняя выполняет три функции: вопервых, она наделяет каждого субъекта идентичностью; во-вто- рых, в административных директивах, приказах, распоряжениях содержатся указания, что должно быть сделано; в-третьих, официальные отчеты отмечают, что реально сделано.
5.76 Борьба классификаций и борьба классов
Бурдье пишет, что борьба классификаций лежит в основе борьбы классов. Власть, навязывающая определенные представления, выявляющая и определяющая имплицитное социальное расслоение, преимущественно оказывается политической властью: она способна создавать группы, манипулировать объективной структурой общества. Путем обозначения, называния власть организует в институциональные, конституированные группы простые множества людей, непосредственно пересекающихся индивидов.
Каким же образом появляется представитель группы, облеченный властью выступать и действовать от ее имени, использующий лозунги, призывы или команды и предстающий вопло-
204
щением группы? Подобно древнему властелину, устанавливавшему и поддерживавшему социальные различия и таким путем конституировавшему социальные группы, профсоюзные или политические лидеры, должностные лица или государственные эксперты олицетворяют множество фиктивных социальных образований, которым они дают жизнь и от которых получают власть. Представитель замещает группы, и последняя через него выражает свои интересы. Представитель группы — это персонифицированная группа. Класс (народ, нация или другая социальная общность) существует, если находятся люди, готовые олицетворять его, официально выступать от его имени, которые будут восприниматься как члены этого класса.
ЧАСТЬ 6
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Возрастание роли коммуникации предопределило роль осмысления социальных отношений под углом зрения коммуникативного обмена. Во многом в основе различных игровых концепций, концепций социального обмена и концепции символического интеракционизма лежит бихевиористская концепция.
6.1. Основные принципы бихевиоризма
Бихевиоризм — это не просто наука о поведении людей, а теория этой науки. Некоторые вопросы, которые он поднимает, звучат следующим образом: возможна ли вообще такая наука; способна ли она представлять все аспекты поведения людей; какие методы она может использовать; являются ли ее законы такими же строгими, как законы физики или биологии; выходит ли она за пределы чистого управления поведением, и если да, то какую роль она играет в человеческом общежитии. Особое значение имеет ее влияние на более ранние формы обращения с тем же самым субъектом. Человеческое поведение — наиболее общая характеристика мира, в котором мы живем. Поэтому социологи-бихевиористы исходят из того, что на эту тему необходимо говорить намного больше, нежели на любую другую тему.
6.11. Предубеждения против бихевиоризма
Ниже приводится множество определенных мнений, которые приходится слышать о бихевиоризме как науке о человеческом поведении. Данную схему, отражающую главные обвинения в адрес бихевиоризма, сформулировал современный представитель бихевиористского направления социологического анализа Б. Скиннер. Итак, о бихевиоризме говорят, что он:
—игнорирует наличие категории сознания, чувственных состояний и душевных переживаний;
—опираясь на тот аргумент, что все поведение приобретается в течение индивидуальной истории, он пренебрегает врожденными способностями человека;
—под человеческим поведением понимает просто совокупность ответных реакций на определенные раздражители, таким
206
образом индивид описывается как автомат, робот, марионетка, машина;
—не пытается учесть когнитивные процессы;
—в бихевиоризме не отводится место для изучения намерений или целевых установок человека;
—бихевиоризм не может объяснить творческие достижения
визобразительном искусстве, музыке, литературе или точных науках;
—в нем не отводится место индивидуальному ядру личности или его самочувствию;
—он по необходимости является поверхностным и не в состоянии обращаться к глубинным слоям души или индивидуальности;
—ограничивается прогнозом и контролем поведения человека и не касается на этом основании сущности человека;
—работает с животными, особенно с белыми крысами, а не с человеком, поэтому его картина поведения человека ограничивается теми чертами, которые человек разделяет с животными;
—результаты, полученные в лабораторных условиях, не применимы к повседневной жизни. То, что высказывается по поводу поведения человека, есть лишь необоснованная метафизика;
—наивен и излишне упрощен. То, что выдается в качестве действительных фактов, является либо тривиальным, либо уже давно известным;
—выглядит скорее наукообразным, нежели научным, и скорее подражает естественным наукам;
—его технические результаты (успехи), достижимы и посредством использования здорового человеческого рассудка;
—если утверждения бихевиоризма должны иметь силу, то они должны относиться и к бихевиористски ориентированным исследователям. Отсюда следует, то, о чем они говорят, является неверным, поскольку их высказывания обусловлены лишь их способностью делать такие высказывания;
—«дегуманизирует» человека, он релятивирует все и разрушает человека как человека;
—занимается лишь общими принципами, пренебрегая уникальностью каждого индивида;
—по необходимости антидемократичен, поскольку испытуемые подвергаются манипуляции со стороны исследователя, поэтому его результаты могли бы быть использованы скорее диктатором, чем благонамеренными государственными деятелями;
207
—рассматривает абстрактные идеи, например мораль или правосудие, исключительно как фикции;
—безразлично относится к теплу и многообразию человеческой жизни, несовместим с творческой радостью в изобразительном искусстве, музыке и литературе, а также с истинной любовью к ближнему.
Перечисленные утверждения, как представляется, являют собой удивительно неправильное понимание значения и достижений данной научной парадигмы. Как объясняется такое непонимание? Представляется, что для ответа на эти вопросы необходимо вернуться к истокам бихевиоризма.
6.12.Истоки бихевиоризма
Первым ученым, определенно считавшим себя бихевиористом, был Джон Уотсон, который в 1913 г. опубликовал своего рода манифест под названием «Психология глазами бихевио-
риста» («Psychology as the Behaviorist Views it»). Уже само на-
звание произведения говорит о том, что Уотсон отнюдь не собирался создавать новую науку, а лишь придерживался мнения, что психология, начиная с того момента, должна была заниматься изучением поведения. Стратегически это было, пожалуй, ошибкой, поскольку большинство психологов того времени придерживались точки зрения, что они должны исследовать душевные процессы в мире сознания. По этой причине они, естественно, не были готовы согласиться с Уотсоном. Ученые, стоявшие у истоков бихевиоризма, тратили массу времени на борьбу с интроспективной методикой исследования духовной жизни, из-за чего центральное значение основного предмета их исследования было отодвинуто на второй план.
Сам Уотсон сделал несколько важных наблюдений относительно инстинктивного поведения. Фактически он был одним из первых современных этологов. Однако изучение способности организма к обучению произвели на него такое впечатление, что он несколько преувеличил способности новорожденных младенцев к обучению. Впоследствии он сам признал это преувеличением, но с тех пор этот факт всегда приводят в пример, чтобы показать якобы необъективность Уотсона. Новая форма науки, разработанная им, появилась в некотором смысле преждевременно, ибо он имел в распоряжении весьма немного научно достоверных фактов из области поведения, прежде всего человеческого. Для каждой новой формы науки всегда возникает проблема, состоящая в том, что поначалу она располагает слиш-
208
ком малым количеством фактов. Для научной развивающейся и претенциозной программы Уотсона, которая касалась такой широкой области, как человеческое поведение, это обстоятельство было весьма существенным недостатком. Ему требовалось больше фактического материала, чем он мог найти. Поэтому неудивительно, что многое из того, что он говорил и писал, кажется наивным или слишком упрощенным.
Научный материал бихевиоризма, который имел в своем распоряжении Уотсон, касался условных и безусловных рефлексов. Но его понятие безусловного рефлекса было подчинено принципу причинности, который соответствовал схеме действия и противодействия и слишком сильно соответствовал распространенному в 19 веке представлению о механизме. Это представление господствовало и в работах русского физиолога И. П. Павлова, опубликованных примерно в тоже время. Психология «стимула и реакции», развивавшаяся на протяжении последующих 3- 4-х десятилетий, также не изменила этого представления.
Из всех результатов, достигнутых им, наибольшее значение придавалось тем, которые легче всего можно было повторить на опыте. Большей частью они основались на наблюдении за животными: за собаками Павлова и белыми крысами зоопсихологов. Считалось, что поведение человека не отличается от поведения животных особым своеобразием и подчиняется тем же законам. Для подтверждения своего утверждение о том, что психология представляет собой точную науку, и чтобы собрать дальнейший материал для своей книги, Уотсон опирался на результаты анатомии и психологии. Подобным путем продвигался и Павлов, утверждая, что его эксперименты над поведением фактически являются «исследованием физиологических процессов в коре больших полушарий». И все же оба ученых были не в состоянии осуществить прямое наблюдение процессов в нервной системе, посредством которых можно было бы объяснить поведение человека. В результате они были вынуждены давать поспешные интерпретации сложных поведенческих актов. Так, Уотсон утверждал, что мышление — язык, предшествующий всякой речи; а для Павлова речь была просто «второй сигнальной системой». Уотсон мало, а то и вовсе ничего не мог сказать по поводу субъективных намерений человека, целеполагания и творчества. Он подчеркивал большие технические возможности науки о поведении, однако его примеры не были такуж несовместимы с манипулятивным контролем за поведением.
Прошло более 60 лет со времени опубликования Уотсоном
209
своего манифеста, за это время кое-что успело произойти. Научный анализ поведения достиг большого прогресса, а недостатки теории Уотсона зрения имеют лишь исторический интерес. Однако многие положения его концепции используются современными представителями бихевиоризма, например, Б. Скиннером Критика бихевиоризма, наоборот, едва ли претерпела изменения. Все недоразумения, которые были сформулированы Скиннером выше, все еще постоянно встречаются в сочинениях философов, теологов, представителей социальных наук, историков, литераторов и психологов. Неопределенность, имевшая место в начале истории бихевиористского движения, едва ли может послужить достаточным объяснением для недоразумений такого рода.
Несомненно, что некоторые трудности возникают из того факта, что предметом исследования бихевиоризма выступает человеческое поведение, которое тонко реагирует на внешние влияния. Если мы сами наблюдаем за собой, то способ, каким мы это делаем, часто приводит к определенным результатам, зачастую непростым по последствиям. Далее, бихевиористское наблюдение влечет за собой определенные яркие изменения. Некоторые понятия, которые структурируют традиционные формы наблюдения, глубоко укоренились в нашем языке. Они на протяжении столетий господствовали как в повседневной речи, так и в языке науки. Все же было бы несправедливым обвинять критиков бихевиоризма в том, что они неспособны освободиться от исторических предрассудков, так как должны быть иные причины тому, что бихевиоризм как теория науки о поведении все еще связан с сильными недоразумениями. Кажется тому есть следующее объяснение, считает Скиннер, — эту науку неправильно понимают как таковую. Есть целый ряд наук о поведении, некоторые из которых определяют свою предметную область, не касаясь при этом главных тем бихевиоризма. Вышеприведенная критика могла бы лучше всего относиться к особой дисциплине, которую можно было назвать экспериментальной наукой о поведении. Она изучает поведение отдельных организмов в тщательно оберегаемой окружающей среде и на основе этого исследования определяет отношения между определенным поведением и его окружением. К сожалению, эта форма анализа поведения получила очень скромную известность. Ее важнейшие представители, а их сотни, очень редко поддаются стремлению объяснить свой путь публике, интересующейся наукой. В результате лишь немногие посвящены в фундаменталь-
210