КУРСОВАЯ / Литература / Subqekt_2009

как развитие; возможность полноценной реализации трех базовых потребностей личности (в самоактуализации, объективации, под твержденности внешним); в) формирование профессиональной идентичности.

Экстремальный модус бытия личности предполагает: а) про фессиональный выбор вне широкого смыслового контекста; отсут ствие сопоставления требований профессии и своих возможностей, непродуманность путей и способов профессионализации; неготов ность быть субъектом; б) профессионализация как адаптация; не возможность удовлетворения основных потребностей личности; в) несформированность профессиональной идентичности.

Это было выявлено при изучении сложностей профессионали зации на начальных этапах адаптации, личностных и профессио нальных деструкций на последующих этапах профессионального функционирования, при анализе явлений ранней профессиональ ной деформации, профессиональной деформации в аспекте сома тических проблем.

Кумулятивным образом указанные явления, интегрированные

вопределенный способ существования сотрудника, результировали

вего отношении к необходимости выезда в командировку в районы со сложной оперативной обстановкой.

Для сотрудников, предпочитающих экстремальный модус бытия личности, направление в командировку являлось резкой ломкой привычных жизненных и профессиональных стереотипов, и в каждом индивидуальном случае данная ситуация могла ква лифицироваться и анализироваться в диапазоне от «жизненной трудности» до «критической».

Подобные служебные обстоятельства выявляют и обнажают скрытые противоречия, в частности, профессиональный маргина лизм. В психологическом плане его сущностным признаком явля ется внутренняя непринадлежность к профессиональной этике и ценностям данной сферы труда при формальной внешней причаст ности профессии (Ермолаева, 2001, 2003). Именно в данный период выясняется, что для некоторых сотрудников объективная цель про фессии не служит осознанной личностно значимой целью, а сама профессия рассматривается лишь как средство достижения иных, внепрофессиональных личных целей. Выявляется недостаточная идентичность со статусом военнослужащего как результирующая

231

неоптимального (в данном случае — экстремального) способа существования в профессии при формально декларативных заяв лениях относительно полной поглощенности именно служебными обязанностями и заботами. Данная проблема представителями экстремального модуса бытия не вычленяется, не рефлексируется и, соответственно, не проблематизируется и не анализируется.

В то же время применительно к военнослужащим проблема профессиональной и личностной идентичности имеет остро со циальную направленность и особую актуальность: «Человек не может жить, не отвечая себе время от времени на вопрос, кто он, что он делает на этом свете и зачем он живет. Если у него нет ясных ответов на этот вопрос, то он постарается о нем не думать, заглу шив его любыми подручными средствами. Но мы не можем быть уверены в человеке, который сам не уверен в себе и не знает, что он готов защищать, а против чего бороться. Вот почему формиро вание и даже культивирование особой идентичности российского офицера является не благим пожеланием и не излишним психоло гическим украшением, а необходимостью быть в этом подвижном и хаотическом мире» (Кимберг, 2007, с. 25).

По новому поднимается вопрос о психологической готовности к подобно рода командировкам. Если мы начнем заниматься ее повышением без анализа и учета всей специфики особенностей профессионализации военнослужащего, начиная с момента его оформления на службу, то наша работа будет иметь поверхностный и довольно формальный характер. Продуктивное разрешение этих вопросов возможно с помощью анализа модуса бытия сотрудника на всем протяжении служебной деятельности.

На всех этапах профессионализации в отношении военнослу жащих, предпочитающих экстремальный модус бытия, мы имеем ситуацию, когда объективные трудности «накладываются» на пассивность личности, ее определенную отстраненность, индиф ферентность к происходящему, личностную незадействованность даже при имитации бурной активности.

Служебная деятельность не может носить тотально регламен тированный характер, избавляющий от принятия самостоятельных решений и осуществления личностных выборов, на что в известной мере уповают представители экстремального модуса бытия лично сти (но сами же этим и тяготятся). Необходимость принимать так

232

называемые необусловленные решения возникает гораздо чаще, чем может показаться на первый взгляд. Как отмечает А.Г. Асмолов, разработчики моделей распознавания образа убедились в том, что сказочная форма «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что» имеет гораздо более глубокий смысл, чем это может показаться с первого взгляда. Оказалось, что в реальной жизни встреча с по добными «плохо сформулированными задачами» является скорее правилом, чем исключением (Асмолов, 2007, с. 132–133).

Для таких ситуаций характерны следующие черты: во первых, они содержат неопределенность и мало указаний на то, а что требу ется получить; во вторых, для их решения постоянно приходится обращаться к частным, разовым способам решения, применимым

кданному конкретному случаю (Асмолов, 2007).

Вслужебной обстановке приходится сталкиваться с такими яв лениями, когда приказы противоречат друг другу и не охватывают всего поля необходимых отношений и возможностей. И привычная формула: «Не спеши выполнять приказ, жди, когда поступит рас поряжение об отмене» не является эффективной. Более того, служба насыщена такими ситуациями, которые требуют именно поступков. Д.А. Леонтьев отмечает: «…ссылка на давление обстоятельств или на подчинение приказу как обоснование неблаговидного поступка есть не что иное как уход от задачи на смысл — в противном случае сохранение самоуважения и душевного равновесия было бы вряд ли возможно. Во всех случаях для осознания истинного смысла через расширение контекста осмысления требуется определенная ин теллектуальная работа, которая не под силу человеку, живущему исключительно сиюминутными нуждами и интересами и не за думывающемуся над стратегической жизненной перспективой» (Леонтьев, 2003, с. 260). Соответственно гордые заявления типа: «Я не юрист (врач, психолог и т.п.), а офицер» — свидетельство про фессионального маргинализма.

Хотелось бы также напомнить, что чувство полной детермини рованности входит в список мегапатологий А. Маслоу, находится в одном смысловом ряду и содержательной взаимосвязи с бес помощностью и отсутствием ощущения свободы воли (Леонтьев, 2003, с. 337).

Представители экстремального модуса бытия личности ока зываются в ситуации, когда личность в изменяющемся мире хочет

233

придать этой жизни статус стабильности и неизменности. Опосре довано это проявляется в невосприимчивости к инновационным технологиям, предпочтении действий по шаблону (когда методиче ские рекомендации, не имеющие статуса приказов, «оседают» в под разделениях мертвым грузом, дополнительно порождая проблему внедрения научных разработок в практику и невосприимчивости к ним рядовых сотрудников, нежелание вникать в их смысл и ис пользовать в практической деятельности).

Личности, предпочитающие экстремальный модус бытия, ориентируются на упрощенно стереотипизированный профес сиональный эталон: «Такой эталон, будучи чуждым личности с ее индивидуальными особенностями, делает невозможной полно ценную интеграцию личностного опыта, вступая в неразрешимые противоречия с тем, что сохраняет для личности ценность, с ее естественными побуждениями. Как следствие — невозможность овладения дезинтегрированными пространствами (внутрилич ностными — смысловыми и бытийными пространствами). Лич ность с расщепленным сознанием непредсказуема и противоречива, пребывает в постоянной борьбе с собой. Такое воплощение в себе инородного образца (не соответствующий индивидуальным особен ностям личности профессиональный эталон) превращает личность

вфункционера, службиста, человека, отчужденного и отрешенного, нормативно закрепощенного, не способного к позитивной спонтан ности в профессиональных ситуациях, а значит, и к самоактуали зации в профессии» (Рябикина, 2007, с. 19).

Именно у представителей экстремального модуса бытия лич ности наблюдаются различные неадекватные формы самоутвержде ния в качестве различных аспектов проявления профессионального маргинализма, например, пожелания типа: «Пусть с каждым новым званием у вас повышается чувство собственного достоинства»,

вкоторых переставлены причинно следственные связи и искажено сущностно смысловое наполнение. Вероятно, личное достоин ство — как высшее (элитное) проявление субъектности в труде (Пряжников, Пряжникова, 2001) возможно только при предельном модусе бытия личности.

При недостаточной профессиональной самоидентичности наблюдается парадоксальное формальное самоотождествление с занятием или титулом по типу: «Я — не только носитель службы,

234

но и санкция общества» («Государство — это я») — феномен, на зываемый А. Адлером и К. Юнгом богоподобием, он в сущностном плане связан с явлением психической инфляции (от лат. — вздутие, воспаление) — раздутость как выход за индивидуальные границы с присвоением содержания и качества вне этих границ. Юнг не счи тает богоподобие научным понятием, оно слишком беллетристично, но, несмотря на это, прекрасно обозначает психологический факт (Юнг, 1994) и в нашем случае способствует прояснению механизма превышения властных полномочий.

Соответственно появляется возможность ответить на сугу бо прагматичные вопросы: как взаимосвязаны, предпочитаемые сотрудниками модусы бытия личности и их профессиональная эффективность, психическое здоровье, а следовательно, и боеспо собность подразделений.

Совмещая две проекции: субъектную, результирующую в опре деленном модусе бытия личности в профессии, и собственно си стемную (потребность в эффективном сотруднике), мы можем от ветить на социальный запрос: какая же категория службистов оптимально отвечает предъявляемым служебным требованиям?

На первый взгляд, при декларации тезиса «Нам умные не нужны, нужны послушные» и расхожих представлениях и прин ципах «Я начальник — ты дурак» профессиональным требованиям

внаибольшей степени отвечают сотрудники, предпочитающие экстремальный модус бытия личности, активность которых яв ляется адаптивной и защитной на фоне выраженной тенденции к экстернальности, а не представители предельного модуса бытия, для которых характерна изначальная постановка надситуативных целей и работа на опережение предстоящих трудностей и испыта ний; преобладание «активной неадаптивности».

Издесь мы сталкиваемся с очередным парадоксом: при внеш ней целесообразности экстремального модуса бытия личности

врамках нормативных предписаний служебной деятельности, внешнего «удобства» таких сотрудников для системы служебных отношений выявляется их внутренняя отчужденность от про фессиональной деятельности, неэффективность организации времени жизни и службы, что негативным образом сказывается на качестве последней (Фоменко, 2006, 2006а, 2008, 2008а; Фоменко, Куашева, 2008).

235

Нами было доказано, что в случае экстремального модуса бытия человек не разрешает эффективно противоречие между внутренними задачами и внешними «обстоятельствами», тре бованиями. Применительно ко времени жизни, по мнению К.А. Абульхановой и Т.Н. Березиной, человек в таком случае уходит от главной цели — самовыражения — и тогда время его жизни, оста ваясь экзистенциальным, перестает быть ценностным. Человек теряет время не только тогда, когда он бездействует. Он теряет время как личностную ценность, когда действует в силу внешней необходимости (Абульханова, Березина, 2001). В то же время, как подчеркивал А.В. Брушлинский, именно «благодаря столь суще ственным внутренним условиям… создается как бы психологиче ская самозащита от неприемлемых для данного субъекта внешних воздействий (видов помощи и т.д.). В ходе саморазвития он весьма по разному восприимчив к различным влияниям извне, а по тому не «всеяден», хотя и не беззащитен» (Брушлинский, 2003). Субъектом становится только личность, способная разрешить противоречие между внешними и внутренними детерминантами жизни, таким образом создавая условия для самореализации и самовыражения.

Экстремальный модус бытия личности — это не оптимальный приспособительный маневр, это не просто — «стойкое смирение» перед объективными обстоятельствами. Такие люди истощают свои энергетические ресурсы, подтачивают психическое здоровье. При видимой разумности этой позиции она является ущербной для личности в целом и продуктивности периода ее служебной дея тельности. Подобная категория службистов в силовых ведомствах снижает эффективность их функционирования и отрицательно сказывается на боеспособности подразделений.

Литература

Абульханова К.А., Березина Т.Н. Время личности и время жизни. М.: Алетейя, 2001.

Абульханова К.А.,Воловикова М.И. Психосоциальный и субъектный подходы к исследованию личности в условиях социальных изменений // Психологический журнал. 2007. Т. 28. № 5. С. 5–14.

236

Асмолов А.Г. Психология личности: культурно историческое понимание развития человека. М.: Смысл: Издательский центр «Академия», 2007.

Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.: Изд во «Ин ститут практической психологии»; Воронеж: НПО «Модэк», 1996.

Брушлинский А.В. Исходные основания психологии субъекта и его деятель ности // Психологическая наука в России ХХ столетия: проблемы теории и истории. М.: Изд во ИП РАН, 1997.

Брушлинский А.В. Психология субъекта и его деятельности. Современная психология: Справ. пособие / Под ред. В.Н. Дружинина. М.: Инфра М, 1999.

Брушлинский А.В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя, 2003.

Брушлинский А.В. О критериях субъекта // Психология индивидуального и группового субъекта / Под ред. А.В. Брушлинского, М.И. Воло виковой. М.: ПЕР СЭ, 2002. С. 9–33.

Брушлинский А.В. Психология субъекта (лекция, прочитанная студентам, аспирантам и преподавателям факультета психологии Тверского государственного университета 19 октября 2001 г.) // Психологи ческий журнал. 2003а. Т. 24. № 2. С. 15–17.

Ермолаева Е.П. Психология профессионального маргинала в социально зна чимых видах труда (статья вторая) // Психологический журнал. 2001. Т. 22. № 5. С. 69–78.

Ермолаева Е.П. Теневые функции должностной роли в структуре профессио нального маргинализма // Психологический журнал. 2003. Т. 24. № 3. С. 56–65.

Кимберг А.Н. Идентичность и проблемы самоопределения молодого человека // Проблемы развития личности курсанта: теория и исследования: Матер. Всерос. науч. практ. конф. Краснодар. 2007. С. 22–25.

Магомед Эминов М.Ш. Личность и экстремальная жизненная ситуация // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. 1996. № 4.

Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 2003.

Пряжников Н.С., Пряжникова Е.Ю. Психология труда и человеческого досто инства: Учеб. пособие для студ. Высш. учеб. заведений. М.: Изда тельский центр «Академия», 2001.

Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003.

Рябикина З.И. Личностное развитие и профессиональный рост: интерпретация в контексте субъектно бытийного подхода // Проблемы развития личности курсанта: теория и исследования: Матер. Всерос. науч. практ. конф. Краснодар. 2007. С. 11–22.

237

Творческое наследие А.В. Брушлинского и О.К. Тихомирова и современная психология мышления: Тез. докл. / Отв. ред. В.В. Знаков, Т.В. Кор нилова. М. 2003.

Томэ Г. Теоретические и эмпирические основы психологии развития челове ческой жизни // Принцип развития в психологии. М.: Наука, 1978. С. 173–196.

Фоменко Г.Ю. Личность в экстремальных условиях: два модуса бытия. Крас нодар: Кубанский гос. ун т. 2006.

Фоменко Г.Ю. Личность как субъект бытия в экстремальных условиях: Авто реф. дис. …докт. психол. наук. Краснодар, 2006.

Фоменко Г.Ю. Модусы личностной бытийности и особенности организации времени в экстремальных условиях жизнедеятельности // Личность как субъект организации времени своей жизни. Сб. научн. тр. Крас нодар. Кубанский гос. ун т. 2008. С. 225–238.

Фоменко Г.Ю. Парадоксы личностной организации времени при экстремаль ном модусе бытия // Личность и бытие: субъектный подход. Мате риалы научной конференции, посвященной 75 летию со дня рож дения члена корреспондента РАН А.В. Брушлинского, 15–16 октября 2008 г. М.: Изд во ИП РАН, 2008а. С. 216–220.

Фоменко Г.Ю., Куашева Е.Р. Противоречия ценностного самоопределения со трудников патрульно постовой службы // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Педагогика и психология». Майкоп: Изд во АГУ, 2008. Вып. 7. С. 210–215.

Юнг К.Г. Собр. соч. Психология бессознательного. М.: Канон, 1994.

238

Категория активности в психологии субъекта бытия

А.А.Волочков

Вотечественной психологии наблюдается тенденция перехода от определения «психология — наука о психике и психическом»

копределению «психология — наука о человеке как субъекте пси хики и психической активности» (Татенко, 1996, с. 330). В центре новой предметности — субъект и субъектность. При этом индивиду альный субъект определяется как «высший интегративный уровень активности человека» (Брушлинский, 1992, с. 6). Таким образом, ка тегория «субъект» оказывается неразрывно связанной с категорией «активность», которая выступает здесь родовой характеристикой и одним из центральных звеньев психологии субъекта бытия.

Этапы исследования активности в отечественной психологии

В научной истории исследований активности как в России, так и за рубежом наблюдались свои «пики» и падения. Начальный этап пришелся на первые десятилетия XX в. и был обусловлен дис куссиями по проблемам личности, воли и свободы человека. Даже краткий обзор этого этапа немыслим без упоминания ряда трудов И.М. Сеченова, В.М. Бехтерева и И.П. Павлова, А.Ф. Лазурского и М.Я. Басова, К.Н. Корнилова и Л.С. Выготского. Среди первых ис следователей активности субъекта был А.Ф. Лазурский. Еще в 1916 г. им сформулировано одно из классических определений активности, которая понимается автором как «…отношение к окружающему миру, а оно, это отношение, есть мера устойчивости субъекта к влияниям окружающей среды и, в свою очередь, мера воздействия на среду» (Лазурский, 1916, с. 23). Именно А.Ф. Лазурским впервые была вы

239

явлена основная сущностная характеристика активности — ее неиз менная принадлежность субъекту. В лаборатории А.Ф. Лазурского совместно с М.Я. Басовым были проведены первые эмпирические исследования различных видов психической активности. Отметим, что в работах М.Я. Басова выражено стремление к исследованию пси хических явлений в их взаимной связи и обусловленности. В даль нейшем эта линия — изучение психики в ее целостности и активном взаимодействии со средой — стали предметом исследований В.С. Мерлина, ученика и последователя М.Я. Басова (Мерлин, 1986).

Однако в 1930–1950 е годы интерес к проблеме активности резко упал. Оно и понятно: эта проблема ставится лишь в тех кон цепциях, которые признают активный, субъектный характер по ведения человека. Доминирование бихевиоризма и психоанализа в западной психологии на долгие годы блокировало рассмотрение этой проблемы. В советской России исследования активности были прекращены вследствие преобладания деятельностного редукцио низма. Однако уже «на излете» этого периода С.Л. Рубинштейном были сформулированы фундаментальные основы исследований активности как ключевой характеристики субъекта. В работе «Бы тие и сознание» автор развивает идею активного приоритета вну треннего в его соотношении с внешним миром, а также акценти рует всеобщую связь явлений материального мира в их активном взаимодействии. Субъект является компонентом этой всеобщности, составляющей принципиальную основу единства материального

иидеального (Рубинштейн, 1957, с. 283–384). Такой подход по зволяет преодолеть внешнее противопоставление субъективного

исубъектного объективному и объектному.

В1960–1980 е годы происходит возрождение интереса к про блеме активности (прежде всего, как формально динамической характеристики поведения). Оно связано с работами Н.А. Берн штейна, Д.Н. Узнадзе, Б.Г. Ананьева, В.С. Мерлина, В.Д. Небыли цына, А.И. Крупнова.

Освобождение российской науки от вульгарно­ материалисти­ ческих­ догм с конца 1980 х годов резко усилило интерес психологов к проблеме субъекта и его активности. Своеобразным катализа тором нового этапа исследований стали работы И.А. Джидарьян (1988) и К.А. Абульхановой (1988–1999). Они стимулировали серию теоретических и эмпирических исследований активности субъекта

240