attachments_07-09-2012_11-19-43 / Артемьева Е.Ю. - Основы психологии субъективной семантики

цификацию (“синий”, “сильный”, “тяжелый”) в противоположность оценочным (“приятный”, “злой”, “опасный”), то как показывают обсужденные выше эксперименты, дело обстоит много сложнее: степень представленности в оценках денотативных прилагательных существенно зависит и от свойств замещающей реальности. Существуют также реальности, для которых денотативными (в широком смысле) свойствами являются коннотативные прилагательные — например, реальность межлич- ностных отношений.

Рассмотрим несколько подробнее вопрос о движении денотативного и коннотативного оформления смысла при овладении человеком предметной областью. В упоминаемых уже работах динамика смыслов как таковая не рассматривалась: сравнивалась денотативность отношений к объектам у профессионалов и непрофессионалов, у лиц с низкой и высокой когнитивной сложностью — всегда сравнивались результаты оценивания разных групп и поэтому невозможно говорить об индивидуальном развитии

смысла, да и условия оценивания были статичными. В одной из работ В.Ф.Петренко и В.В.Кучеренко (см. Петренко, 1983 б) рас-

смотрено переструктурирование семантического пространства при замене в списке объектов некоторых из них на объекты с шоковым эмоциональным зарядом (“труп” вместо “тела”, “гроб” вместо “ящик” и т.п.) и показано, что оценивание “шокового” набора преимущественно коннотативно, а исходящего — денотативно. Аффект разрушает денотативность (Там же. С. 129). Вполне понятно — “шоковый” набор имеет другую замещающую реальность — антропоморфные явления. В работе В.П.Серкина и Л.В.Шукчус прямо показан искомый феномен денотатизации объекта по мере знакомства с ним — повышение доли описаний, денотативных и в широком и в узком смысле. И снова вполне понятно, почему здесь так и должно быть: денотативна (в узком смысле) сама замещающая реальность — инструменты. Качественный анализ протоколов вполне очевидно демонстрирует, как происходит становление выбора замещающей реальности от разнообразия (по группе) ее типов до единственного заместителя — класса инструментов. Еще интереснее результаты становления отношения к профессиональным терминам, прослеженного в диссертации И.Б.Ханиной (1986), выполненной под нашим руководством: семантические коды оценки этих терминов в процессе обучения подтягиваются к коду преподавателя, актуальными координатами которого являются вовсе не только денотативные (в узком

смысле) шкалы — ведь речь идет снова о социализированных объектах (болезнях и их симптомах). Понятно, что для врача, обладающего высшим профессионализмом, свойство “хороший” по отношению к единственному симптому, дающему надежду на благоприятный прогноз, может являться четким предметным свойством симптома, предметным его квалификатором.

Таким образом, употребление понятий “денотативная” и “коннотативная” характеристики требует большой осторожности и четкого узнавания — в каком смысле употребляются эти термины. Видимо, уместно говорить о предметно-специфических и пред- метно-неспецифических характеристиках.

Но вернемся к той замещающей реальности, которая является пересечением всех замещающих реальностей объекта, тем “зерном”, в котором структурировано глобальное отношение к объекту — в

каком бы контексте он не презентировался. Сам факт существования такой реальности признается представлениями о единой системе

механизмов категоризации, об особой категориальной системе (хотя выяснение ее природы и происхождения потребует еще немало горизонтальных и лонгитюдных исследований), складывающейся из всех имеющихся у субъекта механизмов категоризации и реализующей упорядочивание не только знакомого материала, но и того, который ранее не встречался (Розов, 1986. С. 91); естественно вытекает из того, что поскольку существуют общественно упроченные значения, то тем более должны существовать в общественном опыте

нормы способов рассмотрения объектов и их взаимопроекции; подтверждается экспериментами по взаимопроектированию семантик.

Эта единая замещающая реальность обладает по крайней мере двумя существенными свойствами.

Во-первых, она не может быть предметно-специфической, в частности потому, что результаты, изложенные в настоящем параграфе, показали: разным типам объектов соответствуют разные типы замещающих реальностей — с разными по природе наборами адекватно атрибутирующих признаков. Предметная неспецифич- ность этой реальности согласуется и с известными представлениями школы А.Н.Леонтьева об утере модальной специфичности отра-

жения объектного мира в ядерных структурах, с представлениями об “амодальности” образа мира (Леонтьев А.Н., 1983 в).

Во-вторых, единая замещающая реальность, обеспечивая возможность семантического сопоставления объектов разной природы, должна в пересечении свойств и замещающих реальностей, в семантическом базисе нести свои определяющие свойства. Экспе-

риментально же известно, что основой семантического базиса являются оценки по эмоционально-оценочным шкалам. Мы знаем единственную реальность, характеризующуюся такими шкалами — реальность самих эмоциональных переживаний.

Таким образом, на новом витке обсуждений мы вернулись к нашему исходному предположению о том, что на уровне глубинной семантики семантические оценки суть оценки эмоций, возникших в процессе контактов с объектом в личном опыте испытуемого, или оценки тех же эмоций, присвоенные при освоении общественного опыта (Артемьева, 1980). Единая замещающая реальность — психологическая ткань глубинной семантики — следы эмоций, сопровождающих соответствующую деятельность.

Эти соображения позволяют предполагать, что природа семантического оценивания лежит в идентификации воспринимаемого объекта или ситуации со следом эмоционального состояния. Часто эта связь объекта и следа эмоции является не однозначной. Объект мира сопоставляется с одной из замещающих реальностей, которые, в свою очередь, непосредственно или опосредованно проектируются в реальность эмоциональных состояний. Кстати, именно поэтому разумно пытаться вводить понятие глубины метафоры — длины цепочки межсистемных переходов.

Однако приходится согласиться с цитированным выше признанием А.И.Розова (1986. С. 91) о том, что исследование единой замещающей реальности, единой системы категорий — дело долгое и нелегкое. Здесь, на наш взгляд, окажутся необходимыми как прямые экспериментальные исследования (сопоставления сквозных описаний и оценок объектов разной природы, изучение их семантических базисов), так и сопоставление шкал базисов с известными классификациями эмоций (Нюттен, 1975; Arnold, 1980 и др).

Приведем иллюстрацию, тоже подтверждающую, на наш взгляд, справедливость сказанного. Речь идет об эффекте отрицательной пристрастности по отношению к близким. Известно, что близкие люди, в частности, родители, семантически оцениваются куда более в “черном цвете”, нежели другие, индифферентные взрослые. Опыт личных взаимодействий хранит следы тех неизбежных отрицательных эмоций близкого контакта, которых не было при взаимодействиях социально-дистантных.

***

В этой главе мы попытались проследить, как происходит формирование полного смысла объекта, каким образом его явления в разных модальностях, разных предметных системах, следы действования с ним в разных ракурсах ситуации позволяют породить единый смысл объекта, управляющий его восприятием и использованием в новых, последующих тактах деятельности.

1.Не выходя за рамки традиционных уже представлений о том, что в формировании смыслов участвуют метафорические переносы и одним из физиологических механизмов метафоры является механизм синестезий, мы уточнили понятие метафоры как межсистемного переноса и в дальнейшем широко опирались на это уточнение, пытаясь конструктивно описать системы, между которыми происходит обмен проекциями частных смыслов.

Была проведена типизация метафор, соответствующая, на наш взгляд, глубине межсистемных взаимодействий. Одновременно впервые экспериментально подтверждено то, что процессы метафоризации, действительно, имеют отношение к семантическому оцениванию, показано, что субъективно предпочтительный тип метафоризации связан с уровнем точности семантического оценивания.

2.При сквозном оценивании объектов (одни и те же испытуемые оценивали в разных модальностях один и тот же объект или одни и те же испытуемые оценивали базисные наборы объектов разных типов и разных модальностей) была выяснена роль разных модальностей при оценке объектов: социализированные свойства объектов активнее оцениваются в зрительной модальности; объекты, предназначенные для удовлетворения первичных потребностей — в “старых” модальностях (тактильной, вкусовой).

3.Центральным ядром исследований, описанных в этой главе, было рассмотрение метафор шкал семантических дифференциалов для разных типов оцениваемых объектов. В результате экспериментальных исследований для некоторых типов объектов удалось выяснить, как именно интерпретируются шкалы семантического дифференциала при оценке этих объектов, какая психологическая реальность “подставляется” при оценке этих объектов. Было введено понятие замещающей реальности — типа явлений мира, который оценивается при семантической работе с объектами, соответствующими этому типу замещающей реальности. Обсужден вопрос о том, что в случае явного деятельностного контекста

объекты однозначно находят свою замещающую реальность; в случае же экспериментов с заданием оценивания как такового, выбор замещающей реальности является сильным проективным параметром. Подробнее практические возможности использования проективности этого выбора будут рассмотрены в Части 3.

4.Рассмотрены некоторые частные случаи пересечений замещающих реальностей при оценке объектов разных типов — общее поле метафор, позволяющее сопоставлять объекты по семанти- ческим кодам. Приведены новые аргументы в пользу того, что глубинная семантика строится на метафорах, выраженных в языке коннотативными прилагательными, и единой замещающей реальностью для всех типов объектов является реальность следов эмоциональных состояний при взаимодействии с объектом.

5.Рассмотрен ряд методических следствий. Во-первых, обсуждена тактика предпочтений диффузных и специализированных семантических дифференциалов: для случаев известной замещающей реальности нужны специализированные дифференциалы, для случаев, когда открытие типа этой реальности и есть исследовательская задача, диффузные дифференциалы предпочтительнее. Во-вторых, указано на необходимость осторожности в интерпретации понятий “денотативные” и “коннотативные” прилагательные. Ряд ошибочных суждений некоторых исследователей связан

ñтем, что они отождествляли утверждения: “Оценка объекта является коннотативным отношением” и “Объект описывается коннотативными прилагательными”. На самом деле, для некоторых замещающих реальностей коннотативные описания являются описаниями денотата. Предполагается поэтому вернуться к более однозначному русскоязычному варианту утверждений, говоря о пред- метно-специфичных и предметно-неспецифичных описаниях.

ÃËÀÂÀ VI. ÃÅÍÅÇ, ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ И ПРИСВОЕНИЕ СМЫСЛОВ

В этой, заключительной, главе экспериментальной психологии субъективной семантики мы хотели бы рассмотреть генез смысла в разных ситуациях взаимодействия человека с миром.

К сожалению, пока мы мало что можем сказать о генезе смысла в реальной предметно-практической деятельности. Исследование этой проблемы только начато и осуществляется оно в диссертационной работе В.П.Серкина, подготавливаемой под нашим руководством в несколько иной терминологии и с иными оттенками позиций, нежели наша: там речь идет о функциональном генезе значения. Основные результаты, обсужденные на сегодняшний день, состоят в том, что показано становление значения1 объекта как инструмента, начинающегося с фазы пред- метно-неспецифического отношения к нему и кончающегося откровенным денотатом2. Очевидно, одна из возможных интерпретаций этих результатов состоит в том, что на первой фазе оценивания замещающая реальность не выбрана, не организована, а при овладении инструментом она однозначно задана деятельностным контекстом.

Нам же в настоящей главе хотелось подробнее остановиться на вытекающих из результатов предыдущих глав модальных представлениях о движении смысла в ситуациях семантического оценивания, в некотором отношении близких к ситуациям восприятия. Также нам хотелось бы рассмотреть присвоение смыслов вне прямой предметно-практической деятельности, например, в ситуа-

1Значение понимается автором как способ взаимодействия с миром, фиксирующее в культуре функциональный статус объекта.

2Серкин В.П. Опыт использования семантических методик для построения ориентировочной основы инструментами действия: Доклад на Всесоюзной школе молодых ученых “Труд и личность”. М., 1986.

ции обучения — направленной трансляции смыслов. Существенными для понимания функционирования смыслов в обществе являются проблемы генеза групповых смыслов и изменения их при воздействиях. Некоторые соображения по этому поводу также будут изложены в этой главе.

§1. ÔУНКЦИОНИРОВАНИЕ И ПРЕОБРАЗОВАНИЕ СМЫСЛА В СИТУАЦИЯХ СЕМАНТИЧЕСКОГО ОЦЕНИВАНИЯ. ÃЕНЕЗ НОВЫХ СМЫСЛОВ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Эксперименты, где испытуемым предъявляют некоторые объекты с предложением описать или прямо оценить их, являются достаточно удобной экспериментальной схемой для изучения генеза смыслов. С одной стороны, эксперимент является, несомненно, лабораторным и отличается от живой предметно-практической деятельности уже тем, что предмет предъявляется испытуемому, а не выбирается им, не ищется в мире. Это плохо, потому что, как уже говорилось в Главе V, делает отношение к предъявляемому объекту неоднозначным, выбор замещающей реальности прямо не контролируется экспериментатором. Но это и хорошо, потому что относительно контролируема (например, известна сенсорная модальность) принципиальная часть задачи — восприятие объекта в том или ином варианте этого процесса. Следовательно, изуче- ние семантических характеристик воспринимаемого объекта может позволить проследить движение смысла в достаточно регламентированных, но мало снижающих общность рассмотрения такого движения в деятельности условиях.

Итак, испытуемому внутри некоторой модальности восприятия презентируется объект и предлагается описать его. Очевидно, первое, что происходит при встрече с объектом — это осознание самой общей коннотативной составляющей его “старого”, хранимого в субъективном опыте, смысла — актуализация смысла. Мы не будем повторять аргументы, подтверждающие правомерность такого представления: им посвящена Глава IV нашей работы.

Во второй фазе процесса происходит настройка сенсорных систем на вычерпывание определенного типа информации, актуализированного смыслом. Нам хотелось бы сказать, что на этом этапе как раз и происходит формирование чувственной ткани: мы считаем себя вправе именно так понимать термин А.Н.Леонтьева (1975. С. 133). Чувственная ткань — это “...чувственный состав конкретных образов реальности”. Говоря о том, что чувственная ткань

осуществляет “непосредственную (курсив наш — Е.А.) связь осознания с внешним миром” (Там же. С. 134) и отмечая, что “внутреннее феноменальное поле... представлено ... собственно чувственной тканью” (Там же. С. 137), А.Н.Леонтьев, как нам кажется, давал основание предполагать, что чувственная ткань в одной из форм своего существования и должна быть именно состоянием сенсорных систем, управляемых семантикой. Специальные аргументы в пользу того, что “для любого образа восприятия всегда можно указать такое его содержание, которое тесно связано с природой соответствующего органа чувств, со строением и особенностями его функционирования (если не сказать более: строго определяется ими)”, приводятся в работах А.Д.Логвиненко (1985.

Ñ.27). Однако сегодня существует так много оттенков трактовки понятия “чувственная ткань” — как формы существования предметного образа, обладающей функцией “служить как бы материей, тканью, в теле которой происходит жизнь, осуществление второй составляющей сознания — значения” (Столин, 1976 б.

Ñ.129); как противоположности предметному содержанию (Логвиненко, 1976 б; 1985); как регулятора, который “цементирует и объединяет отдельные разрозненные функциональные системы, реализующие внешние и внутренние действия в целостные функциональные структуры” (Зинченко и др., 1980. С. 25), что мы для того, чтобы не вносить дополнительную сумятицу в теоретикодеятельностное словоупотребление, вынуждены пока воздержаться от предложения еще одной интерпретации известного термина, указав на содержание самого феномена и наше желание впоследствии сблизить его интерпретацию с теоретико-деятельностной интерпретацией.

Соответствующим образом настроенная сенсорика занимается поаспектным анализом уже собственно перцептивного явления объекта и его все уточняющейся категоризацией, заканчивая процесс приписанием объекту понятия.

Следует заметить также, что первичная перцептивная работа с объектом происходит и до семантической настройки сенсорных систем. Скажем, зрительно воспринимаемый объект выделяется из фона, вероятно, организуется в пространстве, квалифицируется как статический или движущийся: автоматизмы восприятия должны срабатывать и срабатывают. Но направленный перцептивный анализ стимула начинается позднее — после настройки.

Как мы уже говорили ранее (Часть 1), нашей рабочей моделью структуры субъективного опыта является представление о его трех-

слойном строении; изучение одного из слоев — цель нашей работы. Указанная модель является в том виде, как она описана нами (Артемьева, Серкин, Стрелков, 1983), моделью статической, моделью “остановленного” в некоторый момент своего движения субъективного опыта. Естественно предположить, что каждому слою субъективного опыта, хранящему следы деятельностей в особой для каждого слоя форме, соответствует свой уровень (способ) извлечения информации об отношении к объектам и ситуациям.

Напомним, что слоями субъективного опыта были объявлены системы хранения следов, названные (Там же. С. 98) “перцептивным миром” — следы, несущие чувственную, модальную окраску; “картиной мира” — система следов, где формируются смыслы объектов в виде семантических кодов, и “образом мира” — ядерные структуры, хранящие обобщенные отношения к миру.

Вернемся теперь к оцениванию объекта в ситуации семанти- ческого эксперимента. Когда время предъявления объекта ограни- чено длительностью фазы “первовосприятия”3, тогда новый смысл не образуется, если только в эксперименте не предъявляются объекты, способные нанести вред испытуемому или показаться ему опасными. В системы обработки, соответствующие перцептивному миру, не поступает информация от сенсорных систем, “вычерпывающих” специально организованную, потребную для текущей деятельности информацию (ведь настройка сенсорных систем еще не произошла), “старый” обобщенный смысл транслируется непосредственно в системы, соответствующие “картине мира”, и в силу отсутствия конфликта между “старым” и “новым” смыслами не производит никакой перестройки в “образе мира”. Взаимодействие с объектом проходит вхолостую для формирования субъективного опыта — разумеется, если нет дополнительных, не входящих в экспериментальную ситуацию в чистом виде, обстоятельств и побочных значимых факторов. В реальной жизни подобным экспериментальным ситуациям, возможно, аналогичны случаи пассивного, полевого восприятия индифферентных объектов (объектов, не несущих опасности), а также варианты патологического отключения семантических регуляторов настройки

3“Первовосприятием” по аналогии с “первовидением” мы назвали ту фазу, где объект может быть семантически оценен, но не позволяет испытуемому в вербальной форме дать его модальную квалификацию.

сенсорных систем или отключение дополнительных операторов, соответствующих слою “перцептивного мира”. Последние — патологические — ситуации будут рассмотрены позднее, в Главе IX Части 3.

Если же дефицита времени контакта с объектом нет, то весь цикл работы с объектом осуществляется полностью, хотя невклю- чение этого контакта в значимую деятельность, как мы постараемся показать, и редуцирует результаты работы. Так же, как в рассмотренном выше случае (дефицита времени контакта), “Образ мира” поставляет информацию, позволяющую обобщенно опознать объект (опознать его обобщенный семантический код). Этот акт опознания обеспечивает выбор замещающей реальности и запускает регуляторы настройки сенсорных систем. Сенсорные системы, в свою очередь, поставляют информацию операторам “перцептивного мира”, формирующим модальный или другой — частный — смысл объекта. В этом слое объект еще не представлен в своей чувственной конкретности — замещающая реальность в случае неадекватности (например, недостатка информации для уточнения семантической квалификации) может быть заменена: к сенсорным системам отправляются корректирующие запросы. Одновременно осуществляется взаимодействие систем и “перцептивного мира” и “картины мира”, имеющее своей целью уточнение замещающей реальности, формирование запросов к сенсорным системам, сортировку кодов, иногда — соотнесение модальных кодов. Напомним, что модальность восприятия существенно влияет на актуальность той или иной шкалы (см. §2 Главы V) и поэтому, если, например, модальность предъявления не согласуется со шкалами задаваемого извне семантического дифференциала, то положение может быть подправлено операторами слоя “картина мира”, переформировывающими коды в другую модальность. В этом же слое, как мы говорили в Главе V, происходит интерпретация шкал СД согласно выбору замещающей реальности.

Таким образом, в результате выполнения экспериментальной задачи смысл объекта разворачивается, позволяет осуществлять его экспликацию. Такая форма актуализации смысла дает возможность использовать его для решения субъективных когнитивных задач: всевозможных частных категоризаций, прямой квалификации объекта как предмета когнитивной или адаптационной проблемы и т.п. Поэтому аналогами экспериментальной ситуации в реальной жизни и являются пассивные актуализации старых уже смыслов для когнитивных и адаптационных целей. Однако и в этой