семинар 1 (17 января) / Литература / Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада

Глава I Расселение варваров

давление внешних обстоятельств (перемены климата, натиск других народов), усиливаемое внутренней эволюцией, вынужда­ ло их трогаться в путь. Повторим еще раз: завоеватели были осед­ лыми беженцами. Несомненно, они сохраняли привычки своего относительно недавнего кочевого прошлого, отзвуки которого давали знать о себе и в Средние века. Как удачно выразился Марк Блок, «кочевье людей» сменилось у них «кочевьем полей», то есть они стали заниматься полукочевым земледелием, время от вре­ мени меняя поля под культурами в границах определенного про­ странства за счет подъема целины на его окраинах, выкорчевы­ вая или выжигая лес, и за счет севооборота. Какой бы смысл ни придавать знаменитой фразе Тацита, сказавшего о германцах I в., что «они меняют пашню каждый год и еще остается поле», она ясно указывает на сосуществование смены полей и постоянства занимаемой территории.

Несомненно также, что скотоводство занимало привилеги­ рованное положение в хозяйстве варваров, ибо оно не только обеспечивало тем богатством, которое можно захватить с собой в случае перемещения, но и являло собой видимый знак благо­ состояния, а при необходимости скот использовался и как сред­ ство обмена. Было замечено, что в ста пятидесяти случаях краж, предусмотренных Салической правдой начала VI в., семьдесят четыре касаются домашних животных. Когда в Средние века зем­ ля стала главным богатством, крестьянин тем не менее оставал­ ся привязанным к своей корове, свинье, козе связями более силь­ ными, нежели утилитарно-хозяйственные, в которых проявля­ лись черты изначальной ментальности. В некоторых районах корова долгое время выступала в роли денежного эквивалента, средства обмена и оценки богатства.

Историки даже подчеркивали, что после завоеваний у вар­ варов привязанность к личной собственности была более силь­ ной, чем у римлян. Капитул 27 о кражах (de furtis diversis) Сали­ ческой правды очень дотошен и суров в отношении таких пося­ гательств на собственность, как потрава скотом чужой нивы, кошение травы на чужом поле, сбор чужого винограда или обра­ ботка чужого поля. Привязанность мелкого крестьянина из вар­ варов к своей собственности, своему аллоду, была, несомненно, тем большей, что он стремился утвердить свою независимость,

39

ЧАСТЬ 1 Историческая эволюция

и это было естественным поведением человека, осевшего в заво­ еванной стране и желающего проявить свое превосходство над массой местного населения, подвластного крупным собственни­ кам. Конечно, большая часть аллодов — а ими владели не только завоеватели, но и завоеванные — оказалась постепенно погло­ щенной крупной феодальной собственностью. Тем не менее если не на уровне собственности, то на уровне пользования, судя по кутюмам, пенитенциариям и руководствам для исповедников, на протяжении всей средневековой эпохи сохранялось представле­ ние о тяжести хозяйственных правонарушений и преступлений. И крестьянину власть сеньора должна была казаться особенно тяжкой, когда тот со сворой охотничьих собак беззаботно про­ носился по полям своих сервов или держателей: материальный ущерб приумножался оскорблением.

Наконец, ясно, что в варварских обществах, мирно или с боем осевших на римской территории, не было равенства или его уже не было, если оно когда-либо существовало. Перед по­ бежденными варвар мог гордиться лишь своей свободой, доро­ гой для него тем более, чем он был менее значительной персо­ ной. Дело в том, что далеко зашедшая социальная дифференци­ ация среди завоевателей привела еще до их переселения к воз­ никновению если не классов, то различных социальных катего­ рий. Появились могущественные и слабые, богатые и бедные, которые легко превращались в крупных и мелких землевладель­ цев на занятых или захваченных ими землях. Юридические раз­ личия, проводимые в законах раннего Средневековья, могут со­ здать иллюзию пропасти между свободными варварами, рабы которых якобы происходили из подчиненных иноплеменников, и потомками римлян, иерархически делившихся на свободных и несвободных. В действительности же социальная реальность была сильнее, и она быстро отделяла «могущественных» (potentiores) людей варварского и римского происхождения от «сми­ ренных» (humiliores) из обеих этнических групп.

Таким образом, благодаря традиции сосуществования, ко­ торая в некоторых районах восходит к III в., за расселением вар­ варов довольно быстро последовало их более или менее полное слияние с местным населением. Тщетно было бы искать, за исключением ограниченного числа случаев, этнические особен-

40

Глава I Расселение варваров

ности в том, что нам известно о типах сельскохозяйственной организации раннего Средневековья. Важно понять, что в этой сфере, которой, как ни одной другой, свойственны постоянство, длительность и устойчивость, было бы абсурдно сводить исто­ ки разнообразия к столкновению римских традиций с варвар­ скими обычаями. Требования географии и различия, предопре­ деленные историей начиная с неолита, составляли здесь наслед­ ство, вероятно, более существенное. Но что особенно важно и что ясно прослеживается, так это одновременный процесс аграризации и роста крупной собственности, охвативший все на­ селение.

Об этом свидетельствует топонимика. Возьмем пример Франции. Для начала заметим, что личные имена могут быть обманчивы, поскольку среди галло-римлян быстро распростра­ нилась мода давать из снобизма своим детям германские имена. А завоеватели, хотя они и оказали влияние на лексику и в мень­ шей мере на синтаксис (например, на порядок слов, когда опре­ деление предшествует определяемому, как в названии «Карльпон» от «Caroli ponte», a не наоборот, как «Понтуаз» от «Ponte Isarae»), своего языка не навязали, а восприняли латинский, точнее го­ воря, развивавшийся нижнелатинский, который вульгаризиро­ вался вместе с аграризацией хозяйства.

Важным фактом топонимики является рост числа назва­ ний, оканчивавшихся на «кур» и «виль» (court, ville), которым предшествуют личные имена, неважно какие — римские или гер­ манские, что указывает на распространение крупных владений — «curtis» (особенно в Лотарингии, Артуа и Пикардии) и «villa» (в тех же районах, а также в Иль-де-Франсе и Босе). В этимоло­ гии названий Мартенвиль (Martini Villa — деп. Вогезы) или Бузонвиль (Bosoni Villa — деп. Мозель, Мерт и Мозель, Луара) ин­ терес представляют не галло-римлянин Мартин или германец Бозон, а слово «вилла», означающее крупное владение, которому тот и другой дали свое имя.

Ассимиляция варваров наталкивалась конечно на препят­ ствия, из которых наиболее серьезными, надо полагать, для мно­ гих народов были их язычество и особенно арианство (до обра­ щения в католицизм), а также их малочисленность. Впрочем, как сказал Марк Блок, «влияние одной цивилизации на другую

41

ЧАСТЬ 1 Историческая эволюция

не обязательно измеряется численным соотношением людей». Желание варварских народов после их расселения по римской территории разобщенными малыми группами сохранить свои традиции и обычаи, к которым они испытывали крепкую при­ вязанность, чрезвычайно усиливалось страхом оказаться погло­ щенными, ввиду своей малочисленности, местным населением. Единственный народ, относительно которого мы располагаем правдоподобной оценкой его численности, — это вандалы Гензериха в момент их высадки в Африке в 429 г.; их было 80 тысяч. Ни вестготы, ни франки, ни другие группы завоевателей не мог­ ли насчитывать более 100 тыс. человек. Расчеты, согласно кото­ рым общее количество варваров, осевших на римском Западе, составляло 5% всего населения, недалеки от истины.

Варвары поэтому стремились, по крайней мере поначалу, избегать городов, где была большая опасность их поглощения. Правда, «столицы» варварских королей — Брага, столица пер­ вого варварского короля-католика, свева Рикиария (448—456), вестготские столицы Тулуза, Барселона, Мерида, Толедо, столи­ цы франков Турне, Суассон, Париж, бургундская столица Лион, Равенна, столица остгота Теодориха, Павия и Монца, столицы лангобардов, — имели, несомненно, высокий процент жителейварваров. Впрочем, некоторые варварские короли, например франкские, предпочитали жить в своих сельских имениях, вил­ лах, а не в городских «дворцах». Они также становились сель­ скими жителями и вели образ жизни крупных земельных соб­ ственников.

Случалось, что вновь прибывшие варвары оседали в сель­ ской местности целыми деревнями, о чем до сих пор свидетель­ ствуют их названия: таковы Оменанкур (деп. Марна), напомина­ ющий об аламанах, Сермез (Сена и Уаза) — поселение сарматов, Франконвиль (Сена и Уаза) — франков, Гудурвиль (Тарн и Га­ ронна) и Вильгуду (Тарн) — готов. Еще больший интерес пред­ ставляют топонимы во Фландрии, Лотарингии, Эльзасе и ФраншКонте с суффиксом собирательности «ing», обозначающим окру­ жение, «familia», франкского, аламанского или бургундского вож­ дя, ставшего крупным собственником, как, например, Ракранж (деп. Мозель), название, происходящее от слова «Рахеринга», то есть «люди Рахера». И особенно многочисленны названия

42

Глава I Расселение варваров

со словом «фер» (fere, fara), обозначающим у франков, бургундов, вестготов и лангобардов семейный германский клан, осевший в одном месте ради сохранения единства: Ла-Фер (деп. Эн), ФерШампенуаз (Марна), Лафавр (Изер), Ла-Фар (Буш-дю-Рон, Высо­ кие Альпы, Воклюз) и часто встречающиеся «фара» в Италии.

Стремление варваров сберечь свою самобытность обнару­ живается также и в раннесредневековом законодательстве, где появляется такой столь чуждый римской юридической тради­ ции принцип, как персональность права. В варварском королев­ стве люди не подлежали действию единого закона, распростра­ нявшегося на всех жителей его территории, но каждого человека судили по правовому обычаю той этнической группы, к которой он принадлежал: франка по франкскому обычаю или, точнее, по закону своей группы среди франков, например салическому; бургунда — по бургундскому, а римлянина — по римскому праву. Отсюда удивительные расхождения, когда за насилие над девуш­ кой римлянин наказывался смертью, а бургунд штрафом; напро­ тив, свободная женщина, живущая с рабом, по римскому закону всего лишь сожительница, не теряющая своих прирожденных прав, тогда как салический закон низводил ее до положения ра­ быни. Риск могущей возникнуть от этого неразберихи в новых государствах был таков, что в начале V в. были предприняты большие усилия по обобщению права. Отдельные дошедшие до нас акты, часто в более поздних редакциях, весьма различны по своей природе.

Эдикт Теодориха отличался тем, что исходил не из персо­ нальное™ права, но стремился установить для всех «наций», римской и варварских, живущих под его властью, единую юрис­ дикцию. Этот остгот, Теодорих Великий, был последним истин­ ным продолжателем римской традиции на Западе.

Салический закон, записанный на латыни при Хлодвиге, но дошедший до нас лишь в списке конца VIII в. со многими добав­ лениями и, вероятно, исправлениями, кодифицировал обычаи салических франков.

Знаменитый «Закон Гундобада» («Lex Gundobada»), издан­ ный умершим в 516 г. королем бургундов Гундобадом и записан­ ный на латинском языке, определял отношения между бургундами, а также между бургундами и римлянами. Обычное право

43

ЧАСТЬ 1 Историческая эволюция

вестготов было впервые кодифицировано Эрихом (466—485), а затем Леовигильдом (568—586). Фрагменты кодекса Эриха были обнаружены на одном из палимпсестов Национальной библио­ теки в Париже, тогда как отрывки кодекса Леовигильда удалось восстановить по более позднему своду законов, где они приво­ дились в качестве цитат из «древнего закона».

Эдикт лангобардского короля Ротари (643) был дополнен несколькими другими королями. От аламанов сохранились «Pactus» VII в.и «Аламанская правда» («Lex Alamannorum») VIII в., написанная под влиянием франкского законодательства, равно как и «Баварская правда» («Lex Baiuvariorum»), навязанная баварам в середине VIII в. франками, их покровителями.

Особенно велика была потребность в кодификации и за­ писи законов для варваров, но некоторым королям представля­ лось необходимым и новое законодательство для римлян. Оно в общем представляло собой адаптированный, упрощенный ва­ риант кодекса Феодосия 438 г. Таковы «Бревиарий Алариха» (506) и «Lex romana Burgundiorum» у бургундов.

Разнообразие права, однако, было не столь велико, как мо­ жет показаться, прежде всего потому, что варварские законы раз­ ных народов были схожи, к тому же в каждом королевстве один какой-либо кодекс брал верх над другим, и, наконец, потому, что римское влияние, более или менее глубоко запечатленное с са­ мого начала, как, например, у вестготов, ввиду превосходства римского права, становилось все более определяющим. Воздей­ ствие же церкви, особенно после обращения в католицизм коро- лей-ариан, и унификаторские устремления Каролингов в конце VIII — начале IX в. еще более содействовали отступлению или исчезновению персональности права перед его территориально­ стью. В правление вестготского короля Рецесвинта (649—672), например, духовенство вынудило его издать новый свод зако­ нов, распространявшихся как на вестготов, так и на римлян.

Однако юридический партикуляризм раннего Средневеко­ вья продолжал питать характерную для всех Средних веков тен­ денцию к обособленности права, которая, как мы видели, свои­ ми корнями уходила в разобщенность населения и хозяйства, в отсутствие экономических связей. Все это укрепляло узкопри­ ходский кругозор, дух родной колокольни, столь свойственный

44

Глава I Расселение варваров

Средневековью. Иногда даже открыто апеллировали к правово­ му партикуляризму раннего Средневековья. В X и XI вв. в клюнийских хартиях продолжали ссылаться на закон Гундобада, чтобы обосновать персональный статус человека, хотя он выте­ кал и из местных кутюмов. В XII в. в актах города Модена встре­ чается противопоставление местных жителей, «живущих по рим­ скому закону», колонии французов или нормандцев, которые, вероятно, принесли с собой легенды артуровского цикла, запе­ чатленные в скульптуре городского романского собора, и кото­ рые определены в актах как «живущие по салическому закону».

Варвары пытались воспринять по возможности все выс­ шее, что осталось от Римской империи, особенно в области куль­ туры и политической организации.

Но здесь, как и во всем прочем, они ускорили, отягчили

иусугубили упадок, наметившийся в эпоху поздней империи. Закат они превратили в регресс, утроив силу варваризации: сво­ им варварством они амальгамировали варварство одряхлевше­ го римского мира и выпустили наружу дикие примитивные силы, скрытые ранее лоском римской цивилизации. Регресс был прежде всего количественным: загубленные человеческие жизни, разру­ шенные памятники архитектуры и хозяйственные постройки, быстрое сокращение народонаселения, исчезновение произведе­ ний искусства, разрушение дорог, мастерских, складов, систем орошения, уничтожение посадок сельскохозяйственных культур. Шло непрекращающееся разрушение, поскольку руины антич­ ных памятников служили карьерами для добычи камня, колонн, украшений. Неспособный творить и производить, варварский мир занимался «утилизацией». В этом разоренном, ослабевшем

иполуголодном мире природные бедствия довершали то, что начали варвары. С 543 г. и на протяжении более полувека при­ шедшая с Востока чума опустошала Италию, Испанию и боль­ шую часть Галлии. После нее, как обнажившееся дно бездны, на­ ступил трагический VII в., вызывающий желание воскресить ста­ рое понятие «темных веков». Два столетия спустя Павел Диакон вспоминал, не без литературного пафоса, об ужасах мора в Ита­ лии: «Многолюдные некогда деревни и города в один день ока­ зались погруженными в полное безмолвие из-за всеобщего

45

ЧАСТЬ 1 Историческая эволюция

бегства. Бежали дети, бросив непогребенными тела родителей, родители же бросили еще теплыми своих детей. Если кому-то слу­ чалось задержаться, чтобы погрести ближнего своего, то он об­ рекал себя самого на смерть без погребения... Время вернулось к тиши, царившей до сотворения человека: ни голоса в полях, ни свиста пастуха... Земля тщетно ждала жнеца, и виноградные гроздья оставались висеть до зимы. Поля превратились в клад­ бища, а дома людей — в логовища диких зверей».

Регресс был также качественным, техническим, который на долгое время оставил средневековый Запад безоружным. Камень, который больше не умели добывать, перевозить и обрабатывать, уступил место возвратившейся в качестве главного строительно­ го материала древесине. С прекращением ввоза соды из Среди­ земноморья рейнское стекольное искусство исчезло, выродившись в грубые поделки, производимые в лесных хижинах близ Кельна.

Происходило и падение нравов и, как будет видно, — вку­ са. Пенитенциарии раннего Средневековья — тарифы наказаний за всякий вид греха — могли бы составить своего рода преис­ поднюю в мире книг. Они свидетельствуют не только о выходе наружу древних пластов крестьянских суеверий, но и о разнуз­ данности всех сексуальных извращений, безудержности насилия и порока, проявлявшихся в побоях, ранениях, обжорстве и пьян­ стве. «Рассказы из времен Меровингов» Огюстена Тьерри, зна­ менитая книга, написанная по лучшим источникам, прежде все­ го по Григорию Турскому, которая лишь придала искусную лите­ ратурную огранку их искренности, вот уж более века как близко познакомила нас с неистовством варварского насилия, страшного тем более, что высокий ранг проявлявших его обеспечивал им относительную безнаказанность. Лишь тюремное заключение или убийство могли обуздать остервенение этих франкских ко­ ролей и королев, знаменитое определение правлению которых дал Фюстель де Куланж: «умеряемый убийством деспотизм».

«В те времена было совершено множество преступлений...

и каждый видел справедливость в своей собственной воле», — писал Григорий Турский.

Изощренность наказаний долгое время вдохновляла сред­ невековую иконографию. Католики-франки заставляли своих мучеников претерпеть такие муки, каким даже язычники-рим-

46

Глава I Расселение варваров

ляне не подвергали мучеников-христиан. «Обычно отрубают кисти рук и ступни ног, вырывают ноздри и глаза, уродуют лицо раскаленным железом, загоняют иглы под ногти рук и ног...

когда раны, по истечении гноя, начинают заживать, их вновь бе­ редят. Иногда приглашают врача, чтобы лечить несчастного и му­ чить более долгой пыткой». Епископ Отена св. Леодегарий попал в руки своего врага майордома Нейстрии Эброина в 677 г. Тот отрезал ему язык, изрезал щеки и губы, заставил ходить босым по острым, колючим, как гвозди, камням и, наконец, выколол глаза. Стоит вспомнить также смерть Брунгильды, которую му­ чили в течение трех дней и в конце привязали к хвосту норовис­ того коня, понесшего под ударами хлыста.

Наиболее впечатляющ бесстрастный язык законодательных сводов. Вот выдержки из салического закона: «Кто вырвет друго­ му руку, ногу, глаз или нос, платит 100 солидов; но если рука еще висит, то лишь 63 солида. Оторвавший большой палец платит 50 солидов, но если палец остается висящим, то только 30. Кто оторвет указательный палец (палец необходим для стрельбы из лука), платит 35 солидов; за другой палец — 30 солидов; если ото­ рвет два пальца вместе — 35 солидов, а три пальца — 50 солидов».

Наконец, мы видим упадок системы управления и уничи­ жение власти. Франкский король, возводимый на трон подняти­ ем его на щите, в качестве инсигний, вместо скипетра или диаде­ мы, имел лишь копье, а его отличительным знаком являлись длинные волосы («rex crinitus»). Этакий царь Самсон с гривой волос, переезжавший из одного своего владения в другое в со­ провождении нескольких писцов, домашних рабов и гвардии антрустионов. И ко всему этому прилагались дивные титулы, позаимствованные из словаря поздней Римской империи. Стар­ ший конюх именовался «главным конюшим», или коннетаблем, личные охранники — «палатными графами», и все это сборище пьяных солдат и неотесанных служащих величалось «славными, или именитыми, людьми». Налоги более не поступали, и богат­ ство короля было заключено в сундуках с золотыми монетами, стеклянными изделиями и драгоценностями, которые после его смерти оспаривали друг у друга его жены, наложницы, закон­ ные и незаконные дети, производя одновременно раздел земель и всего королевства.

47

ЧАСТЬ 1 Историческая эволюция

А что же церковь?

В хаосе варварских нашествий епископы и монахи, св. Се­ верин например, стали универсальными руководителями разва­ ливающегося общества: к своей религиозной роли они приба­ вили политическую, вступая в переговоры с варварами, хозяй­ ственную, распределяя продовольствие и милостыню, соци­ альную, защищая слабых от могущественных, и даже военную, организуя сопротивление или борясь «духовным оружием», когда нет оружия материального. Силой обстоятельств они пришли к клерикализму, смешению полномочий. Они пытались, вводя нормы покаяния и канонического права (начало VI в. было вре­ менем вселенских соборов и синодов, вводивших церковное пра­ во параллельно с кодификацией гражданского), бороться с на­ силием, смягчая нравы. Св. Мартин Браганский, ставший в 579 г. архиепископом этой столицы свевского королевства, в одном из своих наставлений — «De correctione rusticorum» — излагал про­ грамму исправления нравов крестьянства, а в другом — «Formula vitae honestae», — посвященном королю Теодомиру, описывал нравственный идеал христианского государя. И эти наставления пользовались успехом в течение всего Средневековья.

Но церковное начальство, само варваризовавшееся или неспособное бороться с дикостью магнатов и народа, шло на уступки в духовной сфере и в религиозной практике: Божьи суды, неслыханное развитие культа мощей, расширение сексуальных и пищевых запретов, в которых самая древняя библейская тра­ диция смешалась с варварскими обычаями. «Сырое или варе­ ное, — предписывал ирландский пенитенциарий, — выбрось все, что запятнано пиявкой».

Церковь преимущественно преследовала собственные ин­ тересы, не заботясь более об интересе варварских государств, чего не было при Римской империи. Она скапливала земли, доходы, привилегии, добиваясь их в качестве даров от королей, магнатов, даже бедняков, и это в тех условиях, когда накопление еще более обескровливало хозяйственную жизнь, серьезно подрывало про­ изводство. Епископы, почти все выходцы из богатой аристокра­ тии, будучи всемогущими в своих городах и епархиях, стреми­ лись к такой же власти и в королевствах. Св. Авит, епископ Вьенна, осуществлявший настоящий диктат в бургундском коро-

48